Чернила цвета облаков

POV: Эшли.

Возможно, в далёком будущем обо мне даже никто не вспомнит. И сейчас я живу не так, как хочется, только ради будущего, которое даже недостойно всего этого. Хотя, возможно, мой мизерный шанс на счастливую семейную жизнь в кругу уже здоровой мачехи заслуживает всего, что я сейчас терплю. Моё тело изрезано плетью. Мои ноги дрожат от холода. Руки коченеют, и я только сильнее прижимаю к себе тряпку. Теперь Марти разочарован во мне. Весь мир словно разочарован во мне, ведь в моём мире никого и нет, кроме этого богатенького говнюка.
— Я даже не хочу спрашивать, что ты там делала, — с отвращением говорит он, не глядя мне в глаза. Нет, не говорит… Выплёвывает это так, словно я предала родину, зарезала сотню детей и изнасиловала дедульку в метро.
— Я не по своей воле…
— Что? Прости, что ты там говоришь? — ещё больше поморщился он и перевёл на меня взгляд. — Не по своей воле? Ты что, идиотка? Правда думаешь, что я поверю после всего, что было?
С одной стороны он прав, и этот факт меня чертовски унижает. Он буквально заставляет меня расти в обратную сторону, чтобы в итоге превратиться в маленькую незначительную лепёшку. Пусть лучше люди будут проходить меня мимо, чем тыкать пальцем и говорить, как ужасен мой облик и внутренний мир.

Я перестала слушать колкие фразы жениха после первого же оскорбления. На улице как раз начался дождь, что дало возможность наблюдать за каплями, разбивающимися о стекло, и мысленно покинуть этот мир.
— И я даже знать не хочу, как твой ёбарь нашёл мой номер телефона. Это максимально скрытая информация.
— Как же я тебя ненавижу… — прошептала я и была уверена, что парень услышал это. Он сделал вид, что ничего не произошло, но на этой же секунде закончил свою речь. И я безумно рада, ведь в эту же секунду закончилась и дорога.

Осадок от моих слов остался на его лице. Его взгляд выражал какое-то лёгкое и тщательно скрываемое сожаление. Всё же этот ходячий банкомат умеет что-то чувствовать. Странно, что его чувства смогла задеть я. Идиотка, которую он так бережёт ради недовольства своей мамы.

От автора.

If you taking my advice, maybe then you'll survive.
I've been looking at the sky all night and can't see shit
Если бы ты прислушалась к совету,
может быть, тогда осталась бы жива.
Я всю ночь смотрю на небо и нихрена не вижу,

М

узыка играет в новых наушниках так громко, как только возможно. Парень находится в том месте, где надеялся никогда не оказаться, но в этот раз это произошло по более безобидному поводу. Сотрудники полиции проходят мимо черноволосого парня и совсем не замечают его. Они не подозревают, что убийца, которого они ищут уже не первый год, сидит прямо в их отделении, прямо на столе, проявляя абсолютное неуважение и невоспитанность. Тейлор накинул на голову капюшон и, закинув ногу на ногу, наблюдал за людьми, проходящими мимо. Страха не было, но хотелось скрыться, спрятаться в толстовке и не натыкаться на чужие взгляды. Он уже успел пожалеть о том, что согласился прийти сюда с Крисом.

Thinking how you die, but you said I could be shit
Думаю о том, как ты погибаешь, и ты
говорила, что я придурок. Возможно.

Он снял один наушник и резко отдёрнул руку, как только почувствовал чужое прикосновение. Это был всего лишь Крис, но Тейлор уже успел проклянуть того, кто до него дотронулся. Он не любил прикосновения так же сильно, как рассветы. У этих вещей было много общего. Рассвет — рождение нового дня, прикосновения — рождение близости и дружбы. А вот последнего Мёрфи уж точно не хотел.
— Расслабься, чувак. Тут никому нет дела до нас. Я — сын шерифа, — парень самодовольно улыбнулся и облокотился о тот же стол, на котором сидел Тейлор.
— Не трогай меня, — всё, что услышал он в ответ от черноволосого парня с чёрными глазами в чёрной толстовке и с чёрной душой.
— Ну… Ладно.
Время длилось бесконечно долго. Мужчина с объёмным пивным животом поправил усы и, чувствуя на себе взгляд сына, изредка поглядывал издалека на Криса.
— Слушай, в школе давно не появлялась Джули, — начал русоволосый, не отрывая взгляда от отца. — Твоя работа?
— Почти.
— Просто я думал, она твоя подружка, — на это Мёрфи не ответил ничем, как и на взгляд, которым Крис так жаждал вытянуть хоть слово.

Now I'm on my grind baby look at me now,
look at me now
Теперь я вовсю вкалываюсь, детка,
посмотри на меня, посмотри на меня
сейчас.

— Вот приспичило же тебе прийти именно сегодня! — громко заявил мужчина, подходя к сыну. — Меня и так делами завалили. Из-за этого Жнеца все отделения полиции на ушах стоят. Давно пора бы спихнуть это дело на ФБР.
— У вас немало проблем из-за этого парня, да, шериф? — Мёрфи поднял взгляд на мужчину, а тот подозрительно сощурил глаза.
— Это и есть твой друг, которому нужна помощь? — спросил шериф у Криса, на что тот кивнул. — Да. Я целыми днями на работе.
— Сколько насчитали убийств? — не унимался кареглазый. Так уж ему хотелось узнать, соврёт ли начальник полиции.
— Около пятидесяти смертей за полгода. Из них трое детей и двое пожилых пенсионерок.
— Детей?! — возмутился Крис и как можно спокойнее посмотрел на Тейлора, который, кстати, тоже был в шоке. Как бы сильно им не управляла жажда крови, он никогда не посмел бы лишить жизни ребёнка. Все павшие жертвы были грешниками. Дети — невинные существа, которым не за что было бы расплачиваться.
— Да, детей. Но это всё не совсем точно, потому что с появлением Жнеца могли появиться его фейки. Маньяки вполне могли просто подкидывать карту со знаком Жнеца и свалить на него свои злодеяния. Так что…
Тейлор мысленно посмеялся над теми ничтожными существами, которые прикрывались его именем. Насколько нужно быть трусливым лжецом, чтобы свой самый страшный грех свалить на того, кто очищал этот город, а не просто пытался залить его кровью? Именно так рассуждал Тейлор. Его самым страшным грехом были даже не сотни убийств, а само мнение о том, что так он людям помогает, а не губит жизни их близких.

Раздался сильный грохот, и кто-то ворвался в отделение полиции, точно ураган, желающий уничтожить всё вокруг. Вот только девушка, гневно и быстро направляющаяся к шерифу, мечтала о разрушениях не всего вокруг, а лишь одного человека, который, как ей казалось, так гнусно поступил с ней. Теперь она ненавидела всё, что было связано с его именем. Всё, что он пел под гитару, всё, о чём спрашивал. Всё было грязно от черноты, льющейся из его сердца.

Мёрфи улыбнулся и опустил голову, как только заметил белокурую девушку, которая пока ещё его не увидела. Эшли была в бешенстве. Она не надеялась ни на Марти, ни на полицию. Только на себя.
— Что-то мне подсказывает, что это и есть бывшая девушка твоего друга, — вальяжно произнёс шериф и уселся на широкий стул, ожидая пылкой речи.
— Да, это она, — подтвердил Тейлор и ухмыльнулся от упоминания той лапши, что они с Крисом навешали на уши шерифа.
Эшли подошла к ним очень быстро. Так же быстро заметила парня в чёрном капюшоне. Её взгляд изменился, и подкосился решительный настрой, но она тут же сделала вид, что всё в норме.
— Я хочу написать заявление. Вот на этого человека! — она ткнула пальцем в сторону Мёрфи, а тот даже не потрудился слезть со стола и всё так же увлечённо рассматривал девушку. Потрёпанное платье. Явно собиралась в спешке. Израненные колени после падения на осколки от бутылки. Она вся была измучена как морально, так и физически, а сейчас её взгляд кричал о помощи, не взирая на попытки казаться хладнокровной.
— Я же говорил, что она придёт сюда, — Крис улыбнулся и победно скрестил руки на груди. Эшли видела его впервые, но уже успела возненавидеть. Её взгляд выдал растерянность. Она испугалась.
— Ты, прости, кто такой?
— Девушка, давайте не будем ломать комедию. Решайте свои семейные проблемы за пределами полицейского участка, — вмешался шериф и, поднявшись со стула, попытался выпроводить её на улицу.
— Что? Но… Этот человек насильно привёл меня в стрип.клуб и заставил танцевать перед ним! Он проник в мой дом! — всё громче повторяла Эшли, пока её выталкивали на улицу.
— Я понимаю, Ваше сердце разбито. Смиритесь с тем, что этот юноша больше не Ваш. В мире столько хороших парней…
— Да что Вы несёте? Я могу доказать. Посмотрите на мои колени! — она указала на порезы и синяки.
— Не аргумент! — добавил Крис. — Я лично видел, как она пыталась залезть через забор во двор Тейлора. Там и поранилась.
Тем временем Мёрфи молча смеялся над всей ситуацией. Он наблюдал, как чужие ему люди в буквальном смысле отталкивали от себя возможность узнать всю правду. Шериф похоронил последнюю красную ниточку, которая связывала его с раскрытием самого масштабного дела Сент-Пола. Дела Жнеца.
— Да у него даже забора нет! — последнее, что успела крикнуть Эшли перед тем, как её выпроводили за дверь.

— Представляете, она хотела раздеться, мол для того, чтобы показать какие-то порезы на спине, — с улыбкой сказал шериф, возвращаясь к своему кабинету. — Неужели девушки правда думают, что их тела могут решить все проблемы человечества? — мужчина покачал головой и ключом открыл дверь в кабинет. — А вы, ребята, прекратите разбивать женские сердца. Ну, нехорошо это, — он посмотрел на Тейлора, а тот лишь согласно кивнул.

Дверь закрылась, оставила двух парней наедине, но один из них уже спешил уйти отсюда.
— Я помог тебе. Теперь мы напарники?
Мёрфи остановился, сжал кулаки. Крис понимал, что не получит ответа, а только лишь презрительный взгляд этого человека. И в самом ли деле человека? Люди отличаются от монстров внешним видом и наличием сердца, а с последним у Жнеца были явные проблемы. На его чёрном угольке в груди был такой же шрам, как на лице, но намного глубже. Он всё ещё кровоточил.

POV: Эшли.

Шестое апреля. Вот и настал этот никем не ожидаемый день. День, когда на свет появился один человек. С виду — ангел, изнутри — что-то, напоминающее запачканный грязью альбом с уродливыми рисунками. С днём рождения, Эшли Фрай. Ты так ненавидишь себя, что даже не хочешь в этот день называть себя реальным именем. Ты так ждёшь конца этого дня, словно уже знаешь, чего от него ожидать. Впрочем, так и есть. Я не пригласила в этот день никого, ведь никого рядом и не было. Марти я попросила забыть об этом празднике, как и о нашей умершей и несуществующей любви, которой не было. Но парень явно забыл о моей просьбе, а не о том, что именно я просила. Ferrari подъехала к моему дому с самого утра. Сейчас на часах где-то одиннадцать. Я до сих пор не сняла с себя пижаму.

Я подошла к окну, когда поняла, что Марти решил зайти сначала не в мой дом. Он решительно направился в сторону соседского дома. Я всё ещё разрабатывала коварный план мести, но ничего, кроме уничтожения мотоцикла, пока ещё не придумала. Мне пришла в голову другая мысль. Если я буду игнорировать всё, чем он пытается меня донимать или унизить, то он потеряет интерес ко мне. Возможно. Это и стало моим дальнейшим планом действий. Пока что…
Мой жених держал в руках какие-то бумаги и настойчиво бил кулаком в дверь. Я догадываюсь, что эти бумаги связаны со сломанным боковым зеркалом его машины. Дверь открылась, на пороге показался хозяин дома. Он был в чёрных спортивных штанах, серой майке и не заморачивался по поводу своего внешнего вида, а его наплевательское лицо так и говорило: «Опять хочешь в морду?»
Мёрфи боком облокотился о дверной проём и беззаботно пил что-то из кружки, которую держал в руке. Всё это время Марти тряс бумажкой, которую принёс, и тыкал пальцем в конкретные строчки, жестикулируя руками и говоря на повышенных тонах.
— Все эти деньги я требую к концу недели! — донеслось до меня из уст моего жениха.
И в один момент все его старания пошли ко дну. Мёрфи набрал воды и, прополоскав ею рот, выплюнул всё в Марти, который тут же застыл вместе с бумажкой в руке. Тейлор отобрал у него документы и, вытерев ими рот, тоже бросил в лицо парня, а затем ушёл, громко хлопнув дверью перед его лицом. Представление окончено. Грех было не засмеяться, так что я отошла от окна и выплеснула смех, но чтобы его никто не услышал.

Через минуту мокрый и злой Марти постучался ко мне. Он вошёл внутрь без разрешения, как только открылась дверь, но уже без своего пиджака.
— Тупой уличный оборванец, — первое, что сказал он, перешагнув мой порог и сняв с себя галстук.
— И тебе привет, — я закрыла за ним дверь и скрестила рука на груди.
— Ой, прости. С Днём рождения, Эшли, — парень потянулся ко мне, наверное, пытаясь поцеловать меня в щёку, но я увернулась. Уверена, по моему лицу он прекрасно понял, как мне всё это не нравится.

У каждого бывали в жизни такие моменты, когда хотелось укрыться от мира, стать пустой ракушкой и позволить морской воде унести себя на глубину. Глубину собственной души, где живёт гордое одиночество и играет в классики с унынием отчаяние. Бывало и такое, что кто-то кидает в это море сети и зверски убивает китов — носителей чувств. А потом настаёт засуха. Пустота. Апатия. Одиночество ушло от тебя, но без него ты чувствуешь себя намного хуже, чем с ним. Некоторые люди хуже одиночества. Они уничтожают всё, что ты построил. Марти сегодня был этим самым человеком. Своё семнадцатилетние я искренне надеялась провести дома с Арнольдом. Эта волосатая морда была мне дороже всяких Марти. И вот парень вытащил меня из дома с самого утра. Он возил меня по городу, завозя в разные кафе и заставляя меня пробовать самые вкусные и дорогие блюда. Было ужасно вкусно и ужасно страшно, когда Марти взял два билета на чёртово колесо. Самое большое в штате. У меня не было страха высоты, но там действительно было страшно. Девять вечера — огни зажглись по всему городу, освещали реку. Всё это не было так прекрасно снизу, но это не странно. Летать намного лучше, чем ползать.
— Спасибо за подарок, Марти, — почти сухо, почти безэмоционально. Кажется, здесь, на высоте, ветер выдувает из меня последнее настроение. Я вдруг вспоминаю, что сегодня мой День рождения. Вдруг понимаю, что раньше проводила его намного лучше. И лучше не потому, что посещала больше кафешек и аттракционов. Лучше потому, что была семья.
— О, Эшли, мой подарок ждёт тебя дома. Это всё — просто прикрытие.
Сначала я посчитала это шуткой. Потом вспомнила, что Марти не умеет шутить. А потом… Потом настал хаос.

Тысячи иголок впились в моё сердце, когда парень завязал мне глаза. Мы вышли из машины, и первое, что я услышала — звук разбивающегося стекла где-то в двадцати метрах от нас. За ним последовал гул, куча голосов, смешивающихся в один сплошной шум. Марти снял с меня повязку, и в этот момент я больше всего пожалела о том, что вышла сегодня из дома. Я стояла на пороге своего домика, дверь которого была открыта нараспашку. В дверном проёме стояли незнакомые мне люди. Человек десять, не меньше. Все они дружно крикнули: «С Днём рождения, Эшли», и на меня обрушились какие-то блёстки и якобы подбадривающие хлопки по плечу.
— Я позвал всех твоих одноклассников и ребят из параллельного. Не оставаться же тебе в такой день одной, — промурлыкал Марти, явно гордясь собой. — А мне, к сожалению, пора идти.
Он ушёл и оставил меня наедине с людьми, которые сразу после его ухода зашли обратно в мой дом и продолжили вечеринку, которую сами же устроили. Позвал он их… Так теперь называют подкуп? Он, наверняка, заплатил им всем. И, наверняка, никто из них даже не знает в лицо хозяйку этого дома. Меня. Тем не менее… Странно, но я ценю, то, что он сделал. Марти хотел как лучше. Марти хотел для меня радости.
Музыка играла на полную, стёкла до сих пор бились где-то на втором этаже, а подростки разливали алкоголь. Куда угодно, только не в стаканы.

— Так, всё, народ, расходимся! — крикнула я, но этого не хватило. Кто-то обернулся в мою сторону и проигнорировал. Кто-то даже попытался вытолкнуть меня из дома. Из моего, мать твою, дома!
Злость вдруг накрыла меня с ног до головы. Мой дом больше мне не принадлежит. Мой стол — больше не стол, а куча разломанных деревяшек. Моя голова — не голова, а сосуд, медленно наполняющийся жидкостью под названием гнев. Пройдя коридор, забитый подростками, которые даже не знают, в честь кого тут собрались, я подошла к домашнему телефону и вызвала полицию на свой же адрес. Пускай лучше меня посадят в камеру на пятнадцать суток, чем все эти люди пробудут здесь ещё хоть час. И тут я вспомнила про единственное существо, которое сейчас радо было бы меня видеть. Арнольд! Страх за своего питомца был намного сильнее гнева. Я готова убить любого, кто случайно наступит ему на хвост. Сейчас только оставалось надеяться, что он вообще жив, а не лежит на полу, втоптанный в него десятками грязных ботинок.

— Арнольд! — кричу я, и голос мой утопает в общем шуме. Снова кричу, но в этот раз от боли, ведь какой-то толстый пацан наступил мне на ногу, а потом обернулся так, будто случайно раздавил что-то мерзкое. — Смотри, куда идёшь!
Голова начинает кружиться. Я уже не вижу огоньков, а только мутные разноцветные пятна. Не вижу людей, а только их очертания. Теперь меня легко можно было бы спутать с одним из этих пьяниц.

Шатаясь, выхожу на улицу и иду. Иду в то место, где обычно прячется мой кот. Он всегда любил сидеть на дереве между моим и соседским домом. Между моим и соседским домом… Между моим домом и логовом змеи.
После яркого света глаза еле ориентируются в темноте, но я продолжаю идти, опираясь рукой о стену. Где-то вдалеке уже слышится вой полицейской сирены. Кто-то тоже слышит их и выбегает на улицу с криками. «Копы, копы!» — вопит кто-то. Кто-то, кому эта вечеринка принесла больше удовольствия, чем мне.

— Арнольд! — зову я кота, подходя к дереву, которое расплывается перед глазами.
Я подхожу ближе и замираю на этом самом месте. В одно только мгновение все звуки превращаются в тишину. Одно мгновение и зрение приходит в норму. Что-то внутри меня рухнуло прямо сейчас, и тут же чувство опустошённости заполнило собой место разлома. Страх, гнев, отчаяние… Тошнота, боль и отторжение. Что сильнее? Чего больше? Что тяжелее? Хочу утонуть… Утонуть, утонуть, утонуть, утонуть, умереть, утонуть, забыть, утонуть.Хочу смерти. Но не той смерти, что настигла моего питомца. Не такой жестокой смерти.

Я нашла его у того самого дерева, где обычно он сидел. Вот только теперь кот был привязан за хвост к одной из веток. Его разорванное в некоторых местах тело было подвешено так, словно кому-то приносило удовольствие смотреть на него. Я упала на колени, подползла ближе и выставила вперёд руку. Кровь капала на неё медленно и тихо.
Капли крови разбивались о ладонь.
Сердце разбивалось от капли крови. 
Всё тут же потеряло смысл. Всё, абсолютно всё… Единственное существо, чей взгляд вызывал мою улыбку, было мертво. Его рыжая шерсть была окрашена в кроваво-красный, но темнота ночи придавала коричневый оттенок. Да какая разница, каким цветом то, что тебе дорого, если оно уже мертво? Если ты тоже мертва.

Я заметила маленькую записку. Она была жестоко прибита гвоздём к окровавленному телу. Боль сменилась злостью. Шумы из дома прекратились. Полиция уже приехала и разогнала всех, кто был внутри. Жаль, что нет никакой организации, которая разгоняла бы дурные мысли, пожирающие изнутри.
«С Днём рождения, Мотылёк», — гласила надпись, оставленная возле моего «подарка». Я закрыла глаза, чтобы слёзы не скатились по щекам. Я закрыла всё, через что могла бы вылезти наружу моя человечность. Ты сделал большую ошибку, Мёрфи… Ты сделал всё, чтобы я захотела твоих слёз.
Я повернула лицо в сторону его окна, и взгляд мой встретился с монстром. Он, как всегда, сидел на окне, свесив одну ногу и держа в руке почти целую сигарету. Ты счастлив, Тейлор? Тебе понравилось шоу? Я не знаю, что выражают твои глаза, но знать не хочу. Я хочу лишь видеть, как с них будет скатываться кровь. Хочу услышать твои крики, твои болезненные вздохи. Хочу видеть, как ты плачешь. И моя ненависть станет моим учителем, а твоё лицо станет мне целью. Теперь ты счастлив, Тейлор?

От автора.

Каждый раз, когда нужно молчать, он молчит. Каждый раз, когда нужно кричать, он… молчит. Здесь, вроде, ошибка, но это загадка. Так кто же он? Что же он? Монстр? Змея?
Стряхивая с сигареты пепел, он смотрит на девушку так, словно это она разрушила его жизнь, а не он сам уничтожил последнее дорогое ей существо. Её мачеха была не в счёт, ведь она не здесь, верно? Где-то далеко, куда не доехать, не доплыть. Остаётся только ждать и наблюдать, как ломается ангел. Уже второй, но этот был заранее покалечен и испачкан грязью. Крылья Эшли сломаны не первый год и не одним человеком.

— Своим огнём не удивишь.
Ты не живёшь.
Ты тонешь. Спишь…

Очередные слова из песни прозвучали, как проклятье. Впрочем, всё, что он делал, было для кого-то проклятьем. Дверь в его комнату открылась, зашёл белокурый мальчик. Билли не посчитал нужным стучаться. Его этому не учили. Некому.
— Кажется, у меня стало получаться, — радостно воскликнул мальчик, крутя в руке между пальцами нож-бабочку. Тейлор научил многому, но не тому, что этой же игрушкой можно причинять себе и другим боль. Хотел, но не научил.
— Ты молодец, Билли, — очень тихо и почти безэмоционально ответил парень, изуродованный шрамом. Наверное, уродство предавал даже не тот шрам, что разрезал лицо на две части, а тот, что кровоточит где-то внутри и по сей день.

— Можно вопрос? Почему ты куришь? — спросил мальчик. Ещё один ангел, чьи крылья так же медленно утопают в черноте бермудского треугольника. — Разве это не убивает тебя?
Мёрфи посмотрел на свою сигарету и, выпустив дым, перевёл взгляд на блондина. Мальчик был слишком умён для своих лет и слишком чист для такого, как ОН. Но ведь в борьбе со светом тьма всегда проигрывает. И проигрывает красиво, ведь все любят рассветы.
Тейлор кивнул, не отрывая глаз от светлых волос. Чистота, эстетичность, ровные контуры. Всё было до омерзительности идеально.
— Раз это убивает тебя, то почему продолжаешь это делать?

«Интересный вопрос, — подумал парень и улыбнулся. — Делать это… Убивать ради своей смерти. Делать это… Почему, почему, почему?»

— Есть вещи намного ужаснее физической смерти, малой.
— Что? Что может быть хуже?
В этот момент Тейлор понял, как же сильно мальчик похож на Сэма. На того мальчишку, упавшего с дерева. Большущие голубые и наивные глазища, светлые волосы и вера в то, что мир прекрасен без сигарет. Как же странно видеть ангела там, где ад сравнялся с землёй.
— Подставь нож к горлу, — медленно и тихо начал парень, наблюдая недоумение мальчика. Тот поёжился, но выполнил просьбу, второй рукой придерживая дрожащее лезвие. Тейлор встал в полный рост и медленно подошёл к мальчику, глядя на него сверху вниз не из-за роста, а превосходства во всём. — Что бы ты сделал, если бы я сказал, что твоя сестра вернётся домой, как только ты перережешь себе глотку?
Билли опустил нож и голову, но сразу определил для себя ответ. Он убил бы себя без ожиданий и вопросов. Он сделал бы это ради неё и бабушки, которой так нужна помощь.
— Я бы вернул её.
— Так что же страшнее, Билли?

Тишина повисла в прокуренном воздухе и уничтожила все вопросы. Парень вернулся на своё место, словно боялся, что кто-то займёт подоконник. В доме напротив стало очень тихо. Полиция разогнала всех, а теперь прочищала дом в поисках игроков в прятки. Ведь кто-то точно в испуге спрятался в шкаф и ждёт, пока всё уляжется. А может, ребята просто ищут хозяйку дома, которая, кстати, всё ещё на улице.
— Может, поиграем? — голос мальчика прервал тишину.
— Во что?
— В правду или действие, — сказал он и этим заставил Тейлора ухмыльнулся. Эта игра изменила всю его жизнь и пролила первую кровь на его руки, но всё ещё так манила сыграть.
— Тогда я первый. Правда или действие? — спросил он, так и не отрываясь от соседского дома, где становилось всё тише и тише.
— Правда.
— Ты довольно смелый мальчик. Ты не боишься? — вопрос его показался странным. Таким же странным, как и его обладатель, вот только ответ было сложно найти. Билли нахмурился, и Тейлор, не ожидая услышать тишину, посмотрел в его сторону. — Меня. Ты не боишься меня?
— Я… не знаю, — мальчик опустил взгляд, но парня это только разозлило. Он выпустил злость вместе с сигаретным дымом и перестал пугать блондина своим взглядом.
— Тебе нужно поскорее найти ответ, — слова растворились в воздухе. На небе появились первые звёзды, но их свет мозолил глаза. Сегодня эти белые огоньки были особенно, как казалось, лишними. Лишним было всё, что излучало свет. И люди, и фонари, и звёзды. Так хотелось темноты… — Твоя очередь. Я выбираю правду.
— А ты боишься чего-то?

На секунду Мёрфи нахмурился. А разве для него остались хоть какие-то чувства такие же сильные, как злость и боль? Разве есть хоть что-то, что может быть так же прекрасно или так же ужасно? Он посмотрел вниз. Туда, где только что была Эшли. Она всё ещё была там, но теперь дрожащими руками пыталась снять с дерева то, что когда-то ей было дорого. Она так сильно привязалась к этому рыжему существу, что теперь с искренней ненавистью смотрела в это окно. Привязанность страшнее смерти. Вот то, что ужаснее — бояться за кого-то сильнее, чем за себя самого. Считать свою смерть мелочью по сравнению с чужой смертью. Раз ты считаешь, что больше достоин смерти, чем кто-то другой, значит, и жизнь его не такая жалкая, как твоя? Выходит, и жизни ты меньше достоин? Что же хорошего в привязанности и любви, если ты думаешь, что умереть самому лучше, чем видеть, как умирает другой?
— Да, есть кое-что, — ответил он, глядя на Эшли и то, что она делает. — Есть кое-что…