Сквозь тьму к свету

Минхо всегда был таким, и он сам это знал. Злой, раздражённый, с постоянно бурлящими эмоциями, которые не мог контролировать. Все вокруг казались ему лишь пыльными точками в его жизни, и он не мог понять, почему люди стремятся быть добрыми. Его детство было полным боли и пустоты. Родители, хоть и заботились о нём, не могли разобраться в его проблемах. Отец был строгим и молчаливым, мать — мягкой, но подавленной. Постоянные ссоры дома и её безмолвное смирение породили в Минхо внутреннюю агрессию, которую он никак не мог выпустить. Он никогда не чувствовал себя любимым, никогда не ощущал, что кто-то действительно понимает его.

Когда Минхо подрос, всё стало только хуже. В школе он был изгоем, и каждый день для него превращался в борьбу с окружающим миром. Он не знал, как держать себя в руках, и каждый малейший повод становился катализатором его ярости. Он начал избегать людей, предпочитая одиночество, но внутреннее напряжение продолжало нарастать, приводя к ещё большим вспышкам злости.

Хан же был совсем другим человеком. Он вырос в неблагополучном районе, но с самого детства умел находить пути к людям. Его жизнь была полна испытаний, но он умел смеяться над трудностями и не позволял себе опускать руки. Его мечта была стать врачом, и, несмотря на все трудности, он поступил в медицинский университет. Хан всегда был внимательным к окружающим, он чувствовал боль других людей и стремился помочь им. Его сердце было открытым, и он жил с убеждением, что доброта и понимание — вот что делает человека сильным.

Однажды, случайно, их пути пересеклись.

Минхо шёл по улице, в очередной раз глотая яд злости и раздражения. Он давно заметил, что его жизнь теряет всякий смысл, и никакие усилия не могли этому помочь. Именно в тот момент, когда он почувствовал, что готов взорваться от гнева, он столкнулся с Ханом. Это был не первый раз, когда он встречал незнакомцев, но этот парень что-то в нём задел. Хан споткнулся, чуть не упав, но быстро поправился, удивлённо взглянув на Минхо.

«Ты что, с ума сошел?» — произнёс Хан, слегка улыбнувшись, и не увидел в глазах Минхо ничего угрожающего, только темные, злобные искры.

Минхо застыл, а потом резко отвернулся. Он не привык к тому, чтобы его кто-то пытался понять. «Отвали,» — бросил он, но вместо того, чтобы уйти, Хан всё-таки подошёл ближе.

«Ты в порядке?» — спросил Хан, и его спокойствие подействовало на Минхо как раздражающее пламя, которое Минхо всегда стремился затушить. В его груди пылала ярость, и ему не нравилось, что этот парень не боится его.

«Я сказал, отстань!» — выкрикнул Минхо, но Хан, не убирая взгляда, продолжал смотреть на него.

«Ты не умеешь держать эмоции, да?» — спокойно сказал Хан, и эти слова как будто пробили Минхо. Он мог бы разозлиться ещё сильнее, но вместо этого почувствовал странное беспокойство.

С того момента их встречи стали более частыми. Минхо не мог избавиться от мысли о Хане, потому что он был первым человеком, кто не боялся его. Хан не показывал страха, даже когда Минхо начинал выходить из себя. Он оставался спокойным, как будто понимая, что у Минхо есть нечто большее, чем просто злость.

Однажды, когда Минхо решил испытать свои силы и, наконец, разобраться с этим парнем, он подошёл к нему в его скромной квартире, которая была забита учебниками и медицинскими журналами. Хан сидел за столом, размышляя над каким-то сложным вопросом, и, когда увидел Минхо, даже не удивился.

«Ты пришёл, чтобы разнести всё здесь?» — спросил Хан, не поднимая головы.

Минхо снова почувствовал вспышку ярости, но на этот раз что-то внутри него изменилось. Этот парень... он был не таким, как все. Он не пытался убежать, не пытался защищаться. Он просто был там, рядом, и казалось, что его спокойствие каким-то образом уравновешивает Минхо. Минхо замер, пытаясь понять, что происходит, почему его собственная злость не даёт ему выйти из себя.

«Почему ты не боишься?» — тихо спросил Минхо, и, к его удивлению, Хан ответил без лишних слов.

«Я не боюсь, потому что я знаю, что за этой злостью что-то есть. Ты просто не хочешь это показать. Ты сам не знаешь, как справиться с этим, но если хочешь, я помогу.»

Минхо не знал, что ответить. Он чувствовал себя обнажённым, как никогда раньше. Внезапно перед ним возникла реальность, которая не имела отношения к его привычной борьбе с миром. Может быть, Хан был его слабым местом, но именно в этом Минхо и ощутил настоящее ощущение близости.

С этого дня их отношения изменились. Минхо стал часто думать о том, что Хан говорил, и всё больше признавал в себе те черты, которые не хотел видеть. Хан не давил на него, но показывал, что есть другие способы справляться с теми внутренними демонами, которые Минхо так отчаянно пытался подавить.

Когда Минхо наконец понял, что Хан стал для него не только опорой, но и тем человеком, кто может повлиять на его жизнь, он начал работать над собой. Это было трудно, болезненно, но с каждым днём он становился немного лучше. Хан, как и обещал, был рядом, не навязываясь, но постоянно поддерживая.

Минхо понял, что человек, с которым он так случайно встретился, был его шансом. Шансом научиться быть лучшим, не сдерживая свою приручённую ярость, а находя способы справляться с собой.

Процесс изменений был далеко не лёгким, и Минхо часто сталкивался с собственной тенью. Он не был готов принять, что кто-то может быть рядом, не требуя ничего взамен, что кто-то может понимать его, не осуждая. Это было невыносимо, и временами он готов был сорваться, опять найти причину для ярости. Но каждый раз, когда он хотел уйти или закрыться, он помнил взгляд Хана — тот взгляд, который не был полон жалости или осуждения, а лишь спокойной решимостью.

Однажды Минхо, почувствовав приступ паники, пришёл к Хану поздно ночью. Он был весь в поту, его дыхание было тяжёлым, и мозг будто рвался на части. Всё вокруг казалось подавляющим, он не мог справиться с этим давлением, которое каждый день накапливалось внутри. Как только он постучал в дверь Хана, его сердце бешено колотилось.

Хан открыл дверь, не удивлённый, но с тем же спокойствием, которое Минхо уже привык видеть.

«Всё в порядке?» — тихо спросил Хан, когда Минхо ввалился в комнату, не находя слов.

Минхо открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов вырвался только яростный, почти животный рёв. Он почувствовал, как внутри него всё рушится. Боль, агрессия, страх — всё это сливалось в одно безумие, и он не знал, как это остановить. Он сильно сжал кулаки, как если бы мог выжать всю злость из себя, но ничего не получалось.

Хан спокойно подошёл к нему и положил руку ему на плечо. Минхо хотел оттолкнуть её, но его тело не двигалось. Он стоял, словно окаменевший, с каждым вдохом чувствуя, как его ярость медленно утихает, а в душе появляется неясная, но сильная волна облегчения. Он не мог понять, что происходит, но ощущение было почти... лечебным.

«Ты не один», — сказал Хан, и эти слова пронзили его, как холодный ветер.

Минхо замер. Он никогда не слышал такого в свой адрес. Не от родителей, не от друзей — никто никогда не говорил ему таких простых, но таких сильных слов. Он хотел ответить, что не верит, что его кто-то может понять, но в какой-то момент он почувствовал, как его разум начинает затихать, а чувства, которые он давно запер в себе, начинают просачиваться наружу. Слабость. Уязвимость.

Хан оставался рядом, и всё, что он делал, это наблюдал, не вмешиваясь. Он не торопил Минхо, не пытался изменить его за один момент. Он знал, что это долгий процесс.

«Ты хочешь поговорить?» — спросил Хан после паузы, когда Минхо перестал метаться и сидел на краю дивана, уставившись в пол.

Минхо взглянул на него. Он не знал, как объяснить все эти чувства, которые с каждым днём становились всё более запутанными и тяжёлыми. Он был как человек, который привык скрывать свои слабости, но теперь перед ним был кто-то, кто не собирался его осуждать.

«Я... не знаю, как быть», — сказал он, и, хотя это было сложно, эти слова наконец-то вырвались. Это было признание, которое он никогда не делал, даже самому себе.

Хан сел рядом, не касаясь его, но всё же достаточно близко, чтобы Минхо чувствовал его присутствие.

«Ты можешь быть кем угодно. Ты можешь быть злым, ты можешь быть спокойным, ты можешь быть... как хочешь. Но ты не должен быть этим в одиночку», — ответил Хан, его голос был тихим, но уверенным.

Минхо почувствовал, как напряжение внутри него начинает спадать, но не исчезает. Он не был готов сказать больше, но он почувствовал, что что-то меняется. Он не мог сразу избавиться от своей ярости, не мог просто выкинуть её из своей жизни, но теперь он знал, что у него есть возможность работать над этим, и что он не один. Он не знал, что будет дальше, но он не чувствовал себя так одиноко.

С каждым днём Хан становился для Минхо чем-то вроде якоря. Иногда они сидели молча, иногда разговаривали о всяких мелочах, но каждый разговор с Ханом как будто вытаскивал из Минхо всё больше осознания о себе, о своих поступках и чувствах. Хан не пытался изменить его сразу, не пытался сделать его другим, но показывал, что у Минхо есть право быть собой, и что все его эмоции — даже самые тёмные и разрушительные — не делают его плохим человеком.

Минхо начал посещать психотерапевта, и хотя это было трудно, он стал открываться. Он всё ещё был далеко от идеала, он всё ещё чувствовал в себе бурю, но он больше не боялся этого. Он научился немного больше контролировать свои приступы, а иногда просто позволял себе быть слабым и не сдерживать все чувства, которые он обычно подавлял.

И в какой-то момент, спустя месяцы, когда Минхо шёл по улице с Ханом, он вдруг понял, что он может быть спокойным. Это не означало, что его проблемы исчезли. Это не означало, что он стал кем-то другим. Но теперь у него был шанс измениться, и это уже было большим достижением.

«Знаешь, ты, наверное, всё-таки прав», — сказал Минхо, когда они стояли на перекрёстке и ждали зелёный свет.

Хан улыбнулся, не глядя на него. «Я всегда прав», — ответил он с лёгкой улыбкой.

Минхо не мог не улыбнуться в ответ. Всё ещё сложно, но, возможно, в этом мире есть места и люди, которые могут дать тебе возможность быть собой и при этом не осуждать. Хан был этим местом, этим человеком. И это было больше, чем Минхо когда-либо ожидал от жизни.

Прошло время, и жизнь Минхо начала меняться, хотя и не так быстро, как ему бы хотелось. Он всё ещё боролся с собой, и каждый день был как испытание. Он продолжал работать над собой, посещать терапевта и стараться контролировать свои эмоции. Но самое главное — он не был один. Хан оставался рядом, хотя и не давил, не пытался быть спасителем. Он просто был там, рядом, как тихая поддержка, готовая поддержать в любой момент.

Однажды Минхо столкнулся с ситуацией, которая едва не заставила его сдаться. Он снова оказался в ситуации, когда его ярость чуть не вырвалась наружу, и всё внутри него кричало: порви, разрушь, уничтожь. Но в этот момент он подумал о Хане, о том, как тот всегда оставался спокойным, не осуждая его. Минхо остановился и постарался не поддаться импульсу. Он позвонил Хану, хотя знал, что это будет странно.

«Хан, ты... ты можешь поговорить?» — его голос был дрожащим, но Хан не удивился.

«Конечно, Минхо. Где ты?» — сказал Хан, и Минхо почувствовал облегчение, просто услышав его голос.

Он рассказал Хану о ситуации, не пытаясь скрыть свою агрессию, не пытаясь сделать её менее разрушительной, чем она была. Хан выслушал его молча и, когда Минхо наконец замолчал, сказал:

«Ты не хочешь это делать, Минхо. Ты не хочешь быть тем человеком, который снова разрушит всё вокруг. Ты уже начал меняться. Ты не обязан делать шаг назад. Просто подожди немного. Дай себе время.»

Минхо почувствовал, как напряжение немного уходит, хотя всё ещё было трудно. Но слова Хана прозвучали как напоминание о том, что, несмотря на его прошлые ошибки, он всё ещё может выбрать другой путь.

Тем временем Хан продолжал учёбу. Он был на медицинском факультете, и у него было много дел, но он всегда находил время для Минхо. Это было сложно — не всегда легко было оставаться таким, каким был Хан: спокойным, открытым, полным сострадания. Но он верил, что Минхо может изменить свою жизнь, и его вера была, наверное, тем, что удерживало Минхо на плаву.

Однажды Хан пригласил Минхо на прогулку в парк, чтобы немного отвлечь его от тяжёлых мыслей и дать передышку. Они гуляли среди осенних деревьев, и воздух был прохладным, с запахом дождя и опавших листьев. Минхо чувствовал, как его плечи расслабляются, как будто этот момент был своего рода терапией, его личной передышкой от бурь в голове.

«Знаешь, я часто думаю о том, что если бы у меня было больше времени, я бы просто ушёл куда-нибудь и остался там. Просто, чтобы не думать ни о чём. И ты когда-нибудь думал об этом?» — сказал Минхо, его голос был тихим, почти неуверенным.

Хан на минуту задумался, а потом ответил:

«Я думаю, что если бы я так просто ушёл, я бы не научился тому, что знаю о людях и о себе. Иногда нужно остаться и пройти через всё это, чтобы в итоге понять, кто ты есть. Я не верю, что можно сбежать от себя. Мы можем только научиться жить с собой. И ты тоже научишься.»

Минхо кивнул, не зная, что ответить. Он понимал, что Хан прав, но это было настолько сложно. Он не знал, как научиться «жить с собой», когда в его голове всё было так запутано, когда каждый день становился борьбой с самим собой.

Тем не менее, он заметил, что за эти несколько месяцев что-то меняется в нём. Он всё меньше выходил из себя. Он не решал всё с помощью ярости, как раньше. Он учился справляться с напряжением, с чувством боли и неудовлетворённости, которые, казалось, преследовали его на каждом шагу. Минхо начал видеть мир не в чёрных тонах, а как место, где можно найти и свет, и тень.

Его отношения с родителями тоже стали меняться. Минхо, наконец, решился поговорить с ними откровенно. Это было тяжело, но важно. Он рассказал им о том, что он чувствует, и о том, что ему трудно справляться с тем, что творится в его голове. Оказавшись в комнате с ними, Минхо понял, что они тоже не идеальны. Они не знали, как помочь ему, но они, по-своему, пытались.

«Я... я просто не знаю, как быть, когда всё в жизни кажется ненастным», — признался он.

Его отец молчал, но мать, несмотря на слёзы, наконец обняла его. Это было нечто новое для Минхо. Он не знал, что чувствовать в этот момент, но впервые за долгое время он почувствовал, что его хотят понять.

«Мы не знали, Минхо, — сказала мать. — Мы не знали, как тебе помочь. Но мы всегда будем рядом.»

Минхо ничего не сказал, но в его сердце зародилось некое облегчение. Он понял, что для того чтобы меняться, нужно не только работать над собой, но и принимать помощь, даже если она приходит в непривычной форме.

Всё это время Хан оставался рядом. Он не требовал от Минхо быстрого результата, он просто был тем, кто верил в него. Он показывал, что можно быть уязвимым, но при этом не терять силы. Он стал для Минхо не просто другом, но и зеркалом, в котором тот начинал видеть самого себя. И, несмотря на всё, что было в его прошлом, Минхо понял, что всё ещё можно изменить, если есть хоть малейший шанс.

И хотя путь был далеко не прямым, Минхо начал верить, что он способен справиться. Потому что теперь у него было больше, чем просто злость — у него было желание стать лучше.

Несмотря на все усилия и изменения, Минхо не мог избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Да, он стал спокойнее, его раздражение не вырывалось наружу так часто, как раньше, но что-то внутри продолжало болеть. Он мог контролировать свою ярость, он начал открываться перед другими, стал более внимательным к людям вокруг, но вот что-то в его душе оставалось неизведанным, как чёрная дыра, поглощавшая всё его внимание.

Он проводил больше времени с Ханом, и это помогало, но в последнее время Минхо замечал, что его раздражение не исчезало. Оно становилось тихим, скрытым, но всё же постоянно присутствующим, как фоновый шум в его жизни. Он не знал, откуда оно берётся. Это был не просто злой порыв, не буря, которую он привык бы взорвать в яростном всплеске. Это было что-то другое — скрытое, но пронзающее его до костей. Порой ему казалось, что у него болит не тело, а душа.

Минхо чувствовал, что что-то внутри его не сходит с места. Его прошлая жизнь, его воспитание, отношения с родителями — всё это вроде бы стало понятно, но вот то, что он не мог выразить словами, продолжало мучить. Когда он сидел в тишине, иногда ему казалось, что эта тишина накапливает невыраженные чувства, как вода в закрытом сосуде, готовая разлиться. Он не мог понять, что именно его так раздражает, что так тянет вниз.

Одним из таких моментов стало очередное утро, когда Минхо не смог проснуться вовремя, хотя обещал себе и Хану, что будет более организованным. Он снова опоздал на занятия, снова чувствовал, как его нервы становятся натянутыми, как струна, готовая порваться. Когда он вышел на улицу, его взгляд упал на лицо какого-то прохожего, и в его груди снова прокинулось — чувство злости, которое было непонятно откуда. Человек просто шёл мимо, но у Минхо как будто что-то щёлкнуло внутри, и он почувствовал странную агрессию. Он сам не знал, почему. Это было как волна, накатывающая на его разум, но не имевшая четкого источника.

«Почему я так чувствую?» — подумал он, сжав кулаки. Это не была ярость, это было что-то другое — ощущение, что он всё ещё не на своём месте.

Минхо пытался оправдать себя, но вдруг осознал, что ему не хватает простого объяснения. Он не мог понять, почему такие мелочи, как опоздание или случайная встреча с незнакомым человеком, способны так сильно вызывать у него это внутреннее недовольство, эту скрытую ярость. И это не было похоже на то, чтобы просто «психовать». Это было больше, чем раздражение. Это было как ощущение бесконечной несоответственности — внутренней пустоты, которую он пытался заполнить, но не знал, как.

Хан заметил изменения, когда они встретились на следующий день. Минхо был молчалив, его глаза всё чаще избегали взгляда, а его движения стали резкими и напряжёнными. Он явно что-то пытался подавить, но при этом чувствовал, что это «что-то» не даёт ему покоя.

«Ты что-то переживаешь?» — спросил Хан, когда они сидели в кафе, и Минхо наконец-то посмотрел на него.

Минхо нахмурился, не зная, как ответить. Он не мог объяснить, что его на самом деле беспокоит. Казалось, всё вокруг его устраивает. Он не был таким, как раньше, не кричал, не разрушал, но всё равно... внутри что-то было не так.

«Не знаю», — наконец сказал Минхо, не чувствуя полное облегчение. «Чувствую, что что-то не так... но я не могу понять, что именно. Может, я просто не хочу что-то менять, но что-то меня постоянно... раздражает. Даже когда всё кажется нормальным, мне не хватает чего-то.»

Хан не поспешил с ответом, он просто сидел и слушал. Минхо смотрел в окно, наблюдая за людьми, проходящими мимо. В его голове звучали мысли, которые не могли сформироваться в слова. Он вдруг понял, что внутри него было больше не решённых проблем, чем он думал.

«Я не могу понять, почему мне всё время хочется что-то разрушить. Я знаю, что это глупо, но каждый раз, когда я думаю, что всё нормально, внутри меня что-то снова ломается», — Минхо говорил, не осознавая, насколько тяжёлый груз он вдруг положил на свои плечи.

«Может быть, ты всё ещё пытаешься найти себя?» — спросил Хан, его голос был мягким, почти тихим. «Может, ты просто не знаешь, что тебе нужно, чтобы почувствовать, что ты на своём месте?»

Минхо задумался. Это было похоже на правду, но понимание не приносило облегчения. Он был в поисках чего-то, что не мог точно выразнить словами. Он чувствовал, что его внутреннее "я" продолжает быть разбросанным по кусочкам, как головоломка, в которой не хватает важных частей. И пока он не соберёт всё это воедино, он не почувствует, что может быть по-настоящему целым.

«Что если я никогда не смогу найти ответ?» — произнёс Минхо, оглядываясь по сторонам, как будто искал утешение в суете вокруг.

«Ответ всегда внутри тебя. Ты просто не хочешь его видеть», — ответил Хан, но не укоряя. Он говорил это мягко, как будто знал, что Минхо в какой-то момент сам поймёт, что он имел в виду.

Минхо не был готов признать, что Хан прав. Он не знал, как найти эту частицу себя, которая продолжала ускользать. Но его слова заставили его задуматься. Может, все его проблемы были не в том, что он не мог контролировать свою ярость, а в том, что его душа была в поисках чего-то более важного, чем внешняя борьба. Может, именно это было тем, что болело внутри — не контроль, не агрессия, а тот пустой вакуум, который он пытался заполнить безуспешно.

Минхо продолжал идти вперёд, не имея четкого плана, но с каждым днём всё больше осознавая, что его настоящее испытание — это не борьба с миром, а с самим собой. И как бы тяжело ему не было, Хан оставался рядом, помогая ему искать ответ, который, возможно, он найдёт только тогда, когда решит взглянуть внутрь себя.

Минхо сидел в тишине, его взгляд был устремлён в одну точку, но мысли унесли его далеко — в место, где всё казалось запутанным и неясным. Он почувствовал, как сердце бьётся быстрее, не только от волнения, но и от того, что слова, произнесённые Ханом, не покидали его. Всё, что он переживал, казалось немного менее страшным, но всё равно он был не готов встретиться с этим «что-то». Не готов был признаться себе, что он чувствует к Хану больше, чем просто дружбу. Всё было слишком ново и непривычно.

Хан молчал, наблюдая за ним. Его глаза, как всегда, были спокойны, но Минхо чувствовал, как в них что-то изменилось. Он ощущал, как Хан приближается, его шаги тихие и уверенные. Минхо не мог поверить, что его чувства стали настолько очевидными, но они были здесь, словно явившиеся вдруг, как что-то давно забытое, что теперь не могло быть скрыто.

Когда Хан оказался совсем рядом, он не сказал ни слова. Минхо поднял взгляд, встретился с его глазами, и в этот момент всё вокруг как будто исчезло. Весь мир растворился, оставив только их двоих. Минхо знал, что именно здесь, в этой тишине, он должен был понять, что его сердце чувствует. Он ещё не осознавал это полностью, но что-то в нём вдруг стало ясно.

Хан наклонился немного вперёд, его дыхание было тихим, но ощутимым. Минхо стоял, как в замедленной съёмке, не двигаясь, не зная, что делать, и вдруг — лёгкий, едва ощутимый поцелуй на его губах. Это было мягко, нежно, без всякого давления. Это был не просто поцелуй. Это было признание. Мгновение тишины, которое они оба прожили в этом маленьком пространстве, наполнило всё вокруг — от прикосновения до самого дыхания.

Минхо замер. Он не сразу осознал, что чувствует, но его сердце ускорилось. Он почувствовал, как его грудь наполняется теплом, и как лёгкое раздражение, которое он пытался подавить, медленно уходит. Он не знал, почему, но в этот момент всё стало ясно. Всё, что его беспокоило, его страхи, его внутреннее напряжение — это всё было связано с тем, что он не мог признать, что он привязан к Хану, что он чувствует к нему гораздо больше, чем просто дружеские чувства.

Он почувствовал, как этот поцелуй растворяет последние сомнения, размывает все барьеры. В голове его прояснилось — это были чувства. Это было что-то искреннее, что-то настоящее. Минхо не знал, как долго они стояли так, как долго Хан держал его взгляд, но в тот момент Минхо понял: всё, что его мучило, было связано с этим. Он боялся не того, что может потерять контроль, а того, что эти чувства могут изменить всё. Но сейчас он осознал, что, возможно, он не хочет, чтобы что-то оставалось прежним.

Хан отстранился, но его глаза не отпускали Минхо. Минхо, всё ещё ошеломлённый, просто стоял, не зная, что сказать, но его сердце уже не сомневалось. Он чувствовал это, ощущал глубину того, что произошло. Хан не ждал слов. Он смотрел на Минхо, как будто давая ему пространство для осознания.

«Ты понял?» — тихо спросил Хан, его голос был мягким, но полным уверенности. Минхо медленно кивнул, осознавая, что теперь его сердце знает ответ.

«Да... понял», — наконец прошептал Минхо, и его слова были не просто ответом, а признанием самого себя. Чувства, которые он долго скрывал, теперь стали частью его, и он больше не мог от них убежать.

Хан тихо улыбнулся, подходя ближе, и обнял его. Минхо почувствовал, как его тело расслабляется, как всё напряжение уходит, оставляя только тёплое ощущение покоя. Он больше не пытался найти объяснение. Он не искал логики. Он просто знал, что чувствует, и этого было достаточно. Хан был рядом, и это было всё, что ему нужно было в этот момент.

И хотя мир продолжал крутиться вокруг них, для Минхо всё стало простым. Он знал, что теперь не один в своих чувствах. И что бы ни произошло дальше, его сердце уже не будет таким, как раньше. Он знал, что теперь он готов двигаться вперёд — вместе с Ханом.