Судьба нарисованная кровью

Я проснулся в комнате, пахнущей хлоркой. Белые стены, тусклый свет и звенящая тишина. Не было ни окон, ни часов - только ощущение, будто время застыло. Простынь подо мной была холодной и хрустела от крахмала.

Где я?

Последнее, что я помню - как закрыл глаза в своей новой комнате. А теперь я здесь. Медпункт?

Шаги. Дверь отворилась с мягким щелчком, и в проёме появился мужчина в белом халате. Его очки отражали свет, и я не мог разглядеть его глаз, но по голосу чувствовалось: ему всё равно.

- Доброе утро, - сказал он. - Как самочувствие?

- Нормально, - ответил я, хотя внутри всё сжималось.

Он подошёл ближе, в руке - пластиковый контейнер с таблетками.

- Это для тебя. Обязательно выпей. Помогает при адаптации.

Я уставился на его руку.

- Мне не нужны таблетки, - сказал я тихо, но чётко.

Он будто не услышал. Или сделал вид, что не услышал. Спокойно положил одну таблетку мне в ладонь и протянул стакан с водой.

- Это необходимо. Интернат заботится о здоровье учеников.

Я смотрел на белую капсулу у себя в руке. Холодная, безликая. Почему-то от неё веяло угрозой. Всё во мне кричало: не пей это.

Я поднял взгляд на врача. Его лицо не выражало ни капли сомнения. Я кивнул, и сделал вид, что подношу таблетку ко рту, пригубил воду и спрятал капсулу под язык. Она была гладкой, почти неощутимой, но внутри всё протестовало против неё. Инстинкты вопили: не глотай.

Врач кивнул, словно удовлетворён.
- Тебя скоро переведут в твою комнату, - сказал он холодно, безэмоционально. Его голос был ровным, отстранённым, будто он говорил не со мной, а с пустым местом.

Он развернулся и вышел, оставив дверь приоткрытой. Я остался один.

Сплюнул таблетку в ладонь, на секунду задержал на ней взгляд, затем сунул под матрас. Она лежала там, как свидетельство чего-то неправильного, чего-то опасного. В голове всё звенело. Я сел, уткнувшись локтями в колени. Глубоко вдохнул. Хлорка. Холод. Сухой воздух.

Свою комнату, сказал он. Но разве я не был уже в ней?

Я попытался вспомнить, как оказался здесь. Всплыли обрывки - чемодан у порога, запах новой постельной ткани, лёгкое волнение... и всё. Тьма. Пустота. Пауза.

Словно кто-то выдрал страницу из моей памяти.

Послышались шаги за дверью. Я вздрогнул, но это были просто туфли - мягкий звук подошв, без спешки, без интереса. Они удалялись. Осторожно поднялся и подошёл к двери. Она чуть приоткрыта. Заглянул в щель - коридор. Пустой. Те же белые стены, тот же тусклый свет. Всё одинаковое, будто нарочно сделано так, чтобы сбить с толку.

Я медленно открыл дверь и сделал шаг. Пол был прохладным, но не ледяным. Я оглянулся - медпункт остался за спиной. Тишина давила. Ни голосов, ни звуков, только глухой гул вентиляции.

Коридор расходился в две стороны. Я не знал, куда идти. Но и стоять на месте было нельзя. Они сказали - скоро переведут. А если я успею уйти до этого? Найти выход? Или... хоть кого-то.

Я выбрал путь наугад.

С каждым шагом казалось, что стены сдвигаются, что свет меркнет, а воздух становится тяжелее. Я ещё не знал, куда иду, но в глубине где-то зарождалась мысль - что бы это ни было за место, оно не просто интернат. И если я хочу выбраться - мне нужно вспомнить.
Всё.Я продолжал идти по коридору, и с каждым шагом холод становился всё ощутимее. Свет в конце коридора манил меня, но я не был уверен, что хочу туда идти. Это место было знакомо. Слишком знакомо.

Это не могло быть сном.

Когда я оказался в этом коридоре в первый раз, я думал, что мне просто снится какой-то странный кошмар. Но теперь, стоя здесь, я знал - это было реально. Этот коридор, эта дверь, этот свет в конце. Всё повторялось, как в кошмаре, который я пережил... трижды. И сейчас, в реальной жизни, я снова оказался в том же самом месте.

Я замедлил шаги. Голова начинала болеть от этой реальности, которая не имела смысла. Я пытался вспомнить, как я сюда попал, но всё было размыто. Неясно. Словно кто-то вырвал страницы моей памяти.

Дети в комнате - те, кто были там, сидя молча, - были живыми существами, а не просто воображаемыми фигурами. Но их глаза... Их глаза были пустыми. Мне казалось, что они не были здесь по собственной воле. Словно они тоже застряли в этом месте, не понимая, почему, и не имея возможности выбраться.

Когда я подошёл к двери, чтобы выйти в коридор, я снова почувствовал этот холод. Но теперь он был не просто физическим. Это был холод внутри. Я знал, что если я продолжу идти вперёд, я снова окажусь на пороге чего-то, что не смогу понять.

Что здесь происходит? Почему всё так знакомо, как будто я уже был здесь раньше? Мои воспоминания смыкаются, как клетки в клетке. Но если это реальность, если я не во сне, то почему всё повторяется? И что ждёт меня в конце этого пути?

Я сделал шаг в сторону света.Я почти дошёл до двери. Рука уже тянулась к ручке, но в ту же секунду кто-то окликнул меня:

- Эй, ты! - голос был резким и чужим.

Я обернулся. В коридоре стоял мужчина в тёмной форме интерната. Его лицо скрывала тень, а шаги, казалось, не издавали ни звука. Он подошёл ближе, остановился всего в нескольких шагах.

- Что ты здесь делаешь? Это крыло закрыто для учеников, - холодно произнёс он.

Я на мгновение замер, не зная, что ответить. Внутри всё сжималось - та же тяжесть, что и в том сне.

- Я... я просто вышел, - выдавил я.

- Вышел? - переспросил он, пристально вглядываясь в меня. - Вернись в свою комнату. И постарайся больше не блуждать.

Он собирался уйти, но вдруг замер и, не оборачиваясь, спросил:

- Ты выпил таблетку?

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Почему все спрашивают об этом?

Я кивнул, не зная, заметил ли он это. Мужчина ничего не сказал. Он просто развернулся и ушёл, будто растворился в темноте коридора.

Я снова посмотрел на ту самую дверь. Свет за ней больше не горел.

Я вернулся в комнату, всё ещё чувствуя на себе взгляд того сотрудника, что остановил меня у двери. Внутри клокотало беспокойство. Я лёг на кровать, но сон не приходил. Мысли жужжали в голове, будто рой ос.

Почему все спрашивают про таблетки? Почему они так на них настаивают? Что вообще в них такого, что мне должно "помочь"? Я не чувствовал, что болен. И уж точно не доверял тем, кто улыбается, как куклы.

Прошло, наверное, полночь. Комната дышала размеренно - остальные спали. Я медленно сел, прислушался. Тишина. Осторожно просунул руку под матрас и нащупал упаковку. Она была на месте.

Я достал таблетку. Та самая. Белая. Идеально круглая. Блестящая в тусклом свете ночника, как будто издевалась. Я держал её на ладони и не мог оторвать взгляда. Что ты делаешь с теми, кто тебя глотает?

«Что ты такое?..» - прошептал я, чувствуя, как холод от таблетки проникает сквозь кожу.

Я всё ещё держал таблетку, когда в голове внезапно всплыла тёплая, почти забытая мысль. Скетчбук.
Мама подарила его мне в один из тех редких, по-настоящему спокойных дней. Сказала:
- Если станет страшно - рисуй. Пусть твои мысли живут на бумаге.

Сердце сжалось. Я вскочил и начал рыться в тумбочке. Вторая полка. Под тонкой стопкой чужих книжек - он. Мой скетчбук. Немного потрёпанный, но всё такой же знакомый.Я открыл первую чистую страницу и, не задумываясь, начал рисовать.
Сначала - капсула. Обычная белая таблетка, как та, что я прятал под матрас. Но рука двигалась дальше. Из неё тянулись тонкие чернильные нити, будто она пульсировала чем-то живым. Эти нити сплетались в нечто похожее на корни, опутывающие фигуру человека - без лица, без имени.

Я долго смотрел на рисунок, прежде чем захлопнуть скетчбук. Слишком... правильно. Слишком узнаваемо. Я сунул его под подушку, туда же, где лежит пластинка с таблеткой. И лёг.

Тишина в комнате казалась глухой. Только дождь снаружи мерно стучал по стеклу, будто пытался убаюкать.

Я закрыл глаза.

Во сне - всё было белым.
Я стоял посреди пустоты. Молочной, вязкой. Из неё шагнул силуэт - высокий, лицо скрыто в тени. В руках - та самая капсула. Он протянул её мне без слов.
Я не сопротивлялся. Взял и проглотил.

Мир сжался.
Цвета исчезли первыми.
Потом звуки.
Потом - мысли.

Я тянулся к себе, к своим воспоминаниям, но пальцы проходили сквозь них, как сквозь туман.

И вдруг - тишину разорвал резкий вдох.

Я проснулся. Сердце стучало в ушах. Лоб был влажным. Руки дрожали.

Я знал.
Теперь знал.
Они не лечат.
Они стирают.