Sanguinarium

Воробей чирикал очень жизнеутверждающе для зимнего утра. Нахально, громко, словно пытался докричаться до Владивостока, куда улетел его лучший друг.

​Голова была тяжёлой настолько, что я ещё какое-то время лежала и ныла себе под нос утреннюю мантру о том, что валяться весь день в кровати не полезно, нужно быть человеком и прочую ерунду. Потом всё это довольно быстро надоело, я с неимоверным усилием воли попыталась сесть, осознавая, что всё тело затекло и болело, и удивилась, почему лежу не у себя в кровати, а на твёрдом полу рядом. Кое-как поднявшись, я вышла в коридор. Под ногой что-то негромко хрустнуло, я замерла, а затем, наклонившись, увидела банковскую карточку тёмно-бордового цвета. На ней было имя Саши, а также красивый узор по краям и большая красная капля рядом с номером. Вот он всё-таки растяпа...

Проходя в сторону ванной комнаты мимо кабинета отца, я остановилась. Обычно дверь туда всегда закрыта, но сейчас была полностью нараспашку: видимо, пока меня не было тётя Света решила тут слегка прибраться, когда приезжала забирать Мотьку. Но привлекло моё внимание не это. Папа всегда держал стол в полном порядке: все документы лежали ровными стопками, страничка к страничке, ручки с карандашами на своих законных местах и ни единой лишней вещи, отец дико любил порядок. Сейчас же весь стол был буквально покрыт бумагами, какие-то из них грубо скомканы, какие-то даже валялись рядом на полу.

Я вздохнула и медленно подошла к письменному столу. Похоже, мной руководили духи прокрастинации и уныния, а ещё желание хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, поэтому я стала лениво перебирать макулатуру и складывать всё в ровные стопки. Отчёты, выписки из статей, старые газеты – через минут десять мне захотелось просто сгрести всё в кучу и поджечь. Желательно, вместе с квартирой и с собой заодно.

Я бездумно открывала ящики, заглядывала в них и закрывала. Нижний ящик стола оказался заперт. Присев на корточки, я оглядела замочную скважину; если ключ и был, то местонахождение его неведомо, а искать по квартире желания не было. Машинально порывшись в других ящиках и особо ни на что не надеясь, я поднялась, открыла секретер у стены напротив и достала оттуда крупную отвертку и молоток.
После двух ударов молотка по отвертке я замерла; всё-таки сегодня было утро воскресенья, и так нагло шуметь было немного неуместно. Но по батареям никто не стучал в ответ, со стороны соседей было тихо.

- Ну и ладненько, - буркнула я сама себе, занося молоток для третьего удара.

Громко звякнуло, ящик натужно крякнул и подался вперёд. Я удовлетворённо отложила орудия вскрытия и открыла его пошире. Там лежали всякие пишущие принадлежности, а одна-единственная бумажка завалилась за край ящика. Я потянула её за кончик, но та намертво застряла, и я, нахмурившись, осторожно выгребла со дна все предметы, чтобы как следует рассмотреть. Бумага торчала как-то сбоку, уходя под низ ящика. Медленно, почти не дыша, я изучала пальцами дно этого несчастного ящика, пока наконец не услышала тихий глухой щелчок. Дно подалось чуть вверх, и я осторожно подцепила его и вытащила наружу. Под ним лежала очень тонкая бумажная папка на ленте, а рядом две старинного вида перьевых ручки, точь-в-точь как та самая, которой папа чертил странные символы у себя на ладони.

Сердце сделало кульбит и ушло биться куда-то в пятки; я достала папку, развязала ленту и открыла её. Несколько листов были исписаны формулами, явно от руки, но совершенно неизвестными символами, хотя и немного похожими на химические. Некоторые были перечёркнуты и переписаны по нескольку раз, чередовались с латинскими буквами. Я полистала папку и наконец увидела нормальный текст:

«...переход сангвинарий в другой организм имеет ряд препятствий. В здоровом теле человека при малом попадании в кровь они погибают в течение 7-8 часов. Заражение возможно при полной замене крови: обескровливание и затем переливание заражённой сангвинариями крови носителя. Так называемая первая смерть наступает в результате гемолиза и последующей остановки сердца. Если организм реципиента сильно ослаблен (возраст, болезни, др.), то после процедуры сангвинарии могут не успеть восстановить тело и перенести первую смерть не удастся.»

Я открыла и закрыла рот. Смысл написанного был совершенно неясен и похож скорее на фантазии писателя-фантаста. Я вновь уткнулась в чтение. Про сангвинарий тут было немного, за текстом вновь шли неизвестные формулы, тоже переписанные по многу раз, словно писавший их пытался вывести какую-то единую. И этот кто-то был моим отцом, его почерк было сложно не узнать. Но что тогда это всё значит?..
В другой комнате звякнул несколько раз мобильный; от неожиданности я слегка дёрнулась и выронила папку из рук. Листы разлетелись по полу, один даже умудрился запорхнуть прямо под шкаф, так что пришлось их собирать обратно. На одном из них я увидела наскоро нацарапанный городской номер и имя: «Вальдемар». С другой стороны листа всё было исчерчено всё теми же непонятными символами, но местами попадались и подписи на русском, а одна из них гласила: «Сосуд Лазаря». Под ней была ещё уйма формул, а затем несколько приписок: «обладает свойствами сангвинарий без побочных эффектов. Воскрешение? Исцеление смертельных болезней».

Сосуд Лазаря? Серьёзно?.. Я фыркнула сама себе, но потом припомнила нашу поездку с молниями и сверкающими символами на ладонях отца и снова задумалась. Может ли быть так, что какой-то там химический состав обладает такими нереальными свойствами? Исцеление ещё куда ни шло, но воскрешение? Сердце снова забилось в горле; а что если?.. Нет, это бред, конечно, но почему не попробовать? Если отец верил в такие штуки, может быть, это шанс всё исправить?

Я вернулась в свою комнату, взяла в руки мобильный и набрала незнакомый номер.

- «Три капли», доброе утро, чем могу быть полезна? – прозвучал приятный низкий, но женский голос. Значит, телефон был не его... Три капли? Что это? Медицинская организация? Кафе?

- Доброе утро! – я запнулась, но затем взяла себя в руки: - Подскажите, пожалуйста, хотела бы к вам подойти сегодня, есть свободное...

- Наверное, вы ошиблись, девушка, - мягко перебил женский голос. – У нас нет бронирования. Мы закрытый клуб.

Руки похолодели, а под ложечкой засосало.

- Мне... вас посоветовали.

- Посоветовали? – недоверчиво протянул голос. – Кто?

- ...Вальдемар.

- О, простите, пожалуйста! – интонация в голосе резко поменялась и стала до ужаса вежливой и обходительной. - Конечно, я вас поняла. Во сколько вас ждать? И как вас зовут?

- Людмила, – стараясь скрыть волнение в голосе, ответила я. - А напомните адрес, пожалуйста?

- Да, конечно. Селивёстров переулок, дом шесть. Вход во дворе.

- Спасибо большое. Подъеду. До свидания.

- До встречи, Людмила, ждём вас.

Руки так и тряслись. Закрытый клуб? Мало ли в Москве закрытых клубов... Но что, если они что-то знают про эти записи? Не зря же он указал телефон некого Вальдемара.

Когда мобильный вдруг зазвонил, я чуть не выронила его от неожиданности.

- Алло! – голос предательски засипел.

- Ого, мать, ты б водички попила, - захихикал на том конце Саша. – Всё хорошо?

- Да, я просто бежала и...

- Начала бегать по утрам? Сильно.

- Да иди ты...

- Так, ладно, я чего звоню, - голос Саши чуть посерьёзнел. – Я у тебя не забывал вчера ничего?

У меня внутри опять органы перетасовались от волнения. Как он во время.

- А что потерял?

- Да карточку свою клубную... бордовая такая. Не видела где-нибудь в коридоре или на кухне? Где я там рюкзак потрошил...

Я повертела карточку в пальцах, уставилась на рисунок красной капли и тут меня словно молнией ударило.

- Слушай... а как называется клуб, в который ты ходишь?

- Да какая разница. На карточке не написано, она бордовая и всё.

- Просто скажи, как называется, мне интересно.

- Зачем тебе? Он закрытый, Зойчан, да и тебе туда не стоит идти.

- Что за тайны такие? Жалко, что ли? – проворчала я.

- Не жалко, но я бы не очень хотел, чтобы ты туда приходила, если честно, - голос Саши стал удивительно серьёзным. – Это очень специфическое место.

- Да я уж поняла по твоим рассказам. Просто интересно стало.

- Если это не вопрос жизни и смерти, то иди-ка ты, Зойчан, в сад, - послышалось, как Саша ухмыляется.

- Ты серьёзно?

- Короче, найдёшь карточку – смсни мне, пожалуйста, лады? Всё. Абонент не абонент, до встречи на работе послезавтра, - и Саша отключился.

Я почувствовала, как начинают гореть щёки от негодования. Что это сейчас было? Саша никогда так себя со мной не вёл и уж тем более никогда не бросал трубок. Я посмотрела на бумажку с адресом «Трёх капель» и на карточку друга и определила планы на вечер.