Моя геройская академия
1
Начнем, как во всех мелких рассказов с слов… Наступила зима. Этой зимой, на удивление всей Японии, выпало много снега. Всем известно, что снег в Японии настоящая редкость. Многие дети были этому очень рады. Всем нетерпелось как можно быстрее выйти на улицу и поиграть с друзьями в снегу. Но строгие родители не разрешали выходить на улицу, оправдывая это тем, что снег еще мокрый и ребенок может заболеть.
Уже третий день снег. Маленький, конечно, но это не расстраивает, ибо на улице такой снег, как его рисуют на картинах и пишут в книгах. Многие уже играли в снежки. В основном дети и подростки, даже некоторая часть взрослых. Ты – не исключение. Но одна ты не пойдешь играть в снежки, вот поэтому с тобой был твой уже давний друг со времен старшей школы – Хизаши Ямада. С ним вы познакомились из-за своей гиперактивности. Все в вашей школе знали, что если (имя) и Хизаши вместе, то конец академии. В основном это все заканчивалось тем, что вы получали наказания от классного руководителя или поход к директору. Учителя очень любили давать обязанность выбирать наказание вам с Ямодой вашему общему другу Аизаве. Он умел выбирать жесткие наказания. От части ты сочувствуешь его ученикам, если они вдруг что-то напортачат. Земля им пухом. Но все же Аизава был отличным учителем.
Вернемся в настоящее. Вообще первого ты пригласила Ямаду, но когда ты предложила пощвать с собой еще друзей, то он согласился. Когда все отказались из-за своих дел, то Ямада, как на вид, расстроился. Но сейчас, когда вы просто прогуливались по парку, то этот высокий блондин был даже доволен тем, что тут вас только двое. Пока вы проходили мимо площадок, ты завистью ты наблюдала за детьми, которые играли в снежки. Ты сюда притащилась с Ямадой чтобы поиграть в снегу, а не гулять. Погулять ты можешь и в другое время года. Но зимой, когда идет снег, поиграть в снежки просто грех!
Тогда ты взяла в руки немного снега с кустов и сделала из него небольшой снежок. Ты прицелилась и уже кинула его в своего спутника, как он развернулся к тебе и хотел уже что-то сказать, но снежок попал ему в лицо. Тогда ты не сдержалась и рассмеялась. Еще несколько секунд Ямада стоял в немом шоке. После он убрал снег с своего ,уже красного, лица.
— Ах ты ж за_ран_а, — процедил он, а на лице засветилась хитрая улыбка. — Щас доиграешься у меня.
Ты прекратила смеяться лишь тогда, когда снежок в ответку прилетел тебе в лицо и попал за шиворот. От холодного снега соприкасающейся с кожей ты взвизгнула. Теперь очередь Ямады смеяться.
— Я объявляю войну! — сказала ты как-то по-детски, а после ты вновь слепила снежок, но он не смог порасть в блондина.
Снежки летели в друг друга. Некоторые попадали мимо, а некоторые точно в цель. Хорошим укрытием было дерево , за которых вы прятались. Но при помощи причуды своего «врага» снег с деревьев падал на тебя, попадая в и на одежду и в волосы из-за чего ты быстро намокала. По ходу вашей войнушки к вам (или вы сами) присоединились к вам. Тогда у вас была своя команда. Твоя команда побеждала, ибо у тебя было два близнеца с причудой телекинез, что, собственно, повышали шанса выигрыша.
Вскоре детей стали гнать домой из-за того, что темнело и холодало. Вы бы, скорее всего, так и продолжили играть до посинения, если бы ты чихать не начала. Тогда из веселого блондинистого парня превратился в беспокойного и волнующегося. Хизаши подошел к тебе со спины, а ты рефректорно кинула в него снежок.
— Боже, да ты вся мокрая! — воскликнул взловнованно Ямада, когда он прикоснулся до твоих волос и обежды. Сейчас он чувствовал себя виновато. Переиграли .. — Идем ко мне домой.
— Ч-что? Н-н-нет! Я же почт-ти победил-ла теб-бя!
— Да ты вся дрожишь. Мы идем ко мне домой греться. И это не обсуждается, — строго сказал Ямада, из-за чего ты удивилась и пришлось послушаться его.
Он взял тебя за руку и вы пошли. Дети смотрели на вас и умилялись, крича «жених и невеста!», из-за чего ты смутилась. Сказать, ты смутилась еще тогда, когда он заявил тебе, что вы идете к нему, а после взял за руку. Сейчас же ты благодорила мороз за то, что из-за него лицо было красным, что может скрыть твою красноту смущения. Тут есть и свой плюс: лицу больше не холодно.
** *
Первым делом, когда вы уже были у него дома, Хизаши снял с тебя мокрую одежду. Слава Богу, под курткой одежда не намокла. Почти. Но штаны пришлось переодеть. Он поместил тебя на диване и укутал к плед и дал чашку горячего кофе. После того, как он убедился, что ты в порядке и в тепле, он сам переоделся и сел рядом с тобой, попивая кофе. Почему-то тебе неловко. Очень неловко. Из-за навязчивых мыслей и из-за сложившейся ситуации, хотя она и не была смущающейся.
« (Имя), не стоит навязывать себе то, что он делает это всё потому что у него есть к тебе чувства. Он же так поступил бы и с любым другим человеком. Даже с Шотай », — говорила ты себе, ведь ты осознавала то, что он считает тебя лишь своим другом, а твои чувства невзаимны. А если расскажешь, то ты будешь просто навязывать ему свои чувства. Даже малейшая мысль о невзаимности заставляля появляться грустную тучку над твоей головой.
Но пусть даже так… все равно очень хотелось прижаться к этому человеку и…
Ты стала давать себе пощечины, чтобы развеить эти мысли.
— (Имя)-тян? — ты перевела свой взгляд на своего друга, который недоуменно наблюдал за тобой. А ты ведь забылась… он все виде-е-ел!
— Прости, — неловко промямлила ты и опустила голову, отпив кофе из кружки.
Как по твоему мнению, это была самая напряженная тишина в твоей жизни. Если секунды шли так медленно, то минуты – как вечность. Такое чувство, будто бы Ямада своим взглядом просверлит в тееб дыру. А , собственно, зачем он так смотрит на тебя?
— Слушай, (имя), — как-то по-необычному протянул блондин. Это тебя насторожило. — А у тебя есть парень?
Вроде бы обычный вопрос. Хотя нет. Он спрашивает тебя о том, есть ли у тебя парень? Это же НЕобычный вопрос.
Как можно догадаться, этот вопрос ввел тебя в ступор, а так же дал маленькую искру на возможность, что Ямада всё-таки что-то испытывает к тебе.
— А зачем ты спрашиваешь? — вырвалось из твоих уст, когда ты хотела сказать «нет, а что?». Боже, теперь тебе кажется, что ты это сказала ему слишком грубо.
— Просто мой друг заметил нас с тобой вместе сидели в кафе после работы и поинтересовался, не моя ли ты девушка, — Ямада отвел взгляд в сторону и неловко стал почесывать затылок. — Я, конечно же, ответил, что нет.
Сейчас в твоей голове эхом повторялась его фраза «моя ли девушка». Когда смысл его догел до тебя ,ты поперхнулась кофе. Твоя заторможенная реакция очень удивила блондина.
— П-прости, кхе-кхе… — извинилась ты, а после перевела свой смущенный взгляд на телевизор, в котором виднелось ваше отражение. Ямада, конечно, смотрел на тебя. Еще больше смущает. Блин. — Ну раз так, то передай ему, что нет, раз он так хочет стать моим парнем, — сказала ты в своей шутливой манере. — Вдруг ему получится растопить мое ледяное сердце, — ты с самого детства любила шутить в таком типе. Невинная издевка.
Ты с улыбкой смотрела на Хизаши и можешь поспорить, что он напрягся и немного помрачнел.
— Ясно… — сказал лишь он. Еще пару минут борьбы с самим собой он решился. — Тогда ты не против, если я займу роль твоего парня? — спросил он, улыбнувшись своей обыденной улыбкой. От нее тебе стало легче. Точнее стало бы легче, если бы не его запрос на роль твоего парня.
Твое лицо стало как маков цвет спустя мгновение. В голове крутилось лишь одно «он предлагает встречаться?!».
— Т-ты сейчас серьезно? — переспросила ты, ведь тебе такое может лишь послышаться или же ты с катушек съехала. В ответ тебе он лишь одобрительно кивнул, потверждая правоту своих слов.
Сейчас ты очень хотела сказать ему «да! да! и еще раз да!», но ком в горле не давал ничего сказать. Тогда ты решила ничего не говорить, а действовать. Ты отложила кружку с кофе в сторону и приблизившись к пока что другу, прижалась к нему (обняла его). Сейчас ты могла это себе позволить, ведь ты знала, что твои чувства взаимны. Ты готова плакать ему в плечо от счастья в данный момент.
— Это значит «да»? — уточнил Ямада.
— Это значит «да», идиотина, — сказала ты, проглатив странный ком в горле.
Тогда ты почувствовала, как мужские руки обхватили твое тело и прижали к теплому телу плотнее, не оставляя никакого пространства между вами. А можно ли еще сильнее покраснеть?
Хизаши отстранился от тебя, из-за чего ты уже успела расстроиться. Но тут же вновь покраснела, даже ярче каких-то маков, только потому что ощутила, как твоих губ коснулись чужие. Они были суховаты, но это не особо волновало. Все же ты решила ответить на его поцелуй, но тут же почувствовала, как чужой язык пробрался в твой рот и начал хозяйничать там. То пробегая языком по зубам, касаясь неба, то заплетаясь своим языком с твоим в своеобразный танец. Ты старалась повторять все за своим уже парнем из-за своей неопытности в подобном. Но когда ты словила всю суть, то воздух уже был на исходе, из-за чего пришлось отстранится. Лишь пару мгновений вас соединяла тонкая ниточка слюны, но она вскоре разорвалась. Оба тяжело дышали, но Ямада, отдышавшийся первый, прошептал тебе на ухо:
— Я люблю тебя, — и в качестве подтверждения своих слов подарил тебе легкий и мимолетный поцелуй в губы.
2
Эта зима была самой холодной, но снега никакого не было. Только изредка падал мокрый снег, который сразу же таял при соприкосновении с земной поверхности. Раньше хоть можно было носить обычные чулки и тонкий колготочки, но эта зима не позволит следовать той подростковой модой, которая тебе не особо-таки нравилась. Всю осень все обсуждали то, что будет этой зимой снег, снег, можно будет слепить снеговиков, поиграть в снежки и покататься на санях. Вот, пожалуйста, сглазили, идиоты!
Этот день не из самых лучших, ведь вновь этот д_бил Бакуго издевался над тобой! Точнее это были не издевательства, а указания на твои недостатки и слабости с большим преувеличением. Но все равно, разве можно так заявлять человеку открыто перед всеми, что он тупой, как курицы, слабые, как сопляки, да и неудачники в общем?!
Наверное, ты все это расценивала с большей эмоциональностью лишь потому, что этот кусок идиота тебе нравился. И каждый раз ты думала о том, что всё-таки у тебя ужасные вкусы и вообще ты выбирать спутников по жизни не умеешь, но, как говорится, сердцу жаль не прикажешь. И как ты смогла влюбится в него? А вот так, просто этот Катцуки спас тебя от злодеев во время того ужасного случая с нападением на учеников с заявлением убить Символа Мира. Тогда Бакуго тебе показался, как принц на белом коне. Он спас тебя тогда от десяти злодеев и понес тебя на руках в безопасное место, ведь ты вывихнула ногу.
Вздыхаешь от несправедливости своей жизни и идешь на остановку в надежде, что ты не пропустила свой автобус. Но, по иронии судьбы , на автобус ты опоздала. Сейчас уже хотелось плакать от обиды в самое кокоро и от досады, ведь сегодня ты и от учителя Аизавы получила нагоняй, а еще плюс к этому ты пропустила свой автобус под -100 С°, как по ощущениям обиженной (имя). Ну почему жизнь не научила тебя смотреть прогноз погоды?? Ну почему ты решила не слушать маму и не взяла курточку??? За это ты себя ругала и обещала себе, что в следующий раз будешь ее слушать и смотреть прогноз погоды, а потом себе обещанное ты благополучно забудешь.
Несколько минут простояв в холоде, прыгая с ноги на ногу и дыша в руки, тем самым пытаясь согреться. Но от твоего уж очень «увлекательного» занятия отвлекают странные звуки. Ты поворачиваешь голову и видишь бежащего сюда Живую Бомбу. Его взгляд был настолько убийственный, что ты даже испугалась и шуганулась назад. Но когда он остановился у встроенных часов у остановки, то завопил:
— бл_ть, какого хр.ена?! Теперь я точно опоздаю! — с этими воплями вперемешку нецензурных слов он стал бить со всей силы ногой бедную остоновочную скамейку. От этого зрелища ты мягко говоря аху… афигела. Но уже на нервах ты тоже вспылила.
— Да хватит уже! От того, что ты бьешь остановку и часы, ты не повернешь время вспять и автобус не вернется ты, идиот!
На мгновение Бакуго смотрел на тебя в недоумении и легком шоке, но потом, когда смысл сказанных тобой слов дошли до его мозгов, то он разозлился еще больше. Во-первых, ты назвала его идиотом, во-вторых, как по твоим словам он понял, что ты намекаешь ему на то, что он идиот и псих, в-третьих, ты.назвала.его.и.д. и.о.т.о.м.
Уже мысленно ты откопала себе могилу и думала, кого лучше пригласить на твои похороны. Но не тут-то было. Он просто посмотрел на тебя с самым настоящим гневом всех предков Бакуго, а после его взгляд неожиданно смягчился, если так еще можно сказать, и он решил промолчать. Это тебя удивило, но решила не спрашивать его в чем дело или показать свое недогование в лице. Подумает, что еще неблагодарная и наорет.
Зараза… у него есть шарф и меховая курточка, а так же у него были школьные брюки. А ты в обычной юбке, в обычной рубашке, в обычном пиджаке, в обычных колготках, в обычной демисезонной обуви. Так хочется рыдать от досады, но такое чувство, что если ты заплачешь, то слезы не успеют выступить уже превратятся в лед. Блин, ты начала дрожать. Так хочется сдерживать эту дрожь, чтобы не начать стучать зубами, да и чтоб он не услышал.
Ты обхватила себя руками. Так хочется согреться. Интересно, а Катцуки теплый? Ты помотала головой, чтобы больше не думать о тепле тела другого человека. Ты развернулась и направилась к скамейке, дабы сесть и полностью обхватить себя с коленями. Странно, но это единственное, что тебе показалось правильным в данный момент.
— Не рекомендую тебе садиться туда, — вдруг подал свой голос блондин. — Еще больше замерзнешь. Дерево уже сырое, а от этого куска железа жестко будет дуть холодный ветер.
Ты что-то недовольно пробурчала, но решила послушаться совета Бомбочки. Вновь вернувшись на свое изначальное место, ты стала смотреть на асфальтированную дорогу. Как снежинки падали на дорогу, но сразу же таяли постепенно образуя лужу. Ты бы продолжила наблюдать за этим столь «интересным» процессом по созданию лужи, если бы не почувствовала тяжесть на плечах. Переведя свой взгляд с дороги на парня, ты приятно удивилась. На Катцуки больше не была его курточки, которая сейчас покоится на твоих плечах. Твои щеки обрели багровый оттенок то ли от холода, то ли от смущения, а твоих губ коснулась улыбка, взгляд же ты не отводила от блондина. Сначала он всеми силами пытался игнорировать твой пристальный, как по его мнению, взгляд, но после можно было легко заметить, как он раздражался, покрываясь румянцем.
— Чего уставилась?? — в полукрике спросил твой «спаситель от холода», испепеляя тебя своими алыми глазами.
— Спа-си-бо, — по слогам поблагодарив его за беспокойство твоей персоны. При виде смущенного Бакуго, который отводит взгляд, появилось желание подшучивать над ним в типе «я намекну тебе, что люблю тебя, но никогда этого не признаю». — И всё-таки, ты любишь меня, Катцуки-ку~ун.
— С чего ты это взяла?! Ты такой же мусор, что и Деку! — сдерживая себя, чтобы не наорать на тебя, возмутился парень. — А то, что я дал тебе свою куртку – ничего не значит. Я дал тебе ее только потому что ты выглядела жалкой, а мне было жарко.
— О божечки, Катцуки-кун сдерживает себя, чтобы не испугать меня? Как ми~ило, — ты продолжила свою роль с невинными издевательствами, сохраняя свое хитрое личико. Слова этого идиота ударили в самое кокоро, но лучше сдержать свои слезы, чем вызывать ещё большего отвращения к своей персоне.
Ты заметила то, как блондин хотел уже выпустить весь свой пыл, но он, ели как, но сдержался. Он решил просто отвести свой взгляд в сторону и игнорить тебя, а ты лишь сильнее стала заворачиваться в курточку Бакуго. Она не сильно грела, но все же тебе нравилось вдыхать этот аромат доносящийся с этой одежды. Хоть что-то…
— Неужели это так заметно? — вдруг спросил тебя Бакуго, вышедший из плена собственных мыслей и противоречий. Ты лишь удивленно посмотрела на него с непониманием.
— Мм, о чем ты? — спросила ты, требуя полного ответа.
— Неужели это так заметно, что я люблю тебя? — переспросил он, стараясь не смотреть на тебя. В ответ ты лишь промолчала, прибывая в шоке. — Это даже чертов Деку заметил, — с некой злобой процедил он. — Раз это так, то давай встречаться?
— Ч-что?? — переспросила ты, неверя своим ушам. Мало ли тебе это просто кажется. — Ты сейчас серьезно?
— Конечно я серьезно!!
— Если бы ты не был таким тупым и сразу понял бы мои намеки, то тебе бы не пришлось так смущаться! — воскликнула ты, скрестив руки на груди, и отвернулась от него, встав перед ним спиной.
— Ты…?! Ты что, ещё и обиделась?? — возмутился Бакуго, удивляясь тому, какое же всё-таки переменчивое настроение у девушек. — Боже, да что с вами, женщины, не так??
— У тебя всегда есть шанс взять в руки радужный флаг, — промямлила ты, закатив глаза. Далее ты услышала тяжелый и раздраженный вздох со стороны парня, а ты вновь повернулась к нему своим красным лицом. — Н-но если ты еще не передумал, то я не против быть т-твоей д-девушкой…
Уже после твоих слов подъехали два автобуса. Ты встала на носочки и поцеловала Катцуки в щеку.
— Пока. Курточку верну завтра! — сказала ты перед тем, как сесть в свой автобус.
Всё-таки этот день не был таким плохим.
3
– Шото… О мой бог, Шото, ты же горишь!!...
Бесчисленное множество раз он прокручивал в голове этот момент, но каждый раз удивлялся: откуда в обыкновенной девочке так много необыкновенной силы? Смелости. Мужества. И может даже люб-…
Тодороки помотал головой – ало-серебряные волосы разметались по подушке.
Нет.
Куда там.
Конечно же, нет.
Его ни секунды в своей жизни не любила собственная мать, для которой это, по законам природы, должно быть инстинктом – куда Шото до т в о е й любви!...
Просто нужно было спасать человека, чтобы каким-то образом загоревшийся левый рукав не причинил ему боль. Ну, так, по мнению Тодороки, рассуждала ты, в тот момент ничего не знавшая о силе будущего героя.
Да. Свое будущее… раньше Шото видел только таким. Но теперь все изменилось.
Потому что отныне тебе принадлежит его последняя – из девяти – жизнь.
4
Изуку Мидория
Запись 36.
Похоже [Твоё Имя] действительно нравиться карамельное молоко, за эту неделю она купила уже третий полуторалитровый тетроаак. А вмести с ним ещё какие-то шоколадные батончики и фрукты. Интересно, понравиться ли ей, если я приготовлю торт из похожих ингредиентов? Вполне возможно, поэтому стоит это внести в список, как один из вариантов подарка, когда я наконец признаюсь в своих чувствах. Кстати, изюм стоит срочно добавить в чёрный список — она категорически отказалась есть булочку с ним, которую ей предложила Ашидо.
Запись 37.
Сегодня она забыла сделать домашнее задание, что в каком-то смысле помогло на шаг продвинуться в наших отношениях, ведь я предложил ей списать. Да, возможно это не правильно, но у нее было такое обеспокоенное лицо, которому мне даже при хорошем желании не удалось бы отказать. Но главная проблема, которою я не могу решить по сей день - это магическая боязнь с ней заговорить, кажется, словно она пошлет меня куда подальше после этого. Как только подхожу все лицо начинает пылать, а голос заикаться, словно я вовсе забыл все слова, которые по сотне раз прокручивал в голове выстраивая модель нашего разговора. И как мне с этим бороться? Будь этот страх в виде какого-нибудь злодея, я наверняка смог бы его победить. Однако так... Даже Иида, который знает о моей проблеме не смог мне помочь переодевшись в девушку. Я могу часами описывать, что испытываю к [Твоё Имя], но на деле пары слов связать не могу. Хотел бы я общаться с ней также свободно, как Тодороки или Киришима.
Стоп... А может стоит написать ей письмо? Идея не такая уж плохая, да и она сама говорила, что в написанных признания есть что-то особенно романтичное. Осталось придумать с чего начать... И о чем написать... И как оно вообще должно выглядеть....
Запись 38
Боже, я и не думал, что это будет так тяжело. Как только сажусь за написание в голове появляется ворох мыслей из которого не получается вынуть что-то нужное или действительно важное. Какое должно быть письмо? Короткое или длинное с ясными объяснениями моих чувств? Стоит ли упомянуть насколько давно я пытаясь ей понравиться? Или лучше написать сразу несколько писем продержав лёгкую интригу? Я не знаю, поэтому начинаю окончательно путаться до головной боли.
Думаю, стоит начать хоть с чего-то иначе я так и останусь на этой мёртвой точке.
Попытка 1
"Я долго думал, как ты можешь среагировать на подобное заявление с моей стороны, и, признать честно, даже сейчас не до конца осознаю, что всё-таки решился на что-то подобное.
Я люблю тебя.
Ты имеешь полное право ненавидеть или избегать меня после подобного... Но клянусь [Твоё Имя], мои чувства к тебе искренне! Возможно это звучала немного сумбурно и слишком резко, однако мне тяжело сказать подобное как-то по другому.
*часть текста зачеркнута*
Нет, это не подходит! Слишком коротко и в лоб! В подобном стиле проще написать только одну строчку. Я бы на её месте точно выкинул это письмо.
Попытка 2
"Милая
Прекрасная
Лю бимая
[Твоё Имя]"
После подобных слов она мне голову открутит, даже до конца не дочитав...
Попытка 3
Привет, [Твоё Имя].
Это я Мидория.
Странно получить от меня письмо верно? Но знаешь, если это и странно — мне как-то все-равно. Я слишком долго сдерживал это внутри надеясь, что все получиться само собой. Даже сейчас я не знаю, какой из вариантов является более глупым: признаться или наслаждаться тем, что имею. Однако в данным момент это не важно.
Я готов принять любой твой ответ. Просто... Хочется верить, что ты поймёшь это письмо правильно.
Я люблю тебя.
Это уже нравиться мне больше, но требует ещё множество корректировок.
****
- Я... Это!.. То есть, как бы... - ты наблюдала, как Изуку стал лихорадочно размахивать руками неплохо пародируя этими движениями Ииду, но в отличие от энергичного старосты, бедный парень так быстро менял цвет своего лица, словно вот-вот мог потерять сознание от скачков давления. Он чувствовал, что с каждой секундой его разум, начинает улетать куда-то далеко из-за перегрузки о чем свидетельствовал и подкашивающиеся ноги и мутность перед глазами — Прости, я...
Ты плотно сжала губы положив на красные щеки Мидории, свои ладони чуть на них надавливая. Он рвано вздохнул и изумрудные глаза, которые зажглись странным светом, уставившись на тебя с удивлением и подозрительной, для подобного состояния, твердостью.
- Ты, что правда написал 14 дневников обо мне? - только через пару минут парень коротко кивнул, поступив взгляд в пол.
- Дурак ты Изуку... Милый, но дурак.
5
Быть героем! Звучит гордо и возвышенно, поэтому, не удивительно, что каждый ребёнок с детства стремился получить столь почётное звание, которое давалось немногим. Добиться от людей признания очень сложно, поскольку они не прощают ошибок и оплошностей, изъедая в юном герое всё светлое и благородное. Те, кто не смог добиться высот, кто упал под гнётом общества, прискорбно принимали позорную должность «злодея», убивая в себе все «слабые» стороны, превращаясь в омерзительного индивида, которого просто никто не смог принять. В каждом зле есть добро, однако не каждый может заметить это, списывая всё на обман зрения. Принять подобных личностей было невозможно. Принять значит разрушить старый, устоявшийся мир, что было непозволительно. Поэтому зло – всегда будет злом, которое будут бояться, остерегаться и презирать за слабость.
Она – будущий герой, величайший и могущественный. Она – герой, в котором течёт кровь злодея. И от этого позорного факта ей никогда не отмыться, как бы этого она не желала.
Сидя на крыше академии UA, зеленоглазая девушка смотрела на белые, пушистые, словно комки ваты, облака. Они медленно, безмятежно проплывали над землёй, даруя людям покой, которые те не принимали, захлёбываясь в суете сегодняшнего дня. Юный герой прикрыла глаза, понимая, что и она не может принять тот дар, который ей даровали небеса. Расслабиться и отдохнуть, никак не получалось, поскольку табун неприятных мыслей крутился в беспокойной голове.
Она – дочь злодея, которая возомнила себя героем. Слабый, ничтожный индивид, идущий наперекор устаревшему миру общества, которое восприняло её как отверженного, безумного человека, действия которого никогда не пойдут в ногу с их мыслями.
«Злодейка!» – достаточно обидное прозвище, которое дали ей студенты UA, насмехаясь над её смешенной кровью. Девчушка тяжко вздыхала и пожимала плечами, соглашаясь с мнением окружающих её людей, лишь устало заправляя прядь каштановых волос за ушко. Она соглашалась со всем, что про неё говорили, даже не пытаясь как-то оправдываться, считая, что это удел слабаков и неудачников, коей она никогда не являлась.
(Ваше имя) устало вздохнула, прижимая к груди коленки и обхватывая их тонкими, перебинтованными руками. Обида, родившаяся в груди, пожирала её изнутри, оставляя после себя неимоверную пустоту, с которой справиться она в одиночку не могла. Взгляд свежей листвы, прикованный к горизонту, слегка дрогнул, когда девчушка задумалась, что её никогда не признают истинным героем. Она всегда будет для всех отщепенцем, дочерью злодея. А от осознания подобного ужасного факта внутри порождалась злость, злость на саму себя, заставляя юного героя непроизвольно заплакать.
Её никогда никто не примет. Остаётся только смириться и опустить руки, позволив течению унести её дальше от своей мечты. Но…
Лёгкий ветерок пробежался по её телу, иссушая на щеках невидимые дорожки слёз. Зеленоглазая девчушка сжалась, позволяя себе мимолётное проявление слабости, не замечая ничего вокруг себя. Казалось, что есть только она и эта крыша, есть только оранжевый небосвод и тишина, царящая вокруг неё. Казалось, что данное мгновение застыло, заставив везде стрелки часов остановить свой ход. Есть только она и сейчас.
Она – герой! Она справится со всем сама!
Тодороки тяжко вздохнул, наблюдая за своей одноклассницей, которая сейчас выглядела так, словно вырванный из другого мира человек. Подойти к ней, чтобы узнать, что её беспокоит, он не решался, поскольку осознавал, что вовсе не знает, что должен ей сказать. Он часто наблюдал за этим юным героем, вокруг которого ходили позорные, неприятные слухи, подмечая, что она имеет несгибаемый, стальной характер. Но сейчас перед ним предстала совершенно другая личность, хрупкая, ранимая, со своими внутренними демонами, которые убивали её, делая отстраненной от всего общества, самой себе на уме. Пройти мимо, продолжив свой путь, он также не мог, потому что подумал, что это неправильно. Терзаясь собственными сомнениями, он просто смотрел на проявление слабости одноклассницы, не понимая, почему ему так плохо от её подавленного вида.
Она не походила на злодея, да и на героя тоже. С виду маленькая, хрупкая девчонка с вьющимися каштановыми волосами, небрежно спадающими ей на плечи, с перебинтованными руками, большими, изумрудными глазами, которые смотрели на мир с неподдельным любопытством, и не сползающей с лица улыбкой. Обычная девчушка с мощной причудой, доставшейся ей от отца.
- Можешь не прятаться, я тебя всё равно вижу… – тихо вымолвила (Ваше имя), застав Шото врасплох. Юноша от сказанных ей слов вздрогнул, слегка растерявшись, не зная теперь, что делать ему. Одноклассница не прогоняла, но в тоже время и не приглашала присоединиться, предоставляя ему самому сделать свой выбор, правильность которого он не знал.
Уйти или остаться? Он не понимал, как поступить. Что он может ей сказать? Шото совершенно не знает её, поскольку ни с кем из класса она старалась не контактировать, держа себя сдержанно и на расстоянии.
- Тодороки – кун, ты меня боишься? – тихо спросила она, разрушив воцарившуюся между ними тишину, своим голосом выведя героя из тяжких раздумий о правильности своих действий.
Поставленн ый вопрос ввёл парнишку в тупик, заставив удивленно смотреть на слегка подрагивающие плечи зеленоглазой девчонки. Боялся ли он когда-нибудь? Возможно. Её причуда была пугающей, разрушительной и владелица её едва ли могла обуздать, принося огромный ущерб академии от использования. А тот факт, что она – дочь знаменитого преступника, вершащего зло, придавал её образу слегка безумные нотки, поскольку все считали, что от генетики ей никогда не сбежать, как бы она не хотела обмануться. Но считал ли он её такой? Боялся ли он её?..
- Нет, – отчего-то решительно заявил Шото, заставив юную особу вздрогнуть от сказанных им слов, удивлённо, слегка повернув голову в его сторону. Молодой человек замер, встретившись с её заплаканными, изумрудными глазами, в которых застыл немой страх вперемешку с обидой и отчаянием, показывая истинную натуру такой хрупкой девчушки.
Она долго всматривалась в его разномастные глаза, ища в них некую уловку на подобные слова, заставляя сердце юного героя сладостно и болезненно сжиматься от столь пристального взгляда. Тодороки сам не заметил, что наглым образом стал её разглядывать, словно пытаясь запомнить каждую деталь её образ, будто бы от одного дуновения ветра она исчезнет, растворится в воздухе, а от неё останется одно лишь упоминание.
- Правда? – наконец-таки решила задать этот вопрос, который крутился в её голове, не давая ей покоя. Получив в ответ удовлетворительный кивок, она облегченно выдохнула, вновь устремляя свой изумрудный взгляд на оранжевый небосклон, который величественно окрашивал крыши домов в свой цвет. – Ты странный, Тодороки – кун, - честно призналась девчушка, слегка передёргивая плечиками. – Не боишься меня, когда другие опасаются, обходя меня стороной, – (Ваше имя) опустила взгляд на спешащих домой студентов, которые суетились, не принимая дара небес. Она совсем не обратила внимание на то, как одноклассник подошёл слишком близко, как сел рядом, вглядываясь в её удивительный, неземной образ. – Ты странный… такой же странный, как и я… - она посмотрела на одноклассника, слабо улыбнувшись ему, заставляя его смутиться и слегка растеряться от сказанных ею слов. – Мы чем-то с тобой похожи! – она виновато зажмурилась, устало почесав затылок. Встретившись с его изумленными глазами, зеленоглазая девчушка продолжила: - Ну, как бы это сказать… - приложив указательный пальчик к губам, заставляя сердце юного героя замереть от увиденной картины, а потом ускорить свой ход, она задумчиво посмотрела на белоснежные облака, постепенно окрашивающиеся в персиковый цвет. – Мы – отверженные герои, которые не любят своих отцов, и которым достались в качестве некого креста их причуды. Только нас отличает одно… – она слабо улыбнулась, съёжившись и опустив свою усталую, лохматую головёнку к себе на коленки. Тодороки только сейчас понял, насколько она маленькая, хрупкая, нежная, насколько ей нужна поддержка и опора, насколько её нужно защищать, чтобы сохранить всю её невинность. – Твой отец – герой, а мой – злодей…
Воцарилась тишина, которая нежно ласкала слух ребят, отдавая им своё умиротворение. Она не решалась поднять своей головы, чтобы встретиться, как ей казалось, со злобным, насмешливым взглядом одноклассника. А Шото не мог сказать и слова, обдумывая сказанное ей, лишь изумленно сверля разномастными глазами её лохматую макушку.
«Похожи»… «Отец – герой»… Тодороки не считал его истинными героем. Он презирал своего отца за все его поступки и действия, стараясь никогда не походить на него. Молодой человек даже отказался от его силы, пользуясь причудой своей матери. Он считал своего отца… злодеем? Именно. Он считал этого человека, давшего ему жизнь, лицемерным ничтожеством, которого ненавидел всем сердцем, до боли сжимая кулаки. Он никак не герой, коим его привыкло видеть прогнившее общество. Его отец такой же мерзавец, как и её.
- Мы, действительно, похожи, – зачем-то продолжил её мысль Тодороки, смотря на то, как безмятежно проплывали пушистые облака, даруя ему покой. – Но только мы, отверженные, решаем, кем нам быть. Я – не мой отец, а ты – не твой отец. Мы – это мы! И кто бы, что не говорил, только мы можем выбирать, как нам строить свою жизнь: на кого походить и кем нам становится! – закончил под удивленный, изумрудный взгляд свою мысль юный герой, вспоминая, что подобные слова когда-то тоже и ему сказали. Если бы тогда он не услышал этого, он не был бы таким, каким являлся, он погряз бы в своём отчаяние и мыслях, убивая себя, как сейчас это делает девчушка, юное дитя зла.
(Ваше имя) пораженно смотрела на парнишку, взгляд которого был прикован к небесам, обдумывая сказанное им. Она – не отец, она – это она! Как давно эта девчонка ждала подобных слов, как давно она ждала этой самой долгожданной поддержки, этого самого разговора по душам, без страха, зазнайства и издёвок. Герой слабо улыбнулась, переводя взгляд на оранжевый небосклон, по которому медленно, безмятежно проплывали над землёй белоснежные облака, даруя ей долгожданный покой, который она наконец-то смогла принять.
- Спасибо, – тихо вымолвила она, обнимая себя за тонкие плечики, вызывая у юноши тихий смешок.
На улице становилось холодно, и студенты все давным-давно разбежались по своим домам. Только они, вдвоём, сидя на крыше академии UA, вглядывались в небо, чувствуя единение двух родных, схожих, отверженных душ.
(Ваше имя) засуетилась, поспешно поднимаясь со своего места, и, отряхнув форменную юбку, хотела было покинуть стены этого величественного здания, как её бесцеремонно схватили за тонкое запястье, заставив слегка замедлиться.
- Я тебя провожу, на улице уже начинает темнеть, – пояснил Тодороки своё действие, вызывая у неё лёгкое удивление. Сколько раз за эти минуты он смог её удивить?
- Но я же злодейка, – тихо вымолвила она, следуя за пареньком, который аккуратно тащил её за собой к выходу из академии.
- Из тебя плохой злодей… – заметил Шото, повернув голову в её сторону. – Ростом не удалась для злодеяний… – таща за собой несопротивляющуюся (Ваше имя), закончил свою мысль юный герой, видя её негодующую, смущенную мосю.
* * *
(Ваше имя) всегда смущало это похождение за ручку с Тодороки, но и радовало, поскольку он был единственным, кто мог понять её и принять такую, какой она есть. Слухи, которые жили в стенах академии, о том, что они пара, вызывали у девчонки яркий, трогательный румянец на бледных щеках, что нельзя было сказать о молодом человеке. Кажется, юному герою подобный факт нравился и ни капли не смущал.
Резко остановившись, чего не ожидала девчонка, которая живописно вписалась носиком в спину юноше, едва удержав баночку с соком, Шото задумчиво перевёл взгляд на героя, обдумывая в голове что-то.
- Тодороки – кун, ты чего? – задала вопрос она, беспокоясь за поведение своего друга, лениво потягивая жидкость с трубочки.
- Слушай, (Ваше имя), – начал парень, всё также отрешенно поглядывая на неё, заставляя нервничать. – Давай поженимся, когда вырастем, – закончил свою мысль Тодороки, из-за которого девчушка подавилась этим злосчастным соком. – Нам, отверженным, надо держаться вместе…
Герой задумалась, вглядываясь в разномастные глаза паренька, что говорил данные слова, уверено, из-за чего она задумалась, что ей от него не сбежать. А хотела ли она сбегать?
- А, давай! – вымолвила она и, потянув удивленного и в тоже время довольного Шото за собой, опустила свою головёнку, дабы скрыть выступивший румянец.
В каждом добре есть зло, и в каждом зле есть добро.
6
1 история:
Мидория Изуку
Как сложилась эта ситуация? Да и еще такая щекотливая тема, как поцелуй. Да все просто, очередные шутки и проделки Каминари, вместе с его лучшим другом. Минета. Что не говори, а идиот не поступит в UA. Более того, учитывая простую причуду паренька и результаты в учебе, в том числе практических экзаменов, Минору шевелит своими извилинами получше многих других. Поэтому сразу предложил закатить вечеринку без взрослых и повеселиться, когда наступили долгожданные несколько дней отдыха. Все поддержали эту идею, так как необходим был отдых от недели экзаменов. В самый разгар буйства поступила гениальная идея от маленького стратега. Мол, поиграть в "запихнем парочку шалунишек внутрь тесного подвала", невинная игра же! Что самое удивительное, его поддержали, при условии, что сам Минета не будет играть. Леди так же была там. Ее уговорили участвовать. Ну, если только разок, надо поддержать компанию друзей. И вот, Мина, хихикая, раскручивает бутылку - это жеребьевка случайным образом-, та, повинуясь импульсу, поворачивается несколько раз вокруг своей оси и, наконец, застывает напротив...Мидория Изуку.
Парень безумно сильно смутился. Так, что у него даже пошел пар из ушей. Он фактически стал помидором, только слабо напоминая человека, и то, по форме. А потому ему необходима помощь Киришимы и Денки, хотя, если честно, только эти парни так и думали, на самом же деле Мидория дошел бы и сам. Ну да, через несколько лет, когда наберется смелости на такое. Сражаться с Шигараки, отражая атаки Лиги, намного проще, чем запереться с девушкой в темном, узком, душном чулане, где они просто не смогут физически отлипнуть друг от друга. Леди же, улыбаясь, хихикая, весело рассказывая очередные шутки, вошла следом. Дверь за вами закрылась. Семь минут пошло с объявления об оном Ашидо. Стало так, как и представлял себе Изуку. Он часто, шумно дышал, а девушка решила остановить эти лишние нервы, пытаясь разрядить обстановку, но ни одно ее слово никак не могло помочь. Вообще то очень даже повезло. Ведь уже как месяц они официально встречаются. на радость всем, кроме Урараки, конечно. Но не о ней речь. А о этих странных отношениях. Почему странных? После всех этих свиданий парень все еще стесняется даже посмотреть на {Имя}, слишком переживал, когда она сама проявляла инициативу, например, взяв его за руку. Стоило переплести пальцы, как Деку стыдливо отводил взгляд, пытаясь сделать все, чтобы это смущение прошло. Сначала это было забавно, конечно. Но сейчас это поведение вызывало тихое раздражение. Какого черта? Ему что, не хочется прикасаться к ней? Или он не может взять себя в руки. И это пальцы, все-то, а что будет, когда они обнимутся или поцелуются? Это вообще произойдет? Одно дело, когда ты не хочешь торопиться, и совсем уже другое, когда не можешь сделать это. А, если наступит день X, когда они будут близки?
- {И...Имя...а}, ты слишком близко, и...- хоть его не было видно, но леди готова поставить деньги, опять раскраснелся как рак. Хотя. Они же заперты, девушку не видно, а это значит, заперты, не выйти, а пространства для маневров нет, ему не отвертеться, в прямом смысле. Отличный шанс, который девушка не упустит, ни за что. Вместо ответа Мидория ощутил ладони на своих ногах, скользящие выше, к бедрам и перехватил своими руками, пальцы переплелись,- Чт... что ты делаешь? {Имя}, это слишком, ты же знаешь, мы еще не готовы к такому, касаться тебя, это... это так...- но зеленоволосый еще не знает, что именно задумала девушка. Она специально сделала эту манипуляцию с "недопустимым приставанием", чтобы Деку не проигнорирует такое. Теперь, когда его руки заняты, остановить дальнейшие действия они уже не в состоянии. Пухлые губы коснулись шеи, вызвав не то стон, не то писк,- П-прекрати.. пожалуйста...
- Тебе противно?- отрезала она, наконец.
- Что?..
- Я спросила. Тебе. Противно. Ты же никогда не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе. Значит, ты не хочешь. До какого момента мне терпеть то, что ты даже на меня не смотришь?- с долей обиды в голосе произнесла она. Лицо Деку - хоть этого и не было видно - стало серьезным. Действительно, все это выглядит таким странным, сомнения можно понять. Мидория инстинктивно хотел сжать свои пальцы, но импульс остановился. Они так близко, держаться за руки, что главное - парень не сгорает со стыда. Конечно, она злится на него за такое поведение. "Интересно, что сейчас является сдерживающим элементом, это же работает, но как...вконечномитог еэтопростореакциямо е йпсихикина..." из улетевших, как всегда, мыслей его вывел шумный выдох.- Забудь,- устало сказала девушка, отстраняясь. Изуку перехватил ее скользящую руку,- Стой.- строго отрезал он, затем тут же смягчаясь,- Погоди... Извини, я... я боялся быть навязчивым, поэтому не хотел, чтобы тебе было не комфортно,- его голос чуть дрогнул,- не хотел стать кем-то отвратительным. Но все ведь в порядке, судя по голосу, он виновато улыбнулся, сделав затем паузу,- Так что...- грубая от вечных переломов кисть руки коснулись девичьего плеча, затем скользнули на шею и остановились на щеке, поглаживая ее подушечкой большого пальца. Затем дыхание перехватило у обоих, когда губы парня коснулись чужих. Неумелый, легкий поцелуй сразу начал набирать обороты. Языки коснулись друг друга, переплетаясь. Отстранившись, губы девушки опустились на чужую шею, не уходя дальше, Деку прижал ее к себе, зарываясь в волосы. Он тяжело дышал от нарастающего желания. Здесь так душно, тесно, темно,- Больше... больше, больше...- но в данный момент пришлось прерваться. Время истекло. Ашидо открыла дверь, весело улыбаясь. Она раскраснелась, заметив такой видок, благо, в этот раз парни были заняты другими конкурсами.
- Выходите, голубки,- сказала она чуть тихо. Парочка чуть отстранилась и переглянулась удивленными взглядами, а затем улыбнулись друг другу и вышли. Продолжению этого развлечения быть, причем довольно скоро, даже если и не сегодня. А остаток вечера можно было наслаждаться тем, как парень, при удобном случае, брал леди за руку. А, когда их взгляды встречались, чуть глупо улыбался, не в состоянии сдержать положительных эмоций.
2 история:
Тодороки Шото
Как сложилась эта ситуация? Да и еще такая щекотливая тема, как поцелуй. Да все просто, очередные шутки и проделки Каминари, вместе с его лучшим другом. Минета. Что не говори, а идиот не поступит в UA. Более того, учитывая простую причуду паренька и результаты в учебе, в том числе практических экзаменов, Минору шевелит своими извилинами получше многих других. Поэтому сразу предложил закатить вечеринку без взрослых и повеселиться, когда наступили долгожданные несколько дней отдыха. Все поддержали эту идею, так как необходим был отдых от недели экзаменов. В самый разгар буйства поступила гениальная идея от маленького стратега. Мол, поиграть в "запихнем парочку шалунишек внутрь тесного подвала", невинная игра же! Что самое удивительное, его поддержали, при условии, что сам Минета не будет играть. Леди так же была там. Ее уговорили участвовать. Ну, если только разок, надо поддержать компанию друзей. И вот, Мина, хихикая, раскручивает бутылку - это жеребьевка случайным образом-, та, повинуясь импульсу, поворачивается несколько раз вокруг своей оси и, наконец, застывает напротив...Тодороки Шото.
Девушка фактически почувствовала разочарованные взгляды некоторых представительниц прекрасной половины человечества от того, как же ей все таки повезло. Разумеется, такой мужчина попался. Впрочем, что делать с Шото - большой вопрос. Он не понимает шуток, не будет смеяться, молчалив, не расскажет пустую ерунду, как Киришима, например. Поговорить? О чем? Кивнет, хмыкнет, да и все на этом. Обжиматься? Это... Это так смущает. Разумеется, он слишком хорошо воспитан, не позволит сам себе творить глупости. И, конечно, он красивый, спокойный, умный, интеллигентный, будь у него чувство юмора, будь он чуть более общительный и не так резок в выражениях, наверняка тогда Тодороки-кун завоевал сердце этой милой дамы. И хорошо, что оно не так. В конце концов, леди радовалась, что они были друзьями. Когда бутылка остановилась на нем, из щек выбился слабый румянец. Стоило разок моргнуть, как вокруг - темнота, Ашидо уже закрывает дверь комнатушки, становиться тихо.
- Уф! Наконец-то можно отдохнуть,-выдохнула девушка, улыбаясь, как бы расслабляя напряженную атмосферу.- Тодороки-кун, можешь подсветить немного?- продолжила она. Было невероятно темно, сплошная чернота. Немного огоньку было бы как раз кстати. Шото зажег пламя, глаза девушки удивленно расширились. Его лицо было близко. Очень. В нескольких сантиметрах от чужого. Это смущало,- А, эм-м... Ты не мог бы..?- ведь девушка не могла, она ощущала за своей спиной холодную стену.
- Не мог бы.- отрезал Тодороки, сообщая, что места нет. Но что-то тут не сходилось. По памяти леди могла сказать, что внутри валялись некоторые нужные для общежития, общие вещи. Руки заскользили вдоль бетона, комната явно была глубже, затем, той же рукой, девушка попыталась ощутить пространство за двуликим. Ничего. Пусто.- Но за тобой еще есть место.
- Да.- Что? Что он сказал? Ну конечно, он же понимает, что за ним нету стены. На поднятый взгляд и недоумевающее личико надо было ответить, поэтому Тодороки пояснил,- Я не сказал, что у меня нет возможности.- Затем его взгляд чуть смягчился, выдохнув, чуть улыбнувшись.
- Что ты..- договорить девушке не дали. Вернее, она сама прервалась, когда огонек резко потух. Над ухом раздалось дыхание, спокойное, размеренное. Сейчас это чертово спокойствие напрягало как никогда. Что собирается делать? Девушку задели пальцы, мягкие, чуть прохладные, сухие, это его правая рука. Подушечки прошлись по щеке. Ровный тон низкого голоса тихо произнес,- Поговори еще,-Девушка начала собираться с мыслями, ерзая, отчего тело только прижалось ближе, уставив ногу между двух чужих. Вообще сопротивляться было глупой идеей. И так жарко, тесно, сложно сдержаться, а тут еще и провокации.
- ... Шото,- вдруг произнесла она,- Что ты...- чужой нос опустился к шее, жадно вдыхая желанный запад, поднимаясь выше, касаясь сначала кончиком, затем губами и подбородном. Тодороки прикрыл глаза от удовольствия. "Хочу, чтобы ты стонала мое имя",- проскользнула навязчивая мысль в голове. Для него девушка уже давно стала роскошью, которую парень позволить себе не мог. Всегда так близко и так далеко. Никогда не оставалась с ним наедине, двуликий ощущал себя другом Мидории. Сколько бесчисленных попыток потрачено впустую? Леди утекает, как вода сквозь сито. Всегда такая недоступная. Поэтому ее хотелось еще сильнее. Шото не любитель при людных разборок, а метод разговора в подобной ситуации, хоть оноя впервые происходит, хотел самый корректный. Но вокруг всегда такой шум, это мешает. Он устал. Устал намеками добиваться встречи, это не работает, устал искоса наблюдать за девушкой, находиться где-то далеко, не произнося и слова. Не осознавая своих поступков до конца, записался в сталкеры. Куда ты, туда и он. Всегда за спиной, это утром, проследить, дошла ли ты до дома вовремя, все ли с тобой хорошо, вечером обязательно зайти во все социальные сети, посмотреть новые посты или перечитать старые, посмотреть, с кем больше всего общается его избранница. "Девушки? Хорошо. Что это за парень? Какие у них отношения? Почему так поздно, а она все еще онлайн? Делает уроки? Надо будет завтра предложить помочь...". На следующий день:" С учебой все в порядке? Кто, черт побери этот парень? Эй некогда общаться с какими-то проходимцами." В конечном итоге дело дошло до того, что начал плохо заметать за собой следы. Девушка замечала нечто странное, что будто бы за ней кто-то следит,это пугает, откровенно говоря. Пару раз пропадали вещи. Не такие личные, конечно, что-то вроде белого платочка в кармане пиджака. Подумать можно на кого угодно, но только не на Шото. Он ведь такой правильный... С другой стороны, будь он таким, каким его представляла себе {Имя}, его губы не касались белой кожи. Он углубил поцелуй, наверное, останется характерное пятно. Стало душно, девушка чуть приоткрыла рот, чтобы вобрать воздуха через него. Случайно, из-за непроглядной темноты, двигаясь на ощупь, влажный язык соприкоснулся с чужим. Эту комнату осветило мягкие, плавное пламя, показывая смущенное лицо Тодороки. Он шумно выдохнул, впиваясь взглядом разномастных глаз в миловидные, досконально выученные черты. Пальцы поднялись к белому воротничку леди, пока вышеуказанная замерла, показывая всем своим видом то ли шок. Прохладные подушечки поправили лоскуток одежды, скрывая покрасневший след,- Им не нужно его видеть, так?- {Имя} слабо кивнула. На что Шото вновь слабо улыбнулся, убирая руки. Послышался звук открывающейся двери.
- О, вы что, ничего не делали? Ну-у!.. Тодороки-кун бука!- недовольно проговорила Ашидо.
- Не говори ерунды,- холодно отозвался парень, выходя наружу. За ним последовала и леди. Остаток вечера двуликий не сводил с ее взгляда. Да, сегодня они поговорят об этом.
3 история:
Бакуго Катсуки
Как сложилась эта ситуация? Да и еще такая щекотливая тема, как поцелуй. Да все просто, очередные шутки и проделки Каминари, вместе с его лучшим другом. Минета. Что не говори, а идиот не поступит в UA. Более того, учитывая простую причуду паренька и результаты в учебе, в том числе практических экзаменов, Минору шевелит своими извилинами получше многих других. Поэтому сразу предложил закатить вечеринку без взрослых и повеселиться, когда наступили долгожданные несколько дней отдыха. Все поддержали эту идею, так как необходим был отдых от недели экзаменов. В самый разгар буйства поступила гениальная идея от маленького стратега. Мол, поиграть в "запихнем парочку шалунишек внутрь тесного подвала", невинная игра же! Что самое удивительное, его поддержали, при условии, что сам Минета не будет играть. Леди так же была там. Ее уговорили участвовать. Ну, если только разок, надо поддержать компанию друзей. И вот, Мина, хихикая, раскручивает бутылку - это жеребьевка случайным образом-, та, повинуясь импульсу, поворачивается несколько раз вокруг своей оси и, наконец, застывает напротив...Бакуго Катсуки.
Играть он не хотел до самого последнего момента. Все эти азартные конкурсы, глупые развлечения, все не по душе Бакуго. Впрочем, найти то, что ему понравиться сложно. Весьма. Атмосфера накалилась, однако все разрешил Киришима, убедивший блондина аргументом из разряда:"Не ломайся, ты же настоящий мужик, {Имя}"- нагнулся к уху, хитро шепча,-" просто девочка, не дрейфь",- парень, будучи лучшим другом, давно понял о скрытых симпатиях этого вечно злого, бомбящего, ворчащего, недовольного однокурсника. Услышав в ответ рычание и оскорбления, Эйджиро улыбнулся, понимая, что выиграл, убедив блондина встать. Идти было не обязательно: и его, и девушку подхватили, пронесли, чуть ли не закинув внутрь. Первым внутри оказался Бакуго, так что леди приземлилась на него, дверь закрылась, стало темно. "У вас семь минут!"- хохоча, крикнула Ашидо.
- На ногах стоять не можешь, дура?- огрызнулся Катсуки. Благо, леди не видела его красного лица. Во-первых, света не было, во-вторых, блондин специально зашел первым, дабы стоять спиной к девушке. Однако, ощутив теплоту чужого тела, сердцебиение, руки, обнимающие его по инерции, чтобы не упасть, парень, раскрасневшись, стиснул зубы, сжав кулаки. Девушка обычно сторониться такого взрывного характера, чем сильнее разжигает интерес к себе. И вот, наконец, когда она так близко, никуда не убежит, они наедине, хороший шанс. Шанс, который нельзя упустить. Леди отстранилась от него. Блондин развернулся лицом к ней. Пара шагов. Почему она отстраняется назад? Благо, чулан слишком маленький для этой ненужной, шумной беготни. Нависнув сверху, блондин уперся руками по обе стороны от девушки.
- Бакуго...-кун?- пролепетала девушка. Ее пугало это дерзкое, резкое поведение одного из лучших учеников UA, поэтому старалась избегать его, не попадаясь на глаза, но даже тогда, будто нарочно, он замечал ее, отпуская саркастичные комментарии. Порой, леди замечала то, как на нее смотрят, прожигая взглядом. Хмм, кто же это мог быть? Красные глаза впивались в аккуратные черты лица, мягкие волосы, а, порой, спускались до мерно вздымающейся груди. Последнюю было не разглядеть за формой студентки, но ее чулочки, игра тени и света на ложбинке ключиц и шеи и слишком короткая (по мнению блондина) юбка творили безумие в фантазиях парня. Он начинал исходить черным дымом, а затем, облизывая пересохшие губы, отворачивался, пока девушка сама не улизнула от такой навязчивости. Как не странно, а похоть выдавалась блондином за гнев. По крайней мере самой девушке. Поэтому, оказавшись в такой ситуации, как сейчас, когда ее вот-вот ударят, кажется, леди чувствовала себя не в своей тарелке, мягко говоря. Вроде бы, она старалась его не раздражать, но... Ох, сколько же там еще времени ждать, прошла всего минута!
- Катсуки,- проговорил в ответ парень, ощущая, как в горле пересохло. Он ощущал сильный жар от неровного дыхания, вырывающегося из чувственных губ.
- Что?
- Назови меня Катсуки.- Девушка почувствовала, как ее взяли за скулы, приподнимая личико вверх. В темноте глаза привыкли и парня пусть плохо, но было видно. Он был полностью спокоен и смотрел в ее глаза, ожидая, когда она скажет. {Имя} покраснела, произнося это имя. Затем произошло то, чего мог ожидать только сам затейник неловкой ситуации. Он опустил голову, продолжая придерживать ее за скулы. Влажный язык лизнул мягкие губы, после грубо целуя их, вторая рука опустилась на стройную ножку, касаясь джинс, которые девушка надела на вечеринку,- Такая смирная, хочешь еще?-мало ли, до чего еще могли дойти эти шаловливые пальцы, однако парочку прервал стук в дверь. Опять развеселая Мино:" Вы все?! Аха-ха, я открываю!"- послышался звук отпора замка. Свет пролился в комнатушку, из который буквально вылетела однокурсница Ашидо, чуть ли не сбивая первую с ног, та удивленно посмотрела на злого Бакуго, мол "Что ты натворил?". Он не ответил и просто вышел, как бы показывая "Не твое дело". Этой несносной девчонке уже давно пора все объяснить, Катсуки не любит ждать.
7
Тамаки Амаджики
Дружба для Тамаки всегда была самым ценным и ободряющим бутоном, который он холил и бережно лелеял. Порой, связывая себя с человеком платоническими узами, ты не замечаешь, как он томиться по тебе. Ты знаешь, что он дарит тебе свои откровения, но не замечаешь самого главного, о котором он молчит из уважения к твоим чувствам, которые имеют совсем другой оттенок; они просто не хотят разбавлять эти идеалистические краски своей неправильной любовью, поэтому заботливо переживают свои страдания в себе. Тамаки никогда не задумывался о том, что твои частые и навязчивые реприманды могут иметь что-то общее с влюблённым лепетом. Ему было привычно получать от тебя ежедневные упрёки по поводу своей неряшливости, поскольку ты сама по себе являлась вспыльчивой и строгой личностью, которая любила порядок вокруг себя. Но он, как сулит типичный сюжет романтических историй, не замечал, что ты заботилась подобным образом лишь о нём, пока в ваших отношениях не наступила затяжная пауза из-за его неосмотрительности.
— Тамаки, у тебя опять галстук завязан криво, — ты утомлённо вздохнула, поравнявшись с другом; одним резким движением ты затянула предмет обсуждения на нём, заставив парня поперхнуться отнятым воздухом, и тут же ослабила хватку, изнурённо смеживая ресницы от его физической слабости. — Ну кто так делает, а? Ты так ни одну девушку не привлечёшь к себе.
— Пожалуйста, не оскорбляй меня, — флегматично попросил Амаджики, словно он растушевался усталостью по своему непонятному тебе трауру.
— Я не оскорбляю, а говорю правду.
— Пожалуйста, не оскорбляй меня своей правдой, — невозмутимо перефразировал он всё тем же прискорбным тоном.
— Боже, Тамаки, ты такой зануда! — твоя персона закатила глаза, в то время как сам молодой человек выпустил из трещинок узких губ вздох. — И не вздыхай так! Я стараюсь как лучше вообще-то! И, несмотря на то, что ты дурак, я не брошу тебя. Вот что бы ты делал без меня, а?
В своих попытках обозначить и для себя, и для него главное место в его жизни, ты не заметила того, как его взгляд благодарно потемнел под гнётом всех воспоминаний, связанных с тобой. Отдельная шкатулка памяти, подписанная твоим именем, прятала в себе невероятно солнечные и родные сердцу лепестки, в которые он часто любил нырять на досуге. Амаджики опустил голову, взволнованно переминая и сгибая пальцы, и с каждой секундой его миролюбивая улыбка становилась шире — такой можно осветить черничный сок сумерек.
— Мне было бы без тебя не так весело и хорошо.
Ты растерялась; перед глазами появился сноп искр — крохотных астр, посыпавшихся в преддверии чего-то торжественного. Воздух поёт цветочными голосами, арфными триолями переливов твоего сердца, что распустило первую жимолость от неосторожно пролитой росы взаимности, и чьи-то воображаемые ладони уже укачивают тебя в некой прострации, где царит безвременье и пурпурные облака. Ты покачала головой, наконец-то сломав хрупкий иней своих сентиментальных фантазий.
— Ну вот, уже другое дело! — ты попыталась повысить гамму своего голоса до настроя непринуждённости, но последовательная тональность раздробилась на щепки смущения. Каждый комплимент с уст «Пожирателя солнца», каким бы притянутым он ни был, растекался внутри тебя вересковым мёдом: сладким и тягучим до невозможности, что его было трудно зачерпнуть для того, чтобы избавиться от переизбытка сахара в крови. Чтобы упокоить своё сердце, в которое вселился бес любострастия, тебе пришлось перевести тему разговора нарочито строгим тоном. — Эй, ты опять волосы не помыл.
— Это слишком изнурительная процедура, — лениво отмахнулся Амаджики, пристыженно зачесав неряшливо торчащие кобальтовые пряди назад.
Ты порицательно покачала головой, поражаясь его дофенизму к собственному внешнему виду. Несмотря на то, что ты втайне любила творческий хаос на его макушке, внутри тебя развивалось альтруистичное семя, корни которого посылали в твой мозг импульсы попечения по отношению к нему. Какой-то странный шаблон, избитый трафарет, которому ты слепо подражала, пытаясь привести его в порядок с материнской истовостью. И данная ретивость была сопоставима с чисто женским желанием того, чтобы твоя собственность выглядела всегда изящно и блестяще; коллекционер будет критичен к своему трофею, если тот перестанет сиять, как прежде, и он обязательно будет одержимо полировать его до тех пор, пока тот не станет постаментом идеала.
— Ладно, пошли! — поспешив поставить точку в своих размышлениях, ты схватила Тамаки за шиворот и поволокла его тушу по коридору, словно он был для тебя лёгким продуктовым мешком.
— Эй, куда ты меня тащишь? — вяло осведомляется молодой человек, скоротечно смирившийся со своим положением; Тамаки уже давно понял, что против твоей порывистости бесполезно сопротивляться, поэтому проще поддаться твоей воли и лишь безжизненно волочить за собой, как змеи свои эластичные тела, ноги.
— Мыть голову в женский туалет, — невозмутимо оповестила ты своего друга, с тем же пасторальным спокойствием отворив пропелесую дверь дамских хором.
— Ч-что? — Амаджики, не подготовленный к твоей сумасбродной фишке, ужаснулся; он хотел было вцепиться ногтями в дверной проём, но ты, уловив по наитию его замысел, успела резко притянуть его к себе и поместить возле раковины.
«Не нужно… я хочу уже домой…», — последнее, что успел жалобно простонать Тамаки, прежде чем ты насильно окунула его голову под струю тёплой и кристальной воды, давя ему на затылок. В не менее странный список повседневных дел у тебя вошла повадка носить с собой моющие средства специально для нечистоплотного друга — они стали для тебя неотъемлемой частью брони, как для разбойника его верные кортики, прячущиеся даже внутри сапожной замши. «Тамаки, ты такой жалкий! Я ведь забочусь о тебе, а ты ещё бесстыдно сопротивляешься!», — ворчала твоя персона на лад измученного жизнью старика, по второму кругу властно опуская приятеля под гремящий мини-водопад. Несмотря на показное раздражение от вынужденных ухаживаний за молодым человеком, ты испытывала особое удовольствие, соприкасаясь с его шевелюрой, предвкушая следом свободную возможность уловить в калейдоскопе запахов цветочный аромат его очищенных волос. Вздыбленные враждебными ежовыми иглами пряди были бархатными на ощупь, как пух полярной утки. Одухотворённый огонь горячими завитками поселялся в твоих венах, погребая в вязкой сладости все принципы и дурные мысли. Ты поддавалась этим врачующим ощущениям, смакуя пальцами мякоть его волос; хотелось окунуться в них без возможности выбраться обратно — добровольное потопление во имя мимолётной радости. Красочные чувства стирали чёткость стерильной комнаты, отдающей хлоркой, и обращались в благоухающее убранство Эдема, где росли колумбиновые эдельвейсы, как образ любви и удачи. Отдавшись древнему рудиментарному инстинкту, ты ощутила, как внутри сгущается особое электричество. Такие моменты хотелось продлить до целой вечности, даже когда земля превратится в марсианскую пустошь, а вместо естественных транспортов будут летать светодиодные тарелки — лишь вы одни, слившись воедино, замрёте, подобно ветхим руинам с давно пережитых эпох, и будете служить нынешним современным жителям неким паноптикумом.
— (Твоё имя)… ты сейчас утопишь меня.
Меланхоличный голос друга, как неожиданная какофония среди процветающей лирической композиции, нарушила твой баланс интимных фантасмагорий. Тряхнув головой, ты отогнала с себя последние соринки размышлений, а твои стиснутые скулы очертились напряжением. Опомнившись, ты дезориентировано смысла с его головы пышные остатки пены, чьи пузырьки играючи пытались попасть тебе в глаза, и с той же доминантностью поднесла Тамаки, как личную вещь, к висящему фену. Поток нагретого воздуха, путаясь в иссиня-чёрных лианах чужих волос, за несколько секунд высушил влажность на макушке «Пожирателя солнца», обратив их в одноцветное павлинье достояние.
— Нууу, посмотри, какой ты теперь красивый! — схватив молодого человека за обе щёки, ты с плещущимся через край чаши собственной энергии энтузиазмом придвинула его к зеркалу; в отражении сияла твоя широкая улыбка с намёком на горделивость, и флегматичный лик Тамаки, чьи волосы распушились, как птичье гнездо.
— Ты так издеваешься надо мной? — прискорбным тоном спросил он, ссылаясь на неподлинность твоего комплимента.
— Не будь балбесом! — разочарованно буркнула ты, обиженно убрав руки с кожи парня, переместив их в скрещённом виде на грудь; Тамаки пригладил ладонью будто бы нещадно помятые щёки, возвращая растянутые мышцы обратно в тонус. — Я говорю это искренне.
Темноволос ый обратил на тебя свой задумчивый взор, на что ты демонстративно вздёрнула подбородок, обозначая величину своей обиды на него. Амаджики понял, что ты всё же олицетворяешь собой аутентичность, в валидности которой непростительно усомниться. Невозможно не поверить надутым, как у лягушонка, щекам, на которых цвели свежие амальдины, плотно сжатым губам и отстранённому взгляду, что был пленён призрачным недовольством. Осознание твоих добрых слов дошло до Тамаки слишком запоздало; он повесил голову, скрывая за ниспадающей чёлкой явивший себя миру румянец и трогательную пряжу улыбки.
— Спасибо, — Амаджики пробормотал это тихо, почти неясно, словно всё ещё пережёвывая только что сформировавшийся эмбрион мысли. Но тебе было достаточно этого бесшумного отклика, чтобы внять его фразе и перекатить её несколько раз на языке, как самый сладкий леденец. Ты оживилась; пергаментный слепок на лице, застывший очерками угрюмости, поредел, а затем и вовсе расплылся маслом на кипящей сковороде. Твои тусклые глаза, обратившие ожидающее внимание на Тамаки, зажглись яркими софитами. — Знаешь, (Твоё имя), ты потрясающая…
Доселе скрещённые руки сдаются, роняя с громким стуком некогда прочный замок гордости, и опускаются вслед за удивлёнными губами. Ты пыталась как-либо инкорпорировать свои обездоленные мысли, потерявшие приют в сгустке рациональности, но мириады миров подхватывали тебя и уносили на своих качелях из виноградных лоз прямо на зефирную перину неба и, подобно бельведеру, открывали тебе вид на богатое природное окружение, которое ты никогда не замечала в темнице постиндустриальных технологий.
— Я…?
Единственная фраза, робко выползшая, из твоих уст, как испуганная гусеница из своего укрытия, показалась жалкой и безобразной среди тысячи осколков радостных мыслей. Ты впервые ощутила себя крохотной песчинкой: уязвимой и неслышной посреди бесконечного простора вселенной. Стальной темперамент сплавился всего лишь под одной его пропозицией, как эскимо на солнцепёке, и голову заполнила пелена сомнений, неверия и несвойственных в этой сумбурной смеси зародышей счастья.
— Да, — подтвердил он так, словно выпустил это легкокрылое слово на свободу со спокойной душой, провожая её умиротворённой улыбкой. — И мне бы хотелось…
«Сделать тебе предложение? Ну же, скажи это!», — внутренний эскапизм, которому ты дала волю, уже рисовал портреты вашего будущего. Осмелившись поверить в чудо, ты была твёрдо убеждена в том, что никто не сможет сломить цветущие бутоны твоих оживших наяву розовых грёз. Войдя в раж, ты неосознанно протянула вперёд свою руку, согнутую в кисти — традиционная поза, чтобы пальцы Амаджики смогли удобно обхватить твою миниатюрную ладонь и надеть на безымянный палец кольцо. И пусть ты понимала, что его предложение не будет нести столь серьёзный колорит, ты всё равно представила себе всё на свой лад; даже обычная просьба встречаться была коронована тобой в стиле свадебного пиршества, и ты уже чётко обводила на своей голове контур дивной фаты.
— Быть похожим на тебя, — выдохнул Тамаки так, словно собирался несколько веков признаться тебе в столь незначительной вещи.
— Я соглас… Стоп! — твоя рука опустилась, а в ушах послышался звонкий треск стекла. — Что ты сказал?
— Ты такая бойкая, заботливая, готова делать за меня утомительные занятия… Разве не такими должны быть настоящие герои? — воодушевлённо начал перечислять твои достоинства Тамаки; он был столь вдохновлён собственной тирадой, будто пел бесчисленные оды своему давнему кумиру. Однако это совсем не то, чего ты желала. Воображаемая фата спала с твоего лица и обратилась в горку папиросного пепла на твоих ногах. — Они жертвуют своим временем во благо других, даже если многие не понимают, что этот человек на самом деле совершает для них подвиги. Это скрытое геройство. Для тебя всё это будничные дела, но… я всегда восхищался тем, как ты хорошо относишься ко мне, несмотря на мою замкнутость. Ты всегда была для меня неким героем и примером для подражания.
Обескура женная и парализованная, ты словно наблюдала за тем, как твою застарелую рану дважды безжалостно вскрыли. Символический крылатый силуэт Тамаки, который протягивал тебе навстречу руки в неплатоническом жесте, отдалялся, напоминая призрачный лунный блик, вытесняемый неотвратимым приближением зари. Что-то в этом было патетическое, драматическое, тревожное, точно пышные похороны по всем классическим канонам. Блеклая зарница надежды захлёбывалась в сгущающихся померклых красках и тонула в очередной безысходности. Она больше не обращалась в сукровицу и не пыталась наивно просочиться сквозь эмаль апатии, которая сдавливала своим корсетом твои рёбра. Тонкое плетение улыбки было разрезано ножницами жестоких реалий. Кажется, будто кто-то намеренно испортил идеальный акварельный рисунок угольными кляксами.
— Тамаки, ты идиот!
Ты даёшь подзатыльник другу, торопливо ретируясь прочь, и твой голос звенит трагическими аккордами, точно ты навсегда прощаешься с усопшими надеждами. Амаджики недоумённо трёт ушибленное место, тревожно смотря тебе вслед. «Я… сказал что-то не то…?», — мысленно спрашивает он, взывая к природе за окном. Но юноша не понимал языка ветра, слитого с шелестом травы, которая видела намного больше и знала ответы на все его неловкие вопросы. Запрятав руки в карманы, он бездумно направился обратно в класс, уповая на то, что однажды поймёт тебя и твой странный внутренний мир — непредсказуемый для него, как само море. Вслушиваясь в отдаляющиеся шаги друга, ты прикрыла рукой подрагивающий рот, чтобы он не услышал знакомые всхлипывания.
Амаджи ки, который успел переварить за неделю ситуацию, направлялся к тебе чеканящей походкой робота; с учётом его нервозности, проявляющейся в шаркающих шагах, он представлял собой незавершённую модель новичка, которая только-только совершила свой первичный гамбит на шахматной доске макрокосма. Недовольная своими неумелыми попытками, андроид мечтал развалиться на шестерёнки, чтобы его заново сконструировали опытные руки профессионала в научной сфере. Кто-то сотворил химию и с тем инструментом, что отвечал за его чувства. Осознание того, что он небезразличен кому-то, повредило его платоническую привязанность к тебе. Он словно растаял, обратившись в иную форму, и теперь, перерождённый, заново учился ступать к твоей персоне.
— Чего тебе, Тамаки? — спрашиваешь ты тоном нетерпеливого начальника, у которого по его вине остыло кофе; скрещиваешь руки в клишированном жесте недовольства и отбиваешь чахлую чечётку носком на полу.
Под твоим пристальным взглядом Амаджики чувствует себя загнанным в угол первоклассником, который не выучил важное четверостишье. Он мнётся на месте, ощущая себя так, будто на него смотрит не один человек, а кипящий котлован озлобленной толпы, чьи взоры применяли к нему абьюз, зарываясь под рубашку и щипая своими ледяными спицами-пальцами оголённую кожу.
— Я… я х-хотел…
— Хватит мямлить! — прозвучало резко-нервно, с привкусом таблетной горечи. — Говори нормально!
— Прошу, не отвлекай меня, — взмолился молодой человек. — Я пытаюсь представить тебя картошкой, но… твоё тело остаётся в человеческой форме… Почему всё так тяжело и утомительно?
Ты обвела его сканирующим взглядом, после чего в твоей программе напечатался вывод, что Тамаки — полное недоразумение. Сложившаяся конъюнктура пусть и имела оттенок комичности, но Амаджики было вовсе не до смеха; он вымученно изгибался тильдой, пытаясь собрать спутанные мысли-водоросли в единый куб.
— Издеваешься? — вскинув бровь, раздражённо спросила ты, продолжив отбиваться от него иронией. — Я вроде не настолько уродлива, чтобы ты меня овощем представлял. У тебя извращённый вкус, друг мой.
— Дело не в этом… — страдальческий вздох перерос в гортанный рык, облитый усталостью. — Аргх, я хочу домой!
— И ты пришёл ко мне только для того, чтобы сказать об этом?
— Нет… я… Я хотел спросить у тебя, как лучше признаться в своих чувствах д-девушке…
Он словно специально просыпал соль на твою недавно затянувшуюся рану, попытавшись упрятать свой тайный садизм за неумелой гримасой невинности. Обновлённая брешь в броне стойкости пропустила в твою плоть холод масштабного разочарования; ты чувствуешь, будто надломленный лёд хрустит на твоих ладонях, обжигая пальцы немением. Хочется кричать в ненависти и презрении, но так будет только хуже — раскроешь свои слабости.
— Я тебе не советчик в этом деле! — напыщенно фыркнула ты; хотелось прекратить на этом выплеск экспансивности, но демоны ревности и обиды нашёптывали тебе продолжать давить ему на больное место. — Да и с твоим-то ужасным характером она не ответит тебе взаимностью.
Тамаки около часа собирался с мыслями, пытаясь пробраться сквозь непонятные гудения радиоприёмника к самым нужным и удачным словам. Но в один миг ты сумела потрескать стекло его колотящегося сердца. Сама того не осознавая, ты дала ему машинальный отказ. Он двигает дрожащими губами медленно, словно время, обратное самому себе, сделало на нём грубый оттиск.
— Ну, что ты молчишь? — продолжала обиженно надавливать ты, малодушно наслаждаясь свершённой местью за свои когда-то растоптанные чувства. — Говори, кто эта несчастная, чёрт с тобой.
Как только твоя давка усилилась, Тамаки показалось в один момент, будто ему всадили пулю в височную часть; в его ушах на время поселились омерзительные ультразвуки, а голова пошла кругом, точно он побывал на тошнотворной карусели для взрослых — детям бы ни за что не подсунули такой инферальный аттракцион. Ему чудилось, что твой голос размножился и, подобрав оглушительную интонацию, свербил в его слуховом аппарате, который ныне барахлил и, предсмертно харкаясь последними искорками, торопился покинуть белый свет. В одно мгновение в его механизме будто что-то щёлкнуло, отключив провода сдержанности, и он позволил себе повысить голос и его эмоцию: он дрожал нервозностью.
— Какой в этом смысл, если ты уже отшила меня?!
Пылко брошенная фраза остудила тебя, как льдистые иглы душа опьянённого человека. Ты замерла насекомым в густом янтаре и растерянно хлопала пальметтовыми ресницами, пытаясь втиснуться в суть происходящего.
— Я…? — подала ты абстрактный голос, совершенно чужой и далёкой от реальности. — Так это… это признание предназначалось… мне?
Тамаки слабо приподнял голову; он закусывал губы, мелко трясся и смотрел на тебя жалобным, побитым щенком, от вида которого тебе хотелось схватиться за сердобольное сердце или уйти в монастырь, став послушницей, что молилась бы днями и ночами за его заблудившуюся душу.
— Я… хочу домой, — в почти шерстяной тишине голос Тамаки схож со звук шуршания домашнего халата. — Прямо сейчас.
Он молча посмотрел на тебя, как кит на мыловарню, и в своих мыслях ретировался от тебя подальше. Он чувствует себя треснувшей веткой, захлебнувшейся прогорклым криком и холодной хвоей, падающей на стылую землю миллионами осколками хрустальной боли, которая обрывается и гаснет на слове: «Я… не вижу …».
— , {censored}я не знала, что ты хотел сказать мне об этом, — рассеянно пробормотала ты, чувствуя огромную тяжесть стыда за свою жестокую реакцию.
— И что? — бросает он мёртвым голосом, сжимая в руках твоё остановившееся сердце, и тут же отворачивается к стене; не в силах удержать жуткой тяжести внутри, он подломано упирается лбом в её грязно-платиновую окраску. — Ты ведь… всё равно говорила, что я не привлеку ни одну девушку своим образом жизни. И сейчас всё подтвердилось.
Ты стыдливо опускаешь взор на пол: такой же тусклый и безжизненный, как ваши глаза. Твой кулак примыкает к месту, где едва слышно бьётся полумёртвое сердце. Пальцы сжимаются на груди, словно намереваясь проткнуть защитный слой и вырвать его за чёрствость. Туже стискиваешь зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Слова не находятся; тебе слишком стыдно за свой вспыльчивый характер, за неосторожные слова, которые бесстыдно разрушили целый мир.
— Возможно, не привлечёшь других девушек, которые более требовательны к мужскому стержню и к аккуратной внешности, — ты протягивала ему эти фразы так, словно ты являлась врачом, который передаёт безутешным матерям безнадёжно больных младенцев — в неистовой иррациональной надежде на чудо. — Но ты мне нравишься таким, какой ты есть, — ты медлишь, глотая полынную вязкую слюну, которая обращается комом на уровне горла, чтобы влажность на глазах не пропадала. — Уже давно. По правде говоря, всегда нравился, — и когда ты с придыханием признаёшься ему в этом, становится легче; горечь отступает, а непролитые слёзы высыхают. Лишь сердце продолжает болеть, покорно ожидая свой приговор. — Даже если я и говорила тебе что-то про других девушек… поверь, я просто пыталась играть роль твоего друга, который не томится по тебе. Я не хотела напрягать тебя своей влюблённостью. Друзья должны заботиться о друг друге. Поэтому я не стала класть на тебя груз своих неуместных чувств, чтобы тебе и дальше было легко общаться со мной.
Амаджики, поражённый твоим признанием, механически повернулся. Несмело скрестив свои взгляды, вы будто нерешительно открывали друг другу свои миры — те самые тайные уголки, предназначенные для интимных разговоров наедине. Темноволосый не знал, как ему правильно реагировать на это; его чувства впервые оказались взаимны, чему он с трудом верил, и по своей неопытности он не понимал, что делать дальше. Складывалось впечатление, будто ты даровала ему не спасение, а ещё одно новое препятствие на пути к обретению простого человеческого счастья.
— И… ч-что теперь… мы будем делать? — его потеряно-умоляющий взгляд требовал от тебя подсказки во имя избежания обморока с его стороны.
— Ты ид*от, Тамаки, — осуждающе покачала ты головой, столкнувшись с неправильной концовкой общего признания. Хотелось треснуть его по голове за недалёкость, но ты не смогла бы; разве можно злиться, когда хочется кружиться кружевом, когда вдруг находишь топливо для солнечной машины, которая источает аромат сбывшейся мечты? — Но я всё равно люблю тебя! И хочу поцеловать!
— П-п-поцеловать…? — парень чувствует себя так, будто его одежда — не большее, чем шёлковые лохмотья нищего принца, сквозь которые ты видишь все его уязвимые точки. Он краснеет хуже, чем спелый кустарник помидоров. — Можно мне д-домой?
Ты испускаешь тяжёлый вздох в ответ на его меланхоличную растяжку.
— Ну хватит уже! Разве ты не должен хотеть того же, если ты испытываешь ко мне идентичные чувства?
— Хочу… — сконфуженно признаётся он так, будто раскрыл свой самый тёмный помысел, касающийся твоей личности. — Просто… я очень нервничаю. У меня такое впервые.
Его неопытность, укутанная врождённой застенчивостью, тронула тебя; какая-то спокойная улыбка, не вписывающаяся в обычные каноны, украсила твои губы. Какое-то животворное чувство незвано поселилось внутри тебя, игриво плескаясь в своих тёплых и мирных заводях. Хотелось сложить ладони маленьким корабликом и зачерпнуть несколько световых волн, чтобы увидеть в их размытой сепии своё трансформированное отражение: ясное, светлое и умиротворённое.
— У тебя всё получится, не волнуйся, — в твоих словах и ласковом прикосновении к его плечам было сковано твёрдое обещание. — Я уж точно не буду осуждать тебя.
Молодой человек поднял на тебя свой смущённый взгляд, встретившись с твоим теплом — защита от долгих зим. Но Тамаки казалось, что это тепло защитит его от всего на свете. И всё же, вопреки счастью, к которому осталось только протянуть руки, происходящее походило на слишком прекрасную иллюзию. Амаджики не привык к тому, чтобы ему доставались удачные комбинации карт. Если его жизнь была непредсказуемым покером, то он был самым неудачным игроком, для которого поражения были естественными вещами.
— Ты действительно… хочешь этого со мной? Это похоже на насмешку…
— Ты неисправим со своими комплексами, Тамаки! Полагаю, привести тебя в чувства смогут только действия, — ты смягчилась под налётом толерантности к нему и улыбнулась. — А теперь не рыпайся — сейчас будет приятно.
Ты осторожно, словно придерживая ломкий опал, приподняла лицо Амаджики за подбородок; ровно минуту ты смотрела на его одичалый взгляд, который вместе с тем просил тебя не останавливаться. Сломив все его противоречия, ты медленно-медленно коснулась губами его губ. Всё внутри Тамаки произрастало в естественном порядке и гармонии. Он хмелел без саке и уносился в космос. Душа плавилась и кипела в горниле робкой страсти. Темноволосый благоговейно дрожал, позволяя тебе прижиматься и призывно поглаживать его щёки, от чего он углублялся в чувства и позволял себе больше мужественности в движениях; ладони поглаживали твою стройную талию и при этом мелко дрожали, как в лихорадке. Как бы тебе ни хотелось отрываться от увлекательного занятия, ты поняла, что для твоего друга это испытание может закончиться фатальным исходом в виде сильного головокружения. Зная его от и до, ты неохотно отстранилась от молодого человека, всё ещё слабо держа его в своих объятиях, любуясь тем, как он трогательно опускает взгляд на свои ноги, розовея пуще букета из плодов осеннего сада.
— Ну вот… Теперь ты будешь уже не так сильно стесняться, целуя меня? — смущённо обронила ты.
— Нет… — когда первая нить смелости завязала в нём свой узел, тихо сказал Тамаки, после добавив с подрагивающей улыбкой: — Пока я представляю вместо твоей головы картофелину, мне становится проще.
— Амаджики, ты издеваешься, да?! — послышался хлопок от столкновения раскрытой ладони и затылка. — Целоваться с картошкой! Конченый ты человек!
Пока ты бесновалась по поводу личного оскорбления, «Пожиратель солнца», несмотря на лёгкую головную боль, смеялся с влюблённым выражением лица. Рассвет его уверенности в себе поразил тебя молнией, от чего ты стёрла с себя остатки злости. Поддавшись эпистолу любви, ты перехватила его ладонь, вынудив парня переплести с тобой пальцы. Несколько секунд Тамаки заторможенно всматривался в твоё лицо, а после, поддавшись вдохновению, которое лишило его частички застенчивости, он крепче сжал твою руку, направившись вместе с тобой в один класс под аккомпанемент школьного звонка.