Тело

Разговор с директором прошёл не так, как я себе его представлял. Кое-как отработав первую половину рабочего дня, разобравшись с проблемами новой очень крупной рыбёшки для нашей компании (странно, что я говорю "нашей", будто мне есть дело до будущего этой компании), я отправился на свой законный обеденный перерыв. Однако, зная, что в конце дня с директором я поговорить не смогу, так как этот говнюк сваливает пораньше, чтобы не выслушивать проблемы недовольных работников, я вместо столовой отправился прямиком к нему в кабинет.

– Да, заходите, у вас ровно 7 минут, после чего я уйду на обед, – сказал Владимир Геннадьевич, когда я зашёл к нему в кабинет. – Что вы хотели?

– Добрый день, я много времени не займу, дело в том, что я работаю у вас уже почти год и вроде бы вполне справляюсь со своими обязанностями, поэтому надеюсь вы будете не против, если я возьму отпуск на эту неделю. – Перекатываясь с ноги на ногу, я недоверчиво смотрел ему в глаза, пытаясь заранее понять, каков будет ответ. Ответил он, не задумываясь.

– Нет.

– Но, Владимир Геннадьевич, я имею право взять отпуск, почему нет?

– Слушай, Максим...

– Роман.

– Чего?

– Меня зовут Роман, – сказал я, прожигая его взглядом.

– Ладно, извини, хотя на самом деле мне плевать, ты пришёл сюда, правда думая, что я скажу – конечно, Роман! Берите отпуск, вы этого заслужили! Пожалуйста, отдыхайте, дорогой мой! Может возьмёте на две недели? Прошу ни в чём себе не отказывайте! – Он мерзко хихикнул и продолжил. – Слушай, ко мне в кабинет постоянно приходят с различными мольбами. «Владимир Геннадьевич, я уже давно работаю у вас бла, бла, бла». Да плевать мне сколько ты тут работаешь. Почему вы все думаете, что вы мне нужны, это я нужен вам, вам нужна эта работа, потому что видимо вы больше ни на что не годитесь, на вашу вакансию каждый день приходит с десяток ответов. Я могу менять состав хоть каждую неделю. И вот скажи мне разве в моих интересах, давать такому как ты отпуск, чтобы твоё место пылилось, а работа накапливалась?

– Но...

– Да никаких "но" быть не может, давай не придумывай, на этом наш разговор окончен, беги, ещё, возможно, успеешь на обед.

Он встал из-за стола, поправил галстук и собирался уже пройти мимо меня прочь из кабинета, как будто меня тут уже и нет. Но я был сегодня настроен решительно.

– Знаете что, идите-ка вы на хер, с чего вы взяли, что мне нужна ваша никчёмная работка, что я проглочу все эти оскорбления и с довольной мордашкой, что мне выпал такой чудесный шанс работать здесь, поскачу к себе за стол, надену наушники и с ещё большим энтузиазмом буду обзванивать всех этих тупорылых людей, которые с первого раза не могут заполнить нормально договор, а потом счастливый поеду домой, чтобы завтра проснуться и сделать ещё больше звонков. Нет уж спасибо! Осточертело мне уже всё это! Не хотите давать мне отпуск, тогда я увольняюсь, будьте добры выплатить мне зарплату за этот месяц.

На его лице читалось недоумение. Видимо я первый, кто нагло высказал этому уроду всё в лицо. Напрягающее молчание повисло в кабинете. Я наблюдал, как краснеет его лицо и как медленно сводятся брови, образуя кожаную складочку между собой. Кажется, я даже слышал, как он скребёт зубами. В конце концов, когда моё сердце уже билось со скоростью света, а его рожа стала краснее помидора, он сказал:

– А ты неплох, не ожидал от такой мышки как ты таких слов, знаешь, будь я менее горд, я бы даже повысил тебя и одобрил этот сраный отпуск, но я не добрый дяденька, так что пиши увольнительное и иди за подписью на третий этаж, там и получишь свои копейки. А теперь пошёл на хрен из моего кабинета, у меня обед!

Я подавил в себе желание плюнуть ему в рожу и вышел из кабинета, как в тумане. Никогда в жизни я так не поступал. Открыто нагрубить кому-то, высказав все свои мысли, было для меня чем-то невозможным. Левая нога ещё долга тряслась от волнения, и всё тело пульсировало, как будто я голыми руками сражался с величественным львом, а не послал куда подальше жалкого человека, думающего, что он царь батюшка, а мы вокруг никчёмные холопы, готовые на всё ради плесневого куска хлеба.

Ещё долго я стоял у двери кабинета, осознавая содеянное. Всё я сделал правильно, по этому поводу сомнений не было, если уж я нацелился менять свою жизнь, то задерживаться в этой дыре больше нельзя. Но я был потрясён своей решительностью. Одно дело осуществить всё в мыслях, другое – на деле.

Выдохнув, я поплёлся к своему рабочему месту, чтобы забрать свои вещи. Большая белая кружка с моей любимой цитатой Чарльза Буковски: «Проблема этого мира в том, что воспитанные люди полны сомнений, а идиоты полны уверенности», наушники и рюкзак со всяким хламом дожидались меня у стола, чтобы вместе свалить из этой конторы в светлое будущее (не знаю насколько светлым оно по итогу получится).

– Ты куда так рано?

За спиной стояла Наташа, она тоже работала менеджером call-центра. Наверное, самый приятный человек в этом здании, к тому же очень красивая. У неё была безумно милая привычка накручивать чёлку во время разговора по телефону, порой я мог по несколько минут смотреть на неё через ряд столов, чтобы успокоиться, в этой манере закручивать чёлку точно было что-то гипнотизирующее. Она была, как светлый лучик в этой грязной канаве.

– Я только что уволился, – сказал я, бережно опуская свою кружку на дно рюкзака.

– Оу, серьёзно? У тебя что-то случилось?

Я повернулся к ней и увидел глаза столь невинного создания, как будто на тебя смотрела не женщина, которой, наверное, почти тридцать, а маленькая девочка, верящая в Деда Мороза и феечек. От этого правда заинтересованного моей ситуацией взгляда на лице моём промелькнула слабая улыбка. Благодаря таким людям, как Наташа, до сих пор веришь в человечность в душе людей, в искреннюю необоснованную доброту.

– Ничего серьёзного, просто надоело всё, хочется немного отдохнуть.

– Ну что ж, надеюсь у тебя всё будет хорошо, было приятно с тобой работать, может ещё увидимся как-нибудь, – сказала она и протянула мне руку.

– Спасибо, Наташ, это взаимно.

Мы пожали друг другу руки (какая же у неё нежная и холодная ручка), и я, закинув за спину рюкзак, двинулся на третий этаж, чтобы подписать документ о расторжении моей связи с дьяволом и получить грязные гроши, на которые мне предстоит жить ближайшее время.