Часть 1. Глава 4
Мои же слова не выходили у меня из
головы последние несколько месяцев. Через это я понял смысл фразы «не суди да не судим будешь». В моем понимании, если ты чего-то не понимаешь, то жизнь обязательно поставит тебя в то положение, чтобы ты понял. И я понял: устать можно. И я устал.
Как только я зашел в лес, верховенство
сменилось. Снаружи правил ветер. Но здесь,
среди деревьев, он лишь едва колышет ветки.
Здесь правит лес. Солнце обрамляет кору сосен красно-оранжевой бахромой, и они светятся, освещая мне путь. Моя кожа ловит лучи, и я, словно клавиши в пианино, то погружаюсь во тьму, то озаряюсь светом.
Я ушел, не зная когда вернусь. Вообще,
и не планировал думать об этом. Я отгонял от
себя все мысли, чтобы наконец сбросить с себя бремя усталости от жизни, но одно
воспоминание никак не уходило.
Воспоминание, как заело кнопку моего
диктофона, когда я впервые поднялся к ней в
квартиру третьего мая год назад. Привычка
вести записи, вопреки шуткам коллег по
поводу детектива из Твин Пикса (я даже не
смотрел), возникла на почве тревоги. Мой отец страдал от деменции, которая настигла его раньше, чем даже можно было предположить. До этого он забывал какие-то бытовые вещи, но все списывал на рутину и автоматизм действий. Но в какой-то момент, когда я не мог вспомнить какую-то глупость из своего дня, я стал вести записи. Разумеется, я переслушивал их, и как только дело было раскрыто, я удалял записи, освобождая место под новые. Год назад мой диктофон начал запись дела о исчезнувшей девушке. И записи никогда не будут удалены.
Солнце уже порядком набрало силы, от
чего мне пришлось нести куртку в руках. Я
прошел уже около трех километров, убрал
наушники, спрятал вместе с телефоном в
рюкзак. Вслушивался в трещоток-птиц, дышал глубокими приливами и отливами, словно Пол Шелдон в книге Кинга. Воздух потеплел и дыхание больше не причиняло мне боли. Я перелез через ограду, которая обозначала, что за ее пределами лес не охраняется. И, в добавок, не обрабатывается от клещей. Ладонью похлопал по кобуре, удостоверившись, что все на месте, двинулся вперед, в чащу первобытного леса - к моей личной Ультима Туле.