Intradrive

Когда мы наелись и наговорились, и меня наконец перестала колотить нервная дрожь, Юнги взял меня за руку и увлек в спальню. Я следовал за ним, как зачарованный, любуясь его массивным телом - он стал суше, каждая мышца была словно обрисована карандашом. Теперь в нем совсем не осталось мягкости и плавных линий - он растерял их, как бумага, смятая в ком, теряет свою гладкость. Волосы были коротко острижены, что придавало ему какую-то незнакомую брутальность, но все остальное осталось таким, каким я помнил: его глаза, и его руки, и то, как он касался меня. Так касаются только те, кто всю жизнь мечтал об этом, но не мог себе позволить.

На этот раз все будет иначе. Мы не будем спешить, мы будем растягивать каждую минуту, пока пустота внутри не заполнится, пока боль разлуки не утихнет, пока кожа снова не вспомнит, что такое прикосновения. Я буду взбираться по этой лестнице не спеша, пока не доберусь до самой верхней ступеньки. А потом я прыгну вниз и буду лететь - над миром, над небом, выше звезд...

Не понимаю, почему люди так одержимы идеей рая и вечного блаженства. Ведь чтобы попасть в рай, не нужна ни религия, ни священные книги, ни обряды, ни храмы, ни молитвы. Даже умирать не обязательно. Нужен только любимый человек рядом и возможность быть с ним наедине. Очаг и постель, которые я разделю с ним, - вот мой храм. Любовь - вот моя религия. Все, как в той песне, что бабушка часто мурлычет себе под нос: «Моя церковь не предлагает ничего абсолютно, она утверждает, что поклоняться нужно в постели, а на небо я отправляюсь лишь тогда, когда остаюсь с тобой наедине».

Вы можете со мной не согласиться, но я - человек, который почти двадцать лет практически ни к кому не прикасался - могу сказать одно: ни небо, ни рай, ни вечная жизнь не сравнятся с блаженством простого прикосновения.

Юнги властно целовал, грубо сжимая мои бока в своих ладонях, оставляя красные следы, и спустился к пряжке штанов. Он спустился к шее, целуя и кусая кожу, вел язык к уху, прикусывая мочку, и чувствуя мою руку на своём члене, прикрыл глаза, наслаждаясь моими манипуляциями.

Я сжимал возбуждённый орган сквозь ткань, выпуская воздух из легких. Из дырочки уже сочилась смазка, потому что я был возбужден и хотел разрядки. А Юнги медлил, припуская штаны вместе с бельём, и подтягивая меня к себе ближе.

Я ждал долгожданного проникновения и получил поцелуй в губы. Альфа ворвался в горячее тело, получая на ухо стон как награду, и начинал двигаться в своём темпе, распаляя возбуждение.

Альфа увеличивал темп, вдалбливаясь в мое тело, ощущая, как сокращались стенки ануса. Юнги прошел по простате, отчего я выгнулся и потянулся за поцелуем, тая в неге удовольствия. Юнги большой, мягкий и грубый одновременно, отчего крышу сносит, а пальцы на ногах сами сжимаются.

Я часто дышал, лаская языком его шею, и прикусывая ее в нежных и чувствительных местах.

Я не мог удержаться, чтобы не поставить засос на белой коже. Я задыхался от собственных стонов, слегка улыбаясь от того, что теперь можно не бояться потерять все это.

Я кончил в руку Юнги, который вовремя обхватывает мой член, и содрогается от накрывшего оргазма. Он кончил следом, одаряя меня нежным поцелуем.

Мы летали всю ночь и вернулись на землю только под утро - вспотевшие, разгоряченные, с крыльями, обгоревшими от сияния самых дальних звезд. Юнги укрыл меня одеялом и прижал к себе. Если и есть вещь более прекрасная, чем встречать рассвет в объятиях любимого человека, то я о ней не знаю.

А потом мы говорили.

А потом мы полетали еще немного...

* * *

Утро почти наступило, почти проникло в комнату. Моя рука лежала на груди Юнги. Не обжигаясь и не обжигая.

Он коснулся болеметра и спросил, почему я постоянно ношу эти «часы». Я рассказал, что это не часы, а самое настоящее чудо научно-технического прогресса. Что оно реагирует на мою боль и у него только две беды: быстро разряжающиеся батарейки и туго сидящий на руке браслет, который никак нельзя ослабить, иначе он перестанет считывать пульс...

И тогда Юнги сказал, что я могу перестать носить его. Потому что отныне он всегда будет рядом. А если не рядом, то поблизости. И если что-то случится, то он точно доберется до меня быстрее родных.

Я был тронут. Расстегнул ремешок и снял болеметр, потирая запястье, на котором остался темно-розовый след.

- Как будто кандалы снимаю, - признался я.

Юнги тронул красную полоску на моем запястье, придирчиво сощурил глаза и сказал:

- Я передумал. Надевай обратно. Мне слишком нравятся потертости на твоей коже.

-For sent. Nå er jeg en fri mann,(Слишком поздно. Теперь я свободный мужчина), - пропел я по-норвежски, давясь смехом.

- Ты говоришь почти без акцента, fri mann, - умиленно повторил Юнги. - Кто тебя учит?

- Репетитор. И Тэхен. И еще я смотрю норвежские сериалы...

- Норвежские сериалы?! По-моему, кое-кто очень увлекся Норвегией.

- С тех пор как в моей жизни появился один норвежец, только о Норвегии и думаю... Надеюсь, и ты любишь Ирландию так же сильно...

- Эту страну, где меня упрятали за решетку, где вечно дождь и слякоть, где снег только раз в три года и где живет самый кровожадный мальчишка на свете?

- Юнги! - простонал я и натянул на голову одеяло.

- Шучу. Я очень люблю твою страну. А учитывая, что Дублин основали викинги, можно считать, что я просто вернулся на историческую родину.

Давно я так не хохотал, аж слезы навернулись.

- Да, мой викинг, здесь тебе самое место, - выглянул из-под одеяла я. - В этой стране, в этом городе, в этой кровати. Кстати, нам нужно бы поспать хотя бы пару часов до лекций. Как у тебя дела с учебой? Успеваешь нагнать все, что пропустил?

- Нет.

- Ох, а что делать?

- Кажется, кое-кто останется в универе еще на год. Боюсь, не успею разгрести все, что задолжал, до конца года.

- Подожди-подожди, - ахнул я. - Еще год ездить с тобой на лекции, сидеть за одним столом в кафе и демонстрировать всему универу своего горячего норвежского альфу? Дай подумать... Господи, кажется, я в восторге!

* * *

«Привет всем! Смотрю, у меня прибавилось подписчиков, с тех пор как я сделал свой Инстаграм открытым. Это здорово! Потому что сейчас я скажу кое-что по-настоящему важное.

Я всегда думал, что обречен быть одиноким. Шансы на то, что я найду совместимого человека, сводились к одному на миллион, если не на миллиард. Но теперь я знаю: каждому из нас кто-то предназначен. Нужно просто искать этого человека, обойти целый свет, заглянуть в сотни глаз, коснуться сотен рук, услышать сотни слов - и наконец узнать его. Всем управляет статистика, в конце концов. Если вероятность встретить своего человека - один к ста, то это значит, что нужно перезнакомиться с этой сотней. Если один на тысячу - то с тысячей. А кто говорил, что будет легко? Или вы думаете, что ваша судьба сама постучит к вам в дверь, пока вы будете сидеть дома и вышивать носовые платки?

Возможно, слово «статистика» звучит не так романтично, как «судьба», но зато на статистику, в отличие от всего остального, можно положиться. Статистика не подведет. Она в результате обставит всех, кто против вас: звезды, невезуху, закон подлости... Если статистика обещает вам один шанс на тысячу, то вы его получите, черт возьми! Только позвольте ей начать работать. Договорились?

А теперь по традиции немного моих стихов, по которым, я надеюсь, вы соскучились:

Замок разрушен: ни камня на камне,
Теперь заживут все ожоги и раны.
Мой принц даровал мне и трон, и корону,
Я больше не пленник Стигмалиона!
Мне больше не страшно, мне больше не больно,
Он сделал меня счастливым и вольным,
Свободным, как в небе парящие птицы!
Смотрите, как в воздухе пепел кружится,
Как плавятся цепи, как крошится камень,
Как я в его плечи впиваюсь руками,
Как падают звезды, как двое влюбленных
Стоят на руинах Стигмалиона».

Комментарии (578):

«Впервые плачу, читая Инстаграм...»

«Огромный бокал за вас двоих!»

«Я тоже теперь хочу норвежца. Но только где же его взять?»

«Будь счастлив, ты заслужил! Джисон»

«Это тот редкий случай, когда я советую послать сон подальше и заниматься кое-чем поинтересней! Обнимаю вас крепко! Чанбин».

«Продолжай писать стихи про Стигмалион! Стигмалион форэва!»

«Будущий мистер Пак Тэхен мечтает поскорее встретиться с будущим мистер Мин Чимином и уже купил для этого особого случая бутылку марочного вина. Люблю тебя, Чим!»

«Пообещай, что это не конец истории и ты продолжишь вести свой дневник».

«Jeg elsker deg så mye. Y» (Я так сильно тебя люблю. Ю) .

* * *
Я наспех паркую машину у ресторана. Мы договорились поужинать вчетвером: я, Юнги, Чонгук и Тэхен- и я, как всегда, опаздываю. Еле-еле успел разделаться с делами в госпитале, принять душ и надеть что-то «более», как говорит Тэ. Вхожу в ресторан и тут же вижу у дальнего окна Чонгука, лениво листающего меню. Ура, на этот раз не я последний!

- Как твои дела? - Я тискаю брата, плюхаюсь рядом с ним и стягиваю перчатки.

- Лучше просто некуда, - отвечает Чонгук, откидываясь на спинку стула. - А у вас как?

- Парим в облаках, Чонгук. Разучились ходить, - пою я. - За что надо сказать спасибо не только нашим родителям, но и моему изобретательному брату и его омеге!

Чонгук смотрит на меня с теплой улыбкой. Потом опускает глаза.

- На какой стадии приготовления к свадьбе? - интересуюсь я. - Вчера Тэ показал эскиз пиджака! Господи, какая красота! Он будет так прекрасен, что ты ослепнешь, мой маленький смертный человечек, которому повезло влюбить в себя бога, - веселюсь я.

Меня распирает от эмоций, счастье бурлит внутри, и я говорю, говорю, говорю, пока Чонгук не обрывает на полуслове:

- Свадьбы не будет, Чимин.

Окружающие нас звуки вдруг исчезают. Мы с братом сидим посреди леденящей кровь тишины. Люди вокруг продолжают говорить и стучать вилками, но я ничего не слышу. Вообще.

- Что произошло? - одними губами произношу я, боясь нарушать эту тишину, как ядовитую паутину.

- Всего лишь еще одна... шалость судьбы, - поясняет Чонгук надломленным голосом и отводит взгляд. Он так бледен, что жутко смотреть.

- Не тяни! Что ты натворил?! Или он?

- Не он. Он не знает. Но я скажу ему сегодня после ужина.

- Значит, ты! Что ты наделал? Изменил ему?

Вымученная улыбка трогает его губы и тут же угасает. Мои предположения явно кажутся ему полной чушью.

- Р-разлюбил? - шепчу я. - Встретил другого?

Чонгук качает головой, вздыхает и стягивает с шеи шерстяной шарф, который я до настоящей минуты считал просто элементом его нового стиля.

Его шея усыпана бордовыми пятнами, в форме которых я безошибочно узнаю отпечатки кончиков пальцев и оттиски губ. Но это не засосы.

Это ожоги.

- Я не понимаю, - говорю я, нервно сглатывая. Я не понимаю ровным счетом ничего.

- Эта... гребаная аллергия - она есть и у меня тоже. Просто начала проявляться только сейчас. Я не подозревал. Ну а теперь все и так ясно. Последние пару месяцев начал замечать раздражение на коже после секса с Тэ...

- Нет! Нет... - Я пересаживаюсь на другой стул, поближе к нему, и обнимаю одной рукой.

- А потом начало жечь во рту после поцелуев... И еще кое-какие подробности, которые я оставлю при себе.

- Вы справитесь! Если это та же болезнь, что и у меня, то горячая вода... И спреи...

- Даже слышать об этом не хочу.

- Почему?!

- Потому что хочу, чтобы он жил полной жизнью. С кем-то... нормальным. Хочу, чтобы он был с тем, кого не будет бояться ненароком убить... С тем, с кем не нужно обращаться, как с фарфоровой вазой! Я уже все решил, - добавляет он и подает официанту знак.

Я молчу, пока он делает заказ. Пока нам приносят воду и разливают в стаканы. Пока Чонгук снова наматывает на шею шарф, который делает его похожим на парня из модного каталога. Очень бледного парня с очень грустными глазами... Как странно видеть таким потерянным человека, чья мудрость, дерзость и драйв так щедро подпитывали меня всю мою жизнь.

- Жизнь ничего не дарит, только одалживает на время - так говорят? Пришло время возвращать все обратно. Все, что у меня было.

- Замолчи! - вскрикиваю я так громко, что люди вокруг начинают оглядываться. - Сколько раз! Сколько раз ты говорил мне, что нельзя сдаваться! Что выход будет! Что нужно верить! И вот теперь...

- Я неплохой советчик, когда дело не касается меня самого, не так ли? - меланхолично острит он. - Чимин... Давай проведем этот вечер, как будто ничего не случилось. Как будто все это, - он указывает на свою шею, - просто мой страшный сон. Как будто жизнь продолжается.

- А она и продолжается! Просто теперь ты очень полюбишь горячую воду, болван, - говорю я сквозь слезы. Мой подбородок предательски дрожит, руки трясутся, а сердце вообще трепыхается внутри, как подбитое.

Чонгук натянуто улыбается в ответ и наливает мне вина из только что принесенной официантом бутылки.

- Начали без нас? - восклицает Тэхен за спиной, да так неожиданно, что мы оба вздрагиваем. - Ах вы, маленькие ирландские алкоголики!

Тэ звонко смеется и садится рядом с Чонгуком, обвивая его руками. Он снова перекрасил волосы. На этот раз - самый спокойный и красивый цвет из всех, что были раньше: каштановый с золотистыми всполохами. Он придает ему серьезность и какую-то особенную красоту, взрослую красоту. Надеюсь, он сохранит его до свадьбы и не выкрасит волосы накануне церемонии в голубой или красный!

Юнги опускается рядом и касается губами моего виска. Мой альфа выглядит, как бог, улыбается, как король, и, как обычно, излучает невидимые, но ощутимые волны счастья и секса. Обычно я не могу оторвать от него глаз, но сегодня они снова и снова тянутся к брату.

Я украдкой наблюдаю за тем, как Тэ целует Чонгука в губы, и как он торопится запить его поцелуй вином. Как вздрагивает его рука, когда на нее опускается ладонь Тэхена. Как пристально Чонгук смотрит на него, словно не может насмотреться. Как он вполуха слушает его щебет о предстоящей свадьбе и чертовски умело делает счастливый и беззаботный вид.

И тогда я перевожу взгляд на Юнги и понимаю, как сильно, безумно, слепо и отчаянно я ценю то, что у нас есть. То, что пока никто не отнял. Но то, что так легко потерять. Я сжимаю его руку под столом, и он сжимает мою в ответ. Мне хочется плакать от боли за брата, но я не позволю себе испортить этот ужин.

И еще я не позволю ему сдаться.

Я буду бороться за него, как он когда-то боролся за меня.

Ведь борьба - это единственное, что может заставить Бога открыть свою базу данных, разыскать наши профайлы среди семи миллиардов и переписать наши судьбы.