Город Летучей мыши

1988 год. Антакья, Турция.

Попытки разобрать камни, завалившие дверной проём, оказались безуспешными. Тяжелые валуны и куски кирпича прочно удерживала набившаяся между ними и почти окаменевшая глина и проросшие корни деревьев.

Опустившись на колени, профессор простукивал ржавым канделябром плиты пола.

Глэдис обшаривала помещение в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь выбраться из ловушки. Например, можно попытаться добросить до дыры в куполе палку с привязанной к ней веревкой. Если палка за что-нибудь зацепится, можно попробовать выбраться по веревке наверх. Правда, для этого как минимум нужна веревка...

- Ник, тут в нише что-то вроде секретера или дрессуара. Дверца заперта. Вдруг там веревка, или ещё что. Не поможешь?

Профессор, разочарованный своим обследованием, подошел к ней. Шкафчик покоился на высоких витых ножках. Наклонить и опрокинуть его не составило труда. Ударившись о каменный пол, шедевр средневековых ремесленников развалился в щепы.

- Думала, что-нибудь полезное, - разочарованно сказала Глэдис, поднимая с пола выпавшую из ящика книгу в деревянном переплете с металлическими накладками и жуковинами.

- Смотри! Там что-то есть! – воскликнул профессор, указывая на заднюю стену ниши, прежде скрытую дрессуаром.

- Обыкновенная каменная стена, - пожала плечами Глэдис.

- Нет! – сказал профессор и Глэдис уловила в его голосе нотки энтузиазма. – Это «эвен голель».

- Что?

- Запорный камень! Здесь выход!

Присмотревшись, Глэдис увидела, что каменная плита в глубине ниши имеет сверху скругление, а нижняя её часть, тоже округлая, вставлена в вырубленый в полу паз. Если мысленно продолжить округлые линии, получился бы правильной формы каменный диск, края которого скрыты в углублениях по обе стороны ниши.

- Отойди, – сказал профессор, - здесь мало места.

Войдя в нишу, он уперся в камень руками и покачал его из стороны в сторону. С хрустом и скрежетом каменный диск повернулся и откатился влево, открыв небольшое неровной формы отверстие, в которое едва мог протиснуться человек.

Из открывшегося проема, хлопая кожистыми крыльями и попискивая, выпорхнула стая летучих мышей, которые, пища и кружась, заполнили собой всё пространство комнаты.

- Вперёд! – скомандовал профессор, и, освещая путь фонарем, шагнул в проем, из которого потянуло вековой затхлостью и экскрементами нетопырей. Глэдис, отбиваясь от круживших вокруг неё и цепляющихся за волосы летучих тварей, двинулась следом.

Вырубленный в скале проход был узок и низок. Приходилось идти, пригнувшись. Но дальше пол понемногу понижался, забирая вправо, а потолок, становился выше. Воздух уже не казался таким затхлым. Чувствовался даже легкий сквозняк, что внушало надежду. Пройдя около сотни шагов, они различили впереди пятно серебристого света. Подойдя ближе увидели: свет проникал сквозь отверстие, пробитое в стене. Правда, находилось оно под самым потолком, - не достать. Но дальше были ещё такие же окна и пробиты они были на разных уровнях.

- Отдохнем, - взмолился запыхавшийся профессор. – Кажется, нам удалось. Скоро выберемся отсюда.

Он уселся, привалившись спиной к стене, с наслаждением вдыхая смолистый сосновый запах, вливающийся из окна и, свернув куртку, предложил Глэдис присесть рядом.

- Ну, что скажешь? – спросил он.

Глэдис обвила рукой его шею и, прильнув к нему, поцеловала в щеку, что тронуло даже его циничную натуру.

- Ты мой спаситель, Ник! – сказала она.

Что-то твердое ткнуло его в ребро. Скосив глаза профессор увидел, что Глэдис прижимает к себе объемистую книгу. «Из неё выйдет настоящий ученый, - подумал Ник. – Каждый ли, когда надо спасать свою шкуру, будет заботиться ещё и о книге?».

- Ты что, всё время тащила это с собой? – спросил он.

- Да, а что? Не хочешь посмотреть, что там?

- Может, не сейчас?

- Ты куда-то торопишься? Ну-ка, подай мне тот камень. Да нет, не этот, а вон тот, поострее.

Пристроив замок книги на одном камне, Глэдис несколько раз ударила по нему острием другого, отчего под сводами галереи загрохотало эхо. Потом настал черед второго замка. Наконец, оба замка были сбиты.

- А теперь – фонарь, - потребовала Глэдис, и распахнула книгу.

- Ну, что там? – поинтересовался профессор более из приличия, чем из любопытства.

- Погоди, погоди... Так... Интересно... Ник! Это что-то вроде дневника или даже летописи. Хроника, которую вел какой-то священник. Забавно: пишет о себе в третьем лице. А, вот тут он называет свое имя. Вот, здесь, смотри. Его зовут Бернар.

- Что-то такое припоминаю, – сказал профессор. – Да, да, был некий патриарх Бернар в эпоху Первого крестового похода. Поздравляю, коллега! Это открытие! Живой документ эпохи!

- Хм... Забавное словечко: «эдим», - сказала Глэдис, перелистнув несколько страниц, - «хаеретичи эдим».

- Еретики. Как ты сказала? «Эдим»? Эдим... Эдим... Где-то мне попадалось это слово. Какая-то секта на Ближнем Востоке. Но позднее III века упоминаний о ней вроде бы нет. Про них мало что известно кроме названия. «Эдим» по-арамейски значит «Свидетели». И что тут про них написано?

- Сейчас... Думаешь так легко читать средневековую латынь?

- Ну, ты же изучала палеографию? Кто, кстати её преподает у вас в Стэнфорде? Не Нэнси Берроуз?

- Да.

- Ух ты! Она ещё жива? Ой, прости, что-то я не то говорю. Старая добрая Нэнси... Ладно, давай сюда. – сказал профессор и протянул руку за книгой. - Бесплатный мастер-класс. Учись!

Он водрузил на нос очки и принялся читать.

- Прибыв в эти земли, - пишет Бернар, - я сильно ужаснулся деяниям еретиков «эдим», их кощунственным обрядам и богохульному учению. Ибо отрицают они божественность Иисуса Христа, глумятся над христианскими символами и поклоняются вырезанному в скале идолу, которого почитают за подлинного Христа и Бога.

Дальше тут про то, как он повёл с этими страшными еретиками и богохульниками настоящую войну. Уничтожить их не смог, потому что они скрывались в подземных пещерах, но ему удалось захватить их главную святыню, Ладзари Волюмен. Что? – перебил сам себя профессор, - Ладзари Волюмен!? Свиток Лазаря? – профессор ошарашенно воззрился на Глэдис.

- Лазарь? - спросила Глэдис, - это тот, что в Евангелии?

- Да. Тот самый. Есть такая версия... впрочем, многие говорят, что это всё выдумка...

- Что за версия?

- Якобы в этом свитке содержатся свидетельства, что Иисус был сын обыкновенной земной женщины, и сам он был обычным смертным, и что он вовсе не воскрес и не вознёсся на небо, а умер и упокоился, как обычный человек. И якобы в Свитке Лазаря... в литературе он известен как Мемуар Лазаря... якобы в нём указано место, где находится семейный склеп, в котором похоронен Иисус вместе со своей женой и сыном! Представляешь?

Глэдис ошарашенно посмотрела на профессора.

- Нет, нет, авторитетные историки эту версию, конечно, не признают, - продолжил он. - Она ничем не подтверждается. Сто-ой! Получается, этот Бернар держал в руках записки Лазаря? И что? Куда он их дел? - бормотал профессор себе под нос. - Уничтожил наверняка, сучёныш! Он же, полагаю, был религиозным фанатиком, как и все крестоносцы?

Глэдис с удивлением и даже с некоторой опаской смотрела на своего спутника. Таким она его ещё никогда не видела. Он был точь в точь как кот, крадущийся по крыше за сидящей там птицей. Эту сцену Глэдис наблюдала в детстве, и она глубоко врезалась в память. Милый котик Честер, с которым она любила играть, вдруг превратился в чудовище с плотоядным взглядом и импульсивно подергивающимися усами. Столь разительное преображение по-настоящему напугало Глэдис, и она больше не играла с Честером. Когда он появлялся рядом, она пыталась угадать, какой же он настоящий – тот, что забавлял её и других детей, играя с клубком, или тот, который крадучись приближался к ничего не подозревавшей птичке, весь передергиваясь от вожделения.

Профессор Сандвик с безумным взглядом, сжимающий и разжимающий пальцы, будто собирался кого-то схватить, сейчас очень напоминал Честера. Он тоже почуял добычу и жаждал крови. Глэдис почувствовала себя неуютно. Одна, в темной галерее, вместе с безумцем, бормочущим над полуистлевшей книгой... Бр-р-р...

- Ага, вот тут, - продолжал пришёптывать профессор, лихорадочно листая пергаментные страницы. – Вот он пишет... Да, он направил реляцию в Рим, папе Клименту своему покровителю. Спрашивал, как поступить с изъятой у еретиков книгой. Неделю спустя после того, как он отправил письмо, прибывшие морем паломники сообщили, что папа «мортуус эст», то есть почил в бозе. Ответа из Рима патриарх так и не дождался. Хотел написать следующему папе, но того сместили с престола и заточили в тюрьму. Бернар увидел в этом перст Божий и решил более не искушать судьбу. Но и книгу Лазаря уничтожить не решился.

- Ещё бы! – воскликнул профессор и, вскочив на ноги, стал мерить галерею шагами, продолжая размышлять вслух, будто бы читал лекцию в университете. – Ещё бы он её уничтожил! В Мемуаре ведь содержалось свидетельство о точном местоположении настоящей могилы Иисуса! Того самого Гроба Господня, ради которого, собственно, крестоносное воинство и вторглось в Святую Землю!

- Ингредитур таламос еретикорум патриарка пер секутус сепиус - неуверенно прочитала Глэдис, подсвечивая ветхие страницы фонарем.

- Это Бернар жалуется, что еретики за ним следили, преследовали его и несколько раз проникли в его дом, - перевёл профессор. - Это не удивительно! Очевидно, хотели вернуть свою священную книгу. И, что, им это удалось?

- М-м... сейчас... Аликуот... иесэр...аткогенте...веспертильо... Черт, язык сломаешь! – сдалась Глэдис. – Что такое «веспертильо»?

- Веспертильо? Кажется, летучая мышь. Но при чем тут летучая мышь? Ты наверно не так читаешь.

- Конечно, тут ни тебе пробелов, ни знаков препинания. Просто какой-то частокол из букв.

- Ладно, дай сюда, - профессор выхватил у неё книгу. - Ага, вот. Он пишет, что несколько раз еретики едва не завладели свитком, но лишь по счастливой случайности не преуспели в этом. А потому патриарх почёл за благо спрятать опасную книгу под покровительством «веспертильо», где еретики не смогут до неё добраться... Под покровительством летучей мыши, нетопыря. Как это понять? Куда он мог ее спрятать? В какой-то пещере, где живут летучие мыши? И почему еретики не могут туда добраться? Потому что боятся нетопырей?

- Но ведь он сам писал, что эдим скрывались в пещерах. Думаю, летучими мышами их было не испугать! – сказала Глэдис.

- Тоже верно, - отозвался профессор и вновь поднялся на ноги. - Спрятать под покровительством летучей мыши... - вслух размышлял он, – Нет, не понимаю. Ну, Бог с ним, будем думать об этом завтра... Да, как говорят, утро вечера мудренее... Хотя уже начинает светать...

- А тут какой-то рисунок. Над ним написано «сепулькрум», а рядом – «Иезус веро гравис», - сказала Глэдис.

- Как ты сказала? Веро гравис? Подлинная могила... Точно! Патриарх ведь прочёл Свиток Лазаря и знал, где захоронены останки Иисуса! Ты понимаешь, что это значит? Я могу... мы можем найти тело Христа!

- Круто! Но тут дальше какая-то ахинея. Полстраницы непонятных букв. Не могу прочитать. Вот, смотри. Это какой-то другой язык?

- Скорее, тайнопись, - сказал профессор, внимательно взглянув на страницу, - Это шифр. И не совсем обычный. Думаю, я смогу это прочесть. Хотя времени займет много. Могила Иисуса! Невероятно! Это же просто с ума сойти! Вот что мы сделаем... Дай-ка мне сюда книгу.

Профессор пошарил у себя на поясе и отстегнул висевший на ремне складной нож. Глэдис увидела сверкнувшее в его руке лезвие.

- Думаешь, нужно поскрести пергамент? – предположила она.

- Не совсем, - сказал профессор и быстрым движением прорезал страницу в месте сгиба.

- Что ты делаешь! – закричала Глэдис. – Это же исторический памятник! Уникальный источник информации! И ты ещё называешь себя ученым! Да ты просто вандал, варвар! Ты.... ты...

- Ну, ну... - пытался урезонить её профессор, запихивая вырванные из книги страницы в карман - к чему этот пафос? Иногда ради науки приходится чем-то жертвовать.

- Ну да, ради науки, - язвительным тоном парировала девушка. – А ну отдай сейчас же!

- Спокойно! Послушай меня...

- Да не буду я ничего слушать! Я всем расскажу! Считай, твоей карьере конец. И я ещё поцеловала этого подлеца! Вор ты, а не археолог.

- Послушай, не горячись. Археология – это на три четверти воровство. В Лувре практически нет экспонатов из Франции, а в Британском музее – из Британии. Всё, что там выставлено, и что лежит в запасниках – это предметы, украденные и вывезенные из Египта, Греции, Индии, Месопотамии.

В начале XIX века лорд Элджин ободрал Парфенон и вывез в Англию 12 фигур с фронтонов, 15 каменных прямоугольных плит, 56 плит фриза, да ещё прихватил кариатиду из Эрехтейона. Всё это хранится в Британском музее. А Пергамский алтарь где? В Пергаме? Как бы не так! Карл Хуман вывез его в конце XIX века, и теперь он в Берлине.

- Ну, это было в прошлом. Сейчас другие времена.

- И очень жаль. То, что вывез лорд Элджин, сохранено в Британском музее в идеальных условиях. А то, что вывезти не удалось, превратилось в кучу щебня. А Пергамский алтарь? Его мрамор уже начали пережигать на известь! И весь бы сожгли, если бы не Хуман. А те ценности, которые не были украдены... Один афганский эмир приказал расстреливать вырезанные в скалах гигантские статуи Будды из артиллерии. Великолепные храмы и дворцы Пальмиры превращены в руины. Амфитеатр римского периода в Эль-Джеме, который называют тунисским Колизеем, местные жители разбирали на камни и строили из них свои убогие жилища. Вот и подумай, что это: воровство или спасение?

Кстати, ты читала лицензию на раскопки, которую нам выдал турецкий Совет по делам языка и истории?

- Нет, не читала.

- А стоило бы. Там написано, что по окончании раскопок все найденные в раскопках предметы мы обязаны передать турецким властям. Стало быть, и эту книгу тоже.

- Но ведь это я её нашла! Разве я не могу забрать её себе?

- Святая ты простота! По турецким законам находки, если они есть, должны быть извлечены не иначе как под наблюдением музейных экспертов. Если клад найден на государственной земле, как в нашем случае, то нашедший имеет право на денежную компенсацию в размере 50% от стоимости.

- Ну вот, хотя бы половина – моя.

- Да, но речь идет всего лишь о компенсации стоимости артефакта, а не о нём самом. Все, что найдено в турецкой земле, принадлежит Турции. А если найдены исторические структуры или документы, за них вознаграждения вообще не предусмотрено!

- Ну, а если не говорить, что мы её нашли? Никто ведь об этом не знает, кроме нас двоих?

- Предположим. И как ты её отсюда вывезешь? Да тебя первый же таможенник в аэропорту задержит. И загремит наша подающая надежды Глэдис в турецкую тюрьму лет этак на семь. А тюрьмы у них не то, что в Европе. У них даже термин такой есть – «тяжкое заключение». Они специально тяжелые условия создают. Чтобы мёдом не казалось.

- Так. И что ты предлагаешь?

Профессор задумался, а потом сказал:

- Сама по себе хроника Бернара – не такая уж редкость. Таких хроник имеется несколько. Ну, будет ещё одна... А вот эти странички, - профессор похлопал себя по карману, - другое дело! Обнародовать их сейчас – просто безумие. Представляешь, что начнётся? Это же могила Иисуса! Cюда все рванут наперегонки! Кто первый успел, того и тапки. Мы с тобой окажемся последними в этой очереди. Нужно ведь ещё деньги найти, разрешение получить, ну и так далее. А могут и местные власти лапу наложить. Вот, турки запретили Ковчег искать на Арарате. Уже полвека туда никто сунуться не может.

Нет, этого делать нельзя!

Мы поступим по-другому. До поры про это никто не должен знать. Я тем временем найду инвесторов, подам заявку на лицензию, подготовлю всё. Ещё и запись надо расшифровать. Это я тоже беру на себя. А в следующем году, совершенно неожиданно мы с тобой найдём... останки самого Христа! Представляешь эффект? Для меня это будет вершина карьеры, а для тебя – великолепный старт. Ну, так что, ты в деле? - спросил профессор и протянул девушке свою ладонь.

- Ладно, - сказал Глэдис, пожимая его руку, - но с этого момента мы только деловые партнеры. И если ты меня кинешь...