1 глава
— ты завтра же собираешь свои монатки и я везу тебя в этот долбаный центр! — кричала мама на кухне, её голос дрожал от смеси злости и отчаяния.
— ага, — я лишь усмехнулась, продолжая увлечённо листать ленту в телефоне. Каждое её слово отскакивало от меня, как мячик от стены, не задевая ничего существенного.
____
меня зовут настя. Мне 16 лет. И да, у меня с детства «трудные привычки», как любит выражаться мама. Курение – это само собой, алкоголь по выходным тоже не проблема.
Но наркотики – это не моё. В отличие от некоторых моих знакомых, я предпочитала быть на стороне тех, кто продаёт, а не тех, кто покупает. Не то чтобы я гордилась этим, просто так сложилось.
В тот день мама, видимо, решила провести генеральную уборку не только в квартире, но и в моей жизни.
Попросив у меня вещи в стирку, я ей дала олимпийку. Ту самую, с эмблемой, которую я унаследовала от Жени. Моего брата.
Его застрелили два года назад. Мне тогда было четырнадцать. Он был старше меня всего на три года, и его смерть стала первым настоящим ударом в моей жизни, который заставил меня почувствовать, что такое потеря. Но не будем об этом.
Из кармана той самой олимпийки, когда мама её встряхнула, выскользнул маленький, аккуратно сложенный пакетик с белым порошком. Глаза мамы расширились, а потом лицо исказилось.
Она тут же влетела в мою комнату, уже готовая извергать потоки обвинений. Но я просто выхватила пакетик из её рук, прикрыла дверь и, повернувшись спиной, вернулась к своему телефону.
На кухне она продолжала орать, но уже, казалось, сама с собой, обращаясь, скорее, к стенам, чем ко мне. Видимо, вся её злость осталась там, за закрытой дверью моей комнаты.
***
Утро встретило меня прохладным осенним воздухом, который проникал сквозь щель в оконной раме, и назойливыми солнечными лучами, пробивающимися прямо в глаза. Осень. Время, когда всё вокруг начинает умирать, но почему-то именно это время года мне всегда нравилось больше всего.
Я открыла глаза и увидела маму. Она стояла у распахнутого настежь окна, спиной ко мне, и смотрела куда-то вдаль. Её силуэт на фоне утреннего неба казался каким-то хрупким.
— Вещи почему не собрала? — её голос был тихим, но в нём чувствовалось недавнее напряжение. Видимо, она ещё не отошла от вчерашней бури.
— Да какие вещи, мам, дай поспать, — я пробурчала, пытаясь спрятаться от назойливого света под одеялом.
— Я устала.
— Я сказала, вещи собери. Тебе двадцать минут, потом в машину. — она не повысила голос, но в её словах была стальная решимость. Сказав это, она вышла из комнаты, оставив меня наедине с моими мыслями и непрошеной реальностью.
Боже, как же мне впадлу было это всё делать. Собирать какие-то вещи, ехать куда-то… но я знала: когда мама что-то решила, переубедить её невозможно. С тяжёлым вздохом я всё же поднялась. Схватила чёрный, уже повидавший виды портфель, набросала туда пару футболок, толстовку, джинсы, кое-какую косметичку. Накинула на плечо любимую чёрную худи, тёмные джинсы, подкрасилась так, чтобы никто не заподозрил, что я не выспалась, и обулась. Быстро, не тратя лишнего времени.
Выйдя из комнаты, я увидела маму, уже ждущую в машине. Без лишних слов я села на пассажирское сиденье. Мы тронулись. Куда, зачем – мне было совершенно безразлично.
**
— Приехали. — Мама произнесла это, не глядя на меня, её взгляд был устремлён куда-то вперёд.
— Куда? — мой голос прозвучал ровно, без эмоций.
— В центр. Я тебе ещё вчера сказала, что отвезу тебя сюда! — она дёрнула рукой по рулю, словно этот жест мог передать всю её усталость и разочарование.
— Ты серьёзно? — я не могла сдержать смешка.
— Тут же одни инвалиды тусуются. Давай домой, газуй, мам.
Но она не обратила на мои слова никакого внимания. Вместо этого она остановила машину, повернулась ко мне и сказала:
— Вышла из машины.
Я заметила, как к нам приближается мужчина. Лет пятидесяти, с седыми висками и строгим, но каким-то усталым выражением лица. Я повернула голову к маме, ожидая объяснений.
— Кто это?
— Директор. Иди к нему. Пока. — Она говорила так, будто обращалась к случайному прохожему, а не к собственной дочери.
— Да пошла ты, — я резко выскочила из машины, хлопнув дверью. Направленная в её сторону злость подстегнула меня идти навстречу этому директору.
— Привет, ты Настя, так? — мужчина, подойдя ближе, протянул руку.
— Да, а вы..? — я пожала его руку, ощущая его крепкое рукопожатие.
— Герман Михайлович я. Твоя группа Б, сейчас вроде на психологии.
— А надолго я здесь? — я решила сразу перейти к делу, не вдаваясь в подробности.
— Ну, если условку не получишь за время нахождения тут, то ненадолго. — Герман Михайлович махнул рукой в сторону большого, серого здания, похожего на старый санаторий.
— Смотри, тут ты и будешь учиться. Думаю, тебе понравится, и ты им понравишься.
— Надеюсь. — Я вздохнула, чувствуя, как внутри всё сжимается от неведомой тревоги, и мы направились в здание.
***
— Вот тут у нас расписание. — Проходя мимо коллажа с расписанием, Герман Михайлович махнул в ту сторону рукой. На стене висело множество фотографий, забавных надписей и, конечно, расписание занятий.
— А здесь туалет. — Мужчина открыл дверь, и я увидела… нечто. Вместо привычной чистоты и стерильности, которые я ожидала увидеть в «центре», передо мной предстал настоящий «траходром». Разбросанная туалетная бумага, пятна на полу и пара занимающаяся сексом на подоконнике.
— Все стерильно, видимо, — кинула я, издав нервный смешок.
— Надо к чертовой матери заделать двери. — Герман Михайлович, казалось, даже не заметил моего сарказма. — Так вот, это кабинет психологии, её ведёт Эдик. Ну, так ученики его называют. — Он остановился напротив двери с табличкой «Психология».
— Че за пидорское имя? — усмехнулась я. В моей голове уже прокручивался сценарий:
«Эдик» — это, наверное, какой-нибудь зануда, который будет мне рассказывать про мои «проблемы» и «комплексы».