Часть 1. 1
Каждый мой день начинается с отвращения. Желчь, накопившаяся за прошлый день, не растворяется, чтобы дать возможность новому дню начаться иначе. Эта желчь кипит у меня в глотке, пробивая на ужасный кашель. Наступает утро, и она поднимается выше, заполняет всю ротовую полость и пытается вырваться наружу, сквозь сильно сжатые зубы, служащие вратами из преисподней... или в преисподнюю?
Сглотнул.
Сквозь сон пробивается раздражающая мелодия будильника. Рука автоматически тянется туда, где я ночью оставил телефон. Обычно с попытки третьей у меня получается, не глядя, отключить будильник. Сегодня удача была на моей стороне, и я идеально провёл пальцем по сенсору экрана, отключив ужасный писк будильника с первого раза. Человеческий мозг одновременно наш самый лучший друг и самый коварный враг. Ведь когда я отключил будильник, я понятия не имел: какой он по счёту. Наш мозг не запоминает такие действия. Мы можем отключить первый будильник, а открыв глаза спустя пару минут, возмущаться: «Как же так, будильник опять не сработал!». А ведь наш покорный слуга ни в чём не виноват, что поделать если его хозяин не дружит с головой.
Время. Сколько чёрт подери времени?
Я пытаюсь разглядеть сквозь слипшиеся глаза циферблат настенных часов, плохое зрение не даёт мне этого сделать, что вызывает во мне волну нового раздражения.
Найдя в себе силы после неудачной попытки разглядеть время, я всё же поднимаю свою опухшую голову со столь привлекательной подушки, чтобы уже окончательно обрубить себе возможность поспать ещё пару минут, ведь когда на телефоне ты видишь вместо положенных 6:30, чёртовы 6:51 ты резко пробуждаешься, отрывая окончательно друг от друга слипшиеся веки. В это утро я отключил все десять будильников, а значит поесть я, как всегда, не успею.
Что ж думаю такой сценарий повторяется каждое утро у большинства жителей этой чёртовой планеты, которые должны каждое утро вставать на работу, что убивает их морально и физически.
Подъём! Не теряй время.
Скинув с себя тяжёлое одеяло, что согревает меня по ночам, я опустил ноги на холодный пол и начал растирать веки. Тёр их до красноты, чтобы пропала туманность из глаз. Когда зрение вернулось ко мне, я оглядел комнату, медленно проведя взглядом от одного угла к другому. Лучше бы оно не возвращалось. Слева от меня находилась дверь в коридор. На ней покоился целый гардероб вещей. В детстве меня всегда удивляло, когда отец развешивал вещи на двери в их с мамой спальню. Он приходил с работы, уставший и раздражённый, садился на уголок кровати с тяжёлым выдохом, будто выплёвывал из себя все трудности этого дня. Медленно тянулся сначала к левой ноге, стягивал носок и так же тяжело проделывал это действие с правым носком. После чего вставал и аккуратно развешивал их на дверь. Меня всегда поражало, что следующим он расстёгивал ремень и стягивал с себя брюки, вместо того, чтобы сначала снять рубашку. По-моему, все первым делом снимают верх, а потом уже переходят к низу. Так вот, стянув брюки он складывал их брючина к брючине и вешал на дверь. Затем, стоя в одних трусах, он начинал расстёгивать пуговки на рубашке и вешал её на самый краешек двери. Я смотрел на это всё и не понимал: почему нельзя убрать вещи в шкаф или хотя бы бросить их на стул. И ведь ладно если бы он на следующее утро одевал на себя эту же одежду, но нет, отец никогда не носил вещи два дня подряд. Он всегда чередовал костюмы.
Однако сейчас на двери в моей комнате весят вещи, скопившиеся за несколько дней, некоторая одежда свалилась на пол, украшая атмосферу беспорядка, которую я поддерживал уже больше двух лет. «Безобраз-з-зие», – как сказал бы мой отец.
Справа от двери находился целый ряд шкафов. Сейчас я не смогу сказать, что в них хранится, потому что пользуюсь я только одним, самым маленьким. Родители использовали мою комнату, как складное помещение. В этих шкафах могло хранится всё что угодно, от книг до разобранного старого велика.
Прямо перед кроватью находился мой рабочий стол. Покинутый и забытый. Совсем как я. За ним я провёл всё своё детство. В то время, когда я бегал в детский садик, этот стол служил мне настоящим верстаком. На нём я строил свои шедевры из лего. Собирал придуманные мною механизмы, пушки для сражения с гуманоидами и крутые дома на колёсах. Перейдя в школу, стол постепенно обрастал учебниками и тетрадями, а на полке рядом валялась стопка из черновиков. Я рос, менялся и этот стол, преображался в зависимости от моих занятий. Можно сказать, он был моим самым преданным другом. Он принимал мои любые увлечения и всегда был опорой для меня. Всегда был рядом. Я окончил школу и поступил в институт. Стол посвежел, горы учебников пропали и стало намного свободней. Свободней стал и я. К тому же все материалы для обучения теперь хранились на компактном ноутбуке. Когда я бросил институт и начал пить, я совсем забыл про стол. Он стал бесполезным интерьером в «безобраз-з-зной» комнате. На нём копился слой пыли. Он стал серым. Во время запоя он принимал на себя всё. И блевотину, и десятки пустых бутылок. Я так плохо поступал с другом детства, а он так и стоял преданно у стены. Когда я перестал пить, я прибрался на столе. До сих пор иногда стряхиваю с него пыль. Больше не превращаю его в свалку своих проблем.
Я встал с кровати и подошёл к окну. На улице было темно. Я глянул вниз и увидел, как дворник лениво подметает тротуар, собирая опавшие листья вперемешку с окурками в небольшую кучку. Перед моим подъездом появились две машины. Они не могли разъехаться на узкой дворовой дороге. Правая машина агрессивно посигналила и её хозяин, опустив стекло, прокричал что-то в адрес левой машины. Я открыл окошко, чтобы вдохнуть свежего холодного воздуха.
Пора.
Больше не теряя времени, я поплёлся в ванную, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, сходить в душ я конечно же не успею, но умыться надо обязательно. В зеркале я увидел обросшего, опухшего от ежедневного четырёхчасового сна мужика лет 35, печальная картина, ведь мне всего лишь 25. Одного взгляда хватило, больше я в зеркало не смотрел. Я стянул с двери вчерашнюю одежду, которая уже неприятно пахла, но не так сильно, чтобы её стирать, и небрежно натянул её на своё костлявое тело. У входной двери меня ожидал неразобранный со вчерашнего вечера рюкзак. Кроме папки с выписками номеров клиентов, которых мне нужно будет обзвонить сегодня в первую очередь, внутри валялась всякая мелочь, которой я почти не пользовался, но постоянно таскал с собой. Когда я закрывал входную дверь, было 7:15. Я всегда закрывал дверь в 7:15.