Алма - Тау

Мира, тонкая темноволосая женщина лет тридцати, с улыбкой наблюдает, как годящийся ей даже не в отцы, а в деды господин Аспан азартно управляется с джойстиком допотопной игровой приставки. На мониторе проносится живописный горный пейзаж, контрастирующий со статичной приборной панелью кабины самолета. Воображающий себя пилотом седобородый геймер закладывает головокружительный вираж, едва не задев верхушки елей, покрывающих заснеженный склон горы.

– Кажется, у вас горючее на исходе, – говорит Мира.

– Да, и еще враги подстрелить норовят.

– А если попадут?

– Тогда придется катапультироваться. Вон там внизу красный рычаг.

Пятью минутами ранее Мира заменила вышедшую из строя плату и восстановила настройки приставки, на которой возрастной сосед привык рубиться в видеоигры своей молодости – других, современных, он, с одной стороны, не признает, а с другой, не может себе позволить. Несмотря на неунывающий характер, Аспану, как и любому достигшему его лет человеку, не имеющему детей, очень непросто сводить концы с концами. Когда-то граждане преклонного возраста могли рассчитывать на пенсию, но поколение Аспана стало первым за столетие с лишним, полностью лишенным подобной поддержки. Так что Мира была рада, отремонтировав сломавшуюся игрушку, помочь престарелому романтику сохранить отдушину.

– Значит, порядок, господин Аспан? – спрашивает Мира.

– Работает как надо. Спасибо огромное!

Гость отключает игру, бережно собирает приставку и перед уходом еще раз сердечно благодарит отзывчивую соседку.

– Если чем-то где-то могу помочь, – говорит Аспан, оборачиваясь на пороге, – ты не стесняйся обращаться, дочка. Это я снаружи только древний, а внутри...

– Хорошо, буду иметь в виду. И вовсе вы не древний, господин Аспан.

Заскорузлой рукой Аспан ласково, по-отечески проводит по ее щеке.

– Пусть тебе во всем везет, Мира. И вот что еще. Лучше называй меня Атабой. С одной «тэ» и без «господина».

– Как скажете, Атабой с одной «тэ», – улыбается Мира.

После ухода гостя молодая женщина поправляет на запястье ремешок из кожеимитатора, чтобы уточнить показатели времени на дисплее смарт-часов. Помедлить можно еще с полчаса. Жаль, что до плановой сорокаминутной подачи воды еще не скоро, иначе можно было бы принять душ. Зато можно отвлечься на экспресс-сеанс автомедитации, во время которого Мира обыкновенно видит себя с стороны левитирующей над залитым лунным светом горным плато. Сгодится и пара-тройка ходов в отложенной шахматной партии против компьютерной программы. Или прокрутка свежего выпуска новостей на домашнем инфопроекторе, требующих, впрочем, умения читать между строк передаваемых трехмерных сообщений. Приятнее же всего просто погладить, потеребить кота Люкси, извлекая из его тельца уютное успокаивающее мурлыкание. Но вместо медитации, шахмат, ознакомления с очередной порцией официозного вранья и общения с домашним питомцем Мира медленно подходит к окну и вглядывается в расстилающийся за ним дрожащий черный холст, испещренный брызгами и разводами кислотных неоновых красок.

Не знающий сна и тишины мегаполис привычно переключался с вечернего режима на ночной. Злачные заведения хищно разверзали зевы парадных входов, декорированные голографической рекламой. Наркоторговля и проституция бурлили, попадая в объективы полицейских дронов и не встречая противодействия со стороны разъезжающих то тут, то там патрулей. Маргиналы всех мастей кучковались на улицах, словно стригои, днем прятавшиеся от губительного для них солнца, а теперь выползшие в дружественную им темноту, прорезанную лучами искусственного света.

Мира отворачивается от окна и снова бросает взгляд на смарт-часы. Затем неспешно, как готовящийся к важной церемонии самурай, оборачивает широкий пояс вокруг обтянутой футболкой талии. Собственноручно изготовленный из эластичного пластика, пояс покрыт ячейками-карманами с плотно закрывающимися клапанами и содержит не столько дамские предметы ухода, сколько инвентарь на разные случаи. Компактный инструментарий всевозможного назначения, чиповые и бесчиповые карты, микроаптечка со средствами первой необходимости... Пояс скрывается под полами достигающего колен пепельно-серого плаща, выбранного Мирой за фасон, обративший на себя ее внимание в нескольких старых кинолентах.

Она оглядывает нехитрое убранство арендуемой крошечной квартирки. Обстановка напоминает ей каюту парохода полутора-двухвековой давности, хотя бывать в морских путешествиях ей не доводилось. Старомодный клетчатый плед покрывает складную полиметаллическую койку, рядом ютится маленький стол искусственного дерева, заложенный инструментами и компьютерными запчастями, с инфопроектором и сторедж-блоком на сотни йоттабайтов данных – здесь хранятся книги, музыка, игры и различные медиафайлы. Те из них, что не подлежат воспроизведению в голографическом формате, могут выводиться на небольшой настенный монитор. К нему недавно и подключал приставку Аспан-Атабой, и именно на нем Мира посмотрела массу фильмов, в основном завораживающие ее картины прошлых эпох, в их числе немало черно-белых.

Имеются у нее, несмотря на тесноту, и печатные книги и журналы, в основном старые, купленные на виртуальных барахолках и на развалах физической макулатуры – пестрые осколки медиахроники канувшей в историю жизни. Штабеля бумажного антиквариата занимают изящную пластиковую полку, примыкающую к столу, а перед ними, словно авангард войска кавалеристов, маячат однотипные статуэтки футболистов из какого-то крепкого материала, похожего на мрамор. Они входят в коллекционный сувенирный набор из одиннадцати компактных фигурок, и Мира, приобретая их по отдельности, собрала десять. Всякий раз, пополняя коллекцию новым игроком, она спрашивала себя, зачем ей эти безделушки, и не могла найти внятного ответа.

Еще одна сверка с часами. Теперь точно пора отправляться.

– А ты, маленький засранец, – ласково говорит она Люкси, бесшумно подошедшему потереться о ее щиколотку, – ты остаешься здесь.

Наконец она покидает квартиру, предварительно надев очки, похожие на две тонкие пластины, вырезанные из темного монолита, то загадочно торчавшего из земли, то кружившего в космосе в одном очень старом фильме. Она затворяет бронированную дверь, вводит код на замке. Пересекает площадку, тускло освещаемую тремя лампочками – одна из них помигивает с тихим меланхоличным треском, будто извещая о намерении перегореть. На неровно подрагивающем, устало гудящем лифте в одиночестве проделывает двадцатишестиэтажный путь вниз, и через минуту, миновав обширный и далеко не сверкающий чистотой вестибюль, спускается по лестнице еще ниже, в подземную автостоянку. Там на отдельной площадке для двухколесного транспорта ее дожидается, как трогательно верный друг, массивный темно-синий электробайк, приобретенный пару лет назад с серьезной скидкой на виртуальной распродаже. Байк оформлен совершенно легально, но его дооснащение, произведенное позднее, включает несколько запрещенных элементов. В их числе система автоматического самоуничтожения – страховка на случай, если понадобится заметать следы.

Верхом на байке Мира выбирается со стоянки к запруженной проезжей части и ловко вливается в гудящий, шуршащий, мигающий, ударяющий в нос техническими запахами поток омникаров и электробусов. В очках, закрывающих почти пол-лица, отражаются, скользя по их черной поверхности, рекламные огни и свет вывесок, превращающие каждую улицу на пути байквумен в психоделический калейдоскоп. Мягкий рев двигателя растворяется в плотном акустическом облаке, образованном уличными звуками, транспортными шумами и какофонией бизнес-объявлений. Коротко стриженные волосы молодой женщины и уголки остроконечного воротника ее плаща ритмично дрожат на ветру, усиленном набранной скоростью.

Электробайк мчит свою хозяйку через десяток кварталов и пару площадей. Сбавив ход, Мира подъезжает к месту назначения – исполинскому высотному комплексу. Более четверти века назад сооружение возвели на месте многоэтажной гостиницы, в былые времена почитавшейся за архитектурный символ города. По сравнению с новым строением та гостиница была архаичным карликом, но симпатично смотрелась на снимках, что Мире доводилось видеть на школьных слайд-шоу, и редких голографических изображениях. А за десятилетия до возведения гостиницы, по словам Аспана-Атабоя, помнящего рассказы своего деда, коренного горожанина, в этом районе тянулись яблоневые сады, мимо которых по узеньким каналам весело струилась прохладная вода.

В рассказы про цветущие сады и журчащие потоки сейчас, в эру экспансионного экоцида и жестокого дефицита воды, трудно поверить, тем более что визуальных свидетельств тому фактически не сохранилось. Сегодня есть только этот уродливый бетонно-пластиковый террариум, будто материализованный прямиком из сознания аутичного экзистенциалиста, город, задушенный смогом, покрытый стеклом, увитый кабелями и проводами, насквозь пронизанный волнами всех возможных частот. Город, который глубоко болен. И болезнь началась давно, задолго до рождения Миры.

Она выросла здесь, редко уезжала отсюда и по мере взросления наивная детская любовь, не сознающая недостатков малой родины, сменялась в ее душе неприязнью от одного вида этих локаций, архитектуры и людей. Собственно, четко понимала она, именно люди сделали город тем, чем он стал: одни – деятельно культивируя пороки, другие – смиряясь с их разгулом. Рядовой бизнес-аналитик, Мира долгое время входила во вторую – куда более многочисленную, чем первая – категорию горожан. Вместе с тем она знала, что существует и третья категория, состоявшая из сопротивленцев, зараженных идеей слома устоявшегося порядка вещей. И в итоге, как крупинка железа притягивается магнитом, оказалась вовлечена в их тщательно укрытые от посторонних глаз ряды.

Ее проводником в круги сопротивленцев стал Куат Бек по прозвищу Мистер Куато – человек, окруженный загадками и мифами. Самым будоражащим из них было представление о Куато как о некоей важной независимой фигуре, ведущей дела сразу с несколькими запрещенными движениями, яростно преследуемыми властями. Однажды он возник в ее жизни, и с тех пор их связывало, помимо прочего, совместное участие в подпольной деятельности. Роль Миры в ней доселе была второстепенной, если не сказать периферийной, но ближайшей ночью ей предстоит по-настоящему рискованное задание.

Но вот байквумен вкатывается на прилегающую к территории небоскреба стоянку, отыскивает свободный парковочный слот. После того, как противоугонный блок активирован, а таймер системы самоуничтожения с возможностью отключить ее удаленно поставлен на полтора часа, она устремляется к зданию-гиганту. Рядом с ним кайдзю из эпических кинопостановок прошлого века показался бы чахоточной ящерицей, а уж человек сравним с жалкой букашкой. Метров за сорок до входа Мира останавливается и задирает голову. Лицевая сторона небоскреба эманирует электрическим светом из многоугольников окон и прозрачных стен офисных помещений. Переходящая в крышу, сужающаяся к самому верху, как заостренный конец карандаша, часть небоскреба теряется в атмосферной выси, но сквозь слои смога пробивается рассеянный свет, источаемый неразличимыми с земли огромными буквами ALMA – такое название носит комплекс. Оттуда же, сверху, доносятся обрывки звука самолета с вертикальным взлетом, какие часто курсируют над городом.

Одной рукой Мира достает из поясной ячейки миниатюрный бинокль со встроенной цифрокамерой, другой – вынимает мобильный коннектор. Сняв очки и приложив бинокль к глазам, одновременно подносит гаджет к уху.

– Я у «Алмы», – говорит она, когда вызванный абонент откликается.

– Товар с собой? – без предисловий и приветствий осведомляются на другом конце линии.

– Все как условились, – уклончиво отвечает Мира, продолжая держать бинокль у глаз и исследуя сквозь оснащенные электроникой линзы гладкую, как поверхность ледового катка, поверхность небоскреба.

– Холл А корпуса «Тау», уровень шестьдесят один. Там будет ждать контакт. Задействуйте маячок, и человек сам выйдет на вас. Код для входа – пятнадцать семьдесят пять ноль четыре, легенда – семинар Общества тотального духовного возрождения «Луч Востока».

В динамике коннектора раздается короткий мелодичный, с затихающим эхом звук. Лаконичная аудиосессия завершена до того, как ее можно было отследить. Мира продолжает разглядывать в бинокль фасад циклопического строения и, наконец, ловит в объектив то, что ищет. В одном из широких восьмиугольных окон примерно на пятидесятом этаже вырастает плечистый силуэт. Помещение, где находится обладатель силуэта, освещено приглушенным светом, источник коего расположен где-то в глубине, что делает фигуру темной и призрачной, как в тревожащем сне. Но Мира сразу узнает Мистера Куато. Она быстро набирает нужный номер, и призрак, пошевельнувшись, откликается.

Из тайников ее памяти сами собой всплывают похожие на смазанные обрывки любительского пленочного видео воспоминания из не слишком долгой, но чрезвычайно яркой совместной жизни с Куато. И длиться бы ей и дальше, с несвойственной ей наивностью полагала Мира, если бы не вторжение этой, как ее там, Ланы, которая...

– Прием.

Когда в динамике раздается голос Куата, силуэт в окне приветственно поднимает левую руку, свободную от коннектора.

– Все по плану, – докладывает Мира. – «Тау» на шестьдесят первом, холл А. Следую туда, контакт даст о себе знать, буду ждать его появления.

– Понятно. Пересечемся на двадцать девятом уровне рядом с маркет-спотами. Соблюдай осторожность.

Куато отключается, призрак растворяется в глубине восьмиугольника. Мира резвым шагом направляется к архитектурному колоссу. Перед похожим на ханско-византийский двор фасадом «Алмы» пестреет сгенерированное антураж-проектором голографическое изображение сквера со скамейками и фонтанами, окруженными яблочными насаждениями. Источник передачи изображения при этом откровенно барахлит: полупрозрачные гиперреалистические цветные объекты время от времени подергиваются и на доли секунды искажаются, словно картинка на экране ветхозаветного телевизора, подключенного к плохо настроенной уличной антенне.

Вход в вестибюль комплекса заставляет подумать о пасти Левиафана, готового живьем проглотить любого, кто не покорится воле злобного божества. Поток людей в пасть фильтруется четырьмя контрольно-регистрационными пунктами, оснащенными набором детекторных установок и персональными идентификаторами. Проследовать внутрь можно через любой из них – после чек-анализа, фиксирующего вход и подтверждающего его легитимность открывающейся дверцей пуленепробиваемого стекла и загрузкой разового пропуска в базу данных перемещений на коннекторе посетителя.

Процесс, контролировавшийся четверкой операторов на центральном пульте вестибюля «Алмы», занимал не меньше пары минут. Еще недавно пропускная процедура была не в пример проще и укладывалась в считанные секунды, но нападение из здорово встряхнувшей город серии синхронных кровавых акций, устроенных неукротимой и неуловимой анархистской группировкой «Кроссфронт», с десятками четко выбранных жертв – членов правящей элиты и ее коррумпированной обслуги – побудило администрацию небоскреба ужесточить меры безопасности. Впрочем, предъявив переданный ей код и сообщив целью визита помещение семинара, посетительница без осложнений проходит чек-анализ. Она оставляет узкий застекленный проход за спиной и шагает направо, к массивной арке с электронным указателем пути к «Тау» – одному из пяти громадных смежных корпусов небоскреба.

Корпуса опоясывали закрытый для посторонних, протяженнейший по вертикали сервисно-технический модуль, как изоляционный материал оборачивает кабель – с той только разницей, что в данном случае вспомогательную роль выполняет стержень, а не оболочка. Равные по площади и одинаково организованные, занимающие более сотни этажей стосорокапятиуровневого строения, эти секции носили названия «Альфа», «Дельта», «Ню», «Тау» и «Дзета» – в таком порядке следовали корпуса, если двигаться по часовой стрелке. Нашпигованный жилыми, торговыми, развлекательными и прочими зонами, каждый представлял собой что-то вроде обособленного Вавилона, находящегося в пользовании субэлиты, в минувшую эпоху именовавшейся средним классом. В полном виде название корпуса добавлялось к наименованию небоскреба, как состав к паровозу: «Алма – Альфа», «Алма – Дельта» и так далее.

За аркой открывается пространство с тремя лифтами вдоль дальней стены. Мира приближается к прямоугольнику входа в лифт, одновременно с чем створки его хромированной двери разъезжаются в стороны. Обнажается нутро кабинки, сверкающее полированным металлом и стилизованное под что-то эклектично-неудобоваримое. Наружу выплывают две ухоженные дамы среднего возраста в безвкусных, но явно недешевых туалетах, изможденный мужчина-клерк лет пятидесяти и пухлый подросток в шлеме виртуальной реальности. Вместе с Мирой в лифт входят два рослых азиата, громко и оживленно переговаривающиеся на мандаринском диалекте, обильно сдобренном английскими и корейскими словечками. Один из них держит прозрачный планшетный компьютер и показывает напарнику какие-то картинки и диаграммы, манипулируя ими с помощью жестов и то и дело тыкая в них пальцем. Когда от регулярных взрывов звонкого хохота китайцев Мира начинает ощущать эффект легкой контузии, на табло лифта высвечивается цифра 29, и она с облегчением покидает кабину.

Пересекая просторное фойе с кричащим декором, молодая женщина проходит к скоплению маркет-спотов, функционирующих посредством автоматизированных продаж, под контролем удаленного оператора. Сквозь темные стекла очков она скользит глазами по медленно вращающейся витрине сувенирной лавки, пока не замечает интересное ей изделие. Это фигурка футболиста – как раз недостающий экземпляр из набора с ее домашней полки. Путем активации с помощью коннектора нескольких опций на панели витрины она покупает статуэтку и прячет в ячейке пояса. Тут же боковым зрением она засекает человека поблизости, и ее сердцебиение непроизвольно учащается.

Куат Бек, он же Мистер Куато.

Ни он, ни она не заговаривают и не подают виду, что знакомы. Но он подступает ближе, еще ближе, тоже изображая интерес к сувенирам. Мира не может удержаться от того, чтобы хотя бы украдкой не взглянуть на Куато и с трудом подавляет порыв обнять его. Ее тянет перекинуться с ним парой слов, ведь после расставания более полугода назад они так и не виделись. Их отношения приобрели с тех пор холодно-деловой характер – что, наверное, логично, когда между ними появилась загадочная Лана, о которой Мира слышала, но в существовании которой до сих пор не уверена. Хотя сам Куато утверждал, что размолвка продиктована интересами общего дела. В любом случае, отношения их теперь холодные и деловые, но все же, как ей кажется, с эхом прошлой страсти, каковая то ли прошла, то ли нет...

В какой-то момент Куато как бы невзначай подступает к тайной соратнице вплотную, и почти сразу они расходятся в разные стороны. Он остается у маркет-спотов, тогда как Мира отправляется обратно к лифтам. После подъема до шестьдесят первого уровня она оказывается в опоясывающей ряд лифтов галерее с пятью равномерно расположенными арками-входами. Молодая женщина приближается к первой из них, над которой готической горгульей нависла рельефная литера А с неоновой подсветкой, и вступает в холл корпуса «Тау».

В холле, заставленном круглыми столиками с прозрачными столешницами и генетически модифицированными декоративными растениями в специальных открытых контейнерах, слух щекочет приятное ретро – музыка конца прошлого тысячелетия. Почти все столы заняты разношерстной публикой, а дополнительную оживленность помещению придают люди, в не менее разношерстном изобилии курсирующие на пути из различных зон «Тау» и соседних корпусов либо в обратном направлении.

Мира приспускает очки и оглядывает холл, одновременно нащупывая в кармане незаметно переданный ей Мистером Куато маячок – автономный гаджет, похожий на антикварный флэш-накопитель, с непритязательной кнопкой на корпусе. Без спешки она занимает свободный столик рядом с раскидистой карликовой пальмой и принимается сканировать взглядом присутствующих, гадая, кто из них мог бы быть контактом. Она примечает пару фигур, но не угадывает: скоро к ней подсаживается совсем другой человек – полный тип в джемпере и круглых очках и с подобострастным выражением лица. Не меняя этого выражения, он на несколько секунд впивается глазами в Миру, после чего с кивком протягивает ей небольшой пластиковый прямоугольник:

– Хотите посетить наш бесплатный семинар?

Карточка оказывается визиткой, на которой выведено крупным курсивом: «Общество тотального духовного возрождения "Луч Востока"». Перевернув визитку, Мира пробегает по выведенной аквалазерной ручкой корявой надписи: «Передайте товар согласно инструкции».

– И когда будет ваш семинар? – осведомляется Мира.

– Да буквально через полчаса. «Алма-Дзета». В соседнем корпусе, – с вежливой улыбкой отвечает контакт и выуживает из кармана джемпера брошюру. – Можете ознакомиться с программой мероприятия.

Развернув брошюру, он тычет в нее жирным указательным пальцем, и Мира читает краткую инструкцию, от руки написанную на полях. «Женский туалет, ближайшая к входу кабинка. Сдвинуть плитку в стене рядом с бачком».

– Я уверен, – произносит поборник тотального духовного возрождения, поправив очки, – что там вы точно найдете, что ищете.

– Что ж... Ладно, постараюсь прийти, – говорит Мира.

Она надевает на лицо маску туриста, которому полиция только что вернула украденный кошелек, и тихонько отжимает в кармане кнопку маячка.

Короткая встреча увенчивается многозначительным взглядом толстяка сквозь окружности очковой оправы. Вслед за чем контакт направляется к соседнему столику, где обращается к пожилой паре. Мира замечает, как в его руке появляется новая пластиковая визитка и улавливает обрывки негромкой тирады о преимуществах членства в обществе «Луч Востока».

Соратница Куато выдерживает паузу в три-четыре минуты, прежде чем выбраться из-за столика, быстро отыскивает дорогу в общественный туалет за углом. Ближайшая к входной двери, украшенной стилизованной фигуркой в платье, кабинка оказывается свободной. Прежде чем запереться внутри, она засекает возникшую следом посетительницу с короткой блондинистой прической и в черной джинсовой куртке. Та приближается к зеркалу у раковины и начинает прихорашиваться. На спине ее куртки красуется стилизованное изображение красно-белого яблока, разрезанного пополам по вертикали.

Только теперь Мира решает снять очки. Упомянутый квадрат кафеля над унитазом обнаруживается сразу – быстрее, чем у одного молодого мафиозо, нашаривавшего похожим образом спрятанный револьвер в каноническом фильме почти столетней давности. Плитка с тихим сухим скрипом поддается под напором ладони, и в стене открывается компактная ниша. Сняв плитку и аккуратно разместив ее на крышке унитаза, Мира просовывает руку в тайничок и нащупывает сверток размером с карманную книгу. В нем, по условиям сделки, должна находиться упаковка кэш-чеков на изрядную сумму – плата заказчика за доставленный товар.

Молодая женщина вынимает из ячейки пояса кэш-сканер и, активировав его, проводит со всех сторон по свертку. Дисплей устройства начинает моргать синим огоньком, означающим подтверждение подлинности чеков внутри упаковки и отсутствие в ней отслеживающих жучков. Отлично, можно убрать сверток и сканер по карманам пояса и перейти к заключительной стадии обмена – упаковать товар в тот же тайник. Мира достает из внутреннего кармана куртки обернутую искусственной кожей коробочку, с полчаса назад, как и маячок, незаметно переданную ей Мистером Куато. Коробочка отправляется в нишу и плотно закрывается плиткой.

Миссия в «Алме» еще не завершена, но внутреннее напряжение, терзавшее Миру с самого прибытия в небоскреб, заметно снижается. Ведь осталось только известить Куато, договориться с ним о встрече, на которой он получит кэш и отдаст исполнительнице ее гонорар. В голову байквумен невольно лезут приятные образы – вещи и услуги, которые она может приобрести на причитающиеся ей немалые деньги. Можно и нужно потратить их на апгрейд сторедж-блока, чтобы расширить библиотеку медиафайлов, на обновление рабочего инструментария и гардероба, на дальнюю поездку... А еще обязательно устроить добротный ужин в ретростиле, с вином, свечами и саундтреками к хорошим фильмам, пригласив в гости Атабоя, который знает много разных историй и охотно ими делится.

В тот момент, когда перед ее глазами мелькают картины приятного времяпровождения, на миг-другой в дамское помещение врывается музыка из холла: кто-то вошел внутрь. Стук каблуков по кафельной плитке. Их обладательница молча останавливается напротив первой кабинки. Мира прижимается спиной к боковой стенке, и тут же что-то тяжело бухает в дверь. Следом доносятся звук удара и короткий женский вскрик. О пол звякает что-то увесистое и металлическое.

Мира слышит возню, и, решившись резко распахнуть дверь, лицезреет схватку. Дама с яблоком на джинсовой куртке сцепилась с высокой костистой женщиной, которой пару минут назад в помещении не было. Позади маячит еще одна, более приземистой комплекции, и она явно заодно с костистой. Движение приземистой к валяющемуся на полу пистолету с ходу уловлено Мирой. Ее инстинкты срабатывают в доли секунды. Носком ботинка она отпихивает оружие в сторону до того, как оно оказывается в руках второй женщины. Одновременно Мира наносит ей сокрушительный удар коленом в челюсть, и та отлетает к одной из раковин. С ее головы на пол соскальзывает парик. Приземистая оказывается замаскированной под женщину мужчиной. Но удивляться этому некогда. Мужчина пытается подняться и тут же получает от Миры щедрый пинок в живот. В этот момент джинсовая блонди дает отпор своей противнице, профессиональным тычком посылая ее в сторону зеркала. Еще мгновение, и Мира со сжатым в руке биноклем уже рядом с женской схваткой. Превращенный в грозное орудие, бинокль с размаха опускается в район виска костистой, заставляя ее рухнуть набок. Мира и блондинка глядят друг на друга, и последняя выдыхает:

– Надо уходить!

– Кто ты? – спрашивает Мира, продолжая сжимать в кулаке бинокль.

– Потом объясню. Я на твой стороне. Бежим отсюда!

Джинсовая блонди подбирает пистолет, и они спешно вываливаются из помещения. Отчаянно стараясь не выделяться на общем фоне курсирующих туда-сюда людей, они устремляются прочь из холла А корпуса «Тау». Сиюминутной погони не наблюдается, но Мира понимает: это означает лишь то, что у беглянок имеется небольшой запас времени, и его необходимо использовать с максимальной эффективностью. Но как и куда бежать, если все выходы из «Алмы» наверняка будут перекрыты, прежде чем спонтанные союзницы спустятся на нижний уровень комплекса?

– Отсюда только один путь, – блондинка упреждает вопрос, словно прочтя мысли Миры. – На самый верх и оттуда на флайборде.

– Что?! Это сумасшествие!

– Еще какое, – усмехается джинсовая.

И добавляет, что летающие доски готовы: они припрятаны на одном из самых верхних ярусов сервисно-технического модуля, откуда рукой подать до крыши небоскреба.

– Нас уже ищут? – спрашивает Мира, переведя дух в лифте, ползущем в поднебесье.

– Разумеется. Вопрос не в этом. А в том, с кем из ищущих мы столкнемся раньше – с охраной «Алмы», ребятами из «Кроссфронта» или... с теми.

– С теми?

– С теми, кто уже успел напасть.

– Кто они? Что им было нужно?

– Они собирались отнять у тебя кэш и оставить один на один с обманутым заказчиком. Который не любит шутить.

– Почему обманутым?

– Потому что товар – фальшивка.

– Кто их подослал?

– Мистер Куато.

Мира замирает, одаривает спутницу гневно-недоверчивым взглядом.

– Откуда такие сведения?

– Я курировала тех двоих из туалета.

Взгляд Миры делается еще более жестким и подозрительным.

– И с чего ты решила мне помочь?

– На самом деле, мы обе помогли друг другу, согласись.

– Но зачем тебе это было нужно?

Вместо ответа блондинка жестом заставляет спутницу замолчать. Что-то в кабине звякает, створки мягко распахиваются. Лифт доехал до нужного уровня. Все корпуса здесь заканчиваются, внутренняя площадь комплекса заметно сужается и дальше тянутся лишь пространства сервисно-технического модуля. Здесь мрачно, безлюдно и стерильно. Поблизости никого не видно. Джинсовая указывает на неприметную дверь в конце узкого коридора, беглянки бросаются к ней. Блонди уверенно отворяет замок, приложив к нему ладонь с небольшим характерным шрамом от имплантированной под кожу микрокарты доступа. За дверью темно, но она моментально ориентируется и, исчезнув в темноте, полминуты спустя возвращается с двумя флайбордами и силиконовыми масками.

– Маски пригодятся там внизу, на улицах, – поясняет блондинка.

– У тебя доступ в закрытые зоны, – оторопело констатирует Мира. В ее уме копошится смутная догадка. – Скажи мне, а ты не...

– Без сомнения, наше несанкционированное пребывание здесь, – перебивает спутница, – замечено службой безопасности. Наверняка сюда уже отправлена вооруженная группа. Поэтому мы должны спешить.

Они пускаются бегом по проходу с перегоревшей флуоресцентной лампой на потолке, сворачивают за угол и натыкаются на небольшую металлическую спиральную лестницу, ввинчивающуюся в люк в потолке. На люке болтается громоздкий старомодный замок – спутница Миры не менее старомодно палит в него из пистолета. Замок отваливается, люк со скрипом уступает толчку, и менее чем через полминуты беглянки стоят во весь рост на самом верхнем уровне комплекса.

Вокруг царит мрак, наполненный ветром, который уносит обрывки пара, исторгаемые похожей на тумбу воздухоочистительной конструкцией, вращающейся неподалеку с глухим гудением, и разбавленный неоновым светом, матово льющимся со стороны исполинских букв ALMA на краю крыши. С изнанки буквы видятся как в зеркальном отражении, частично заслоненные мощными подпорками. Надпись грязна от газов, птичьих испражнений и кислотных дождей. Свет от нее то и дело на доли секунды тяжко притухает: что-то явно барахлит в его потрохах из металла, пластика, стекла и проводов.

Участок между буквами и служебным выходом на крышу занят транспортной площадкой, на которой раскинул титановые крылья летательный аппарат. В машине нетрудно узнать самолет с вертикальным взлетом – такие регулярно курсируют над городом, используемые для нужд элиты. Отсутствие на месте экипажа и обслуживающего персонала облегчает беглянкам задачу спокойно подготовиться к полету. Мира с ужасом говорит, что не умеет управлять флайбордом, но спутница успокаивает ее.

– Надо лишь вставить ноги вот в эти пазы и нажатием кнопки манипулятора, – блондинка указывает на продолговатую раму с ручками, прикрепленную к основанию устройства, – запустить гравитационный балансировщик. Это механизм обеспечения равновесия доски, он значительно упрощает жизнь флайбордисту.

Это не слишком ободряет, идея спуска на летающей доске с почти стопятидесятиэтажной высоты по-прежнему выглядит безумием. Но другой возможности свободно покинуть гигантское здание, осознает Мира, сейчас не существует.

– У меня внизу остался байк, – сообщает она.

– С системой самоуничтожения?

– Да, стоит на таймере. Через... – Мира поднимает к глазам смарт-часы, – четырнадцать минут механизм автоматически сработает, и...

Джинсовая блонди понимающе кивает, потом переключается обратно на флайборды. Проходит пара минут, и доски готовы к полету с пологим снижением – на сотни метров вниз и еще на большее расстояние вперед, подальше от комплекса «Алма». На крыше по-прежнему никого нет, кроме стихийного женского тандема. Они предоставлены сами себе. Мира трогает спутницу за плечо. Та оборачивается, и только сейчас Мира обращает внимание на то, что между ними немало общего – примерно один возраст, изящное, но не хрупкое телосложение, правильные черты лица.

– Так зачем ты все-таки мне помогаешь, раз твоей задачей было причинить мне вред?

– Да, было, – соглашается блонди. – Я передумала исполнять указание Куато.

– Почему? Это как-то связано с Куато? Или со мной?

– С самим указанием. Куато планировал обмануть партнеров и свалить вину на курьера. То есть на тебя. Я в какой-то момент поняла, что не могу позволить этому случиться.

– Я должна тебе верить?

– Не мне. Поверь собственным глазам, логике и интуиции. Полагаю, их не затмили чувства.

– О каких чувствах ты говоришь?

– Думаю, ты знаешь, о каких.

Впервые Мира видит улыбку незнакомки. Спокойная, чуть грустная на поверхности, еще более печальная в глубине, где определенно прячутся еще более тяжелые разочарования, но чистая и умная. Они замирают в молчании, время будто тоже замирает, и лишь сбоку в нескольких шагах пыхтит и вращается, то и дело исторгая клубы пара, тумбообразная штуковина, впереди же разверзается темная, пульсирующая гипнотическими световыми вспышками урбанистическая бездна. Блондинка поднимает флайборд в руках и молча указывает на него глазами. Мира улыбается в ответ и поднимает свою летающую доску. Вынимает темные очки, водружает на переносицу:

– Что ж, давай убираться.

Убраться, однако же, удалось только одной из них, и совсем иным, чем было задумано, способом. Когда они готовились к прыжку, монотонность звукового фона крыши разорвали автоматные выстрелы. Очевидно, сообразила Мира, это бойцы службы безопасности комплекса, выскочившие из основного выхода. Стало быть, группа силового реагирования «Алмы» опередила ребят, связанных с обществом «Луч Востока» или, вернее, «Кроссфронтом». Джинсовая сразу оказалась сражена очередью.

Мира бросается на помощь и увлекает блондинку из зоны обстрела за тумбу, вращающуюся с невозмутимым пыхтением. В отчаянии она обнимает раненую. Рисунок яблока на ее куртке окрашивается в багровое, кровь пачкает рубашку под плащом Миры. Клочья пара вырываются из воздухоочистительной конструкции, обдают два женских силуэта, вычерченных на полотне ночи, облитом матовым светом вывески небоскреба, и уносятся прочь, смешиваясь со смогом и оставляя беглянок во всей беззащитности.

– Спасайся! – с трудом произносит блонди.

В ее глазах – тени и блики стремительно приближающейся смерти, хотя она спокойна. Мира понимает, что джинсовую спутницу уже ничто не спасет. Она запахивает полы плаща и берется за флайборд, когда доска жалобно крякает от врезавшейся в нее пули. В смятении молодая женщина таращится на дырки в устройстве. Нажав несколько раз кнопку манипулятора, она убеждается, что флайборд безнадежно поврежден и к эксплуатации более не пригоден.

Одновременно она слышит приближающиеся голоса и новые выстрелы. Становится ясно, что у нее остаются считанные секунды, чтобы избежать участи погибшей незнакомки. Затравленной лисой Мира кидается к самолету, благодаря отчаянному кувырку чудом избегая прямого попадания. Два заряда, выпущенные ею в ответ из пистолета блондинки, ненадолго сдерживают стрелков, а спустя миг еще один выстрел в упор в боковую дверь самолета позволяет проникнуть в кабину пилота.

Моментально-рефлекторный расчет срабатывает: атакующие бойцы в состоянии замешательства, они не готовы вот так сразу расстреливать дорогостоящий летательный аппарат. Вражеская заминка дает Мире драгоценное время, которое она использует, чтобы пристегнуться в кресле пилота и отыскать рычаг запуска катапультирования. Сделав глубокий вдох, она изо всех сил тянет на себя рычаг. Что-то под ней вздрагивает, вверху с шумом отскакивает в сторону фрагмент кабины, высвобождая отверстие для выброса. Спустя миг могучая невидимая сила, вырвав кресло из состояния покоя, несет вместе с беглянкой ввысь на бешеной скорости. Мир вокруг смазывается, превращается в плотную, бьющую по ушам, глазам и легким мешанину осязаемой тьмы и аэродинамического давления, вжимающего женское тело в кресло. Катапультировавшаяся на грани потери сознания от подступившей дурноты, но через несколько секунд предощущение обморока отступает.

Сначала в поле зрения Миры преобладает мутная пустота, но немного погодя она на миг вылетает за границу густого смога в прозрачное, невозмутимое звездное небо с эллиптическим яблоком луны, выглядывающим из скопления облаков далеко на востоке. Непроизвольный крик рвется из ее легких, покуда крыша небоскреба, сам небоскреб, а после и район местонахождения небоскреба уносятся по синусоиде, оставаясь сначала далеко внизу, потом, по достижении наивысшей точки подъема и перехода ее в линию падения, – просто далеко позади. Парусом старинного галеона гулко раскрывается парашют, остатки крика покидают горло, как последние ручейки воды изливаются из перевернутого кувшина, дыхание восстанавливается. Пульсирующий внизу город начинает плавно приближаться.

Посадка получается мягче и чище, чем Мира ожидает. И что не менее важно, происходит в не самом оживленном закоулке соседнего с местоположением «Алмы» района. Молодая женщина выбирается из складок парашюта, бросает его прямо на улице и, успев удивиться, как с лица не слетели очки, в отличие от пистолета, выпавшего на каком-то этапе полета, ныряет в кстати подворачивающуюся подземку с путями, что разбегаются в разные стороны, как древние катакомбы. Быстрый перехват отчаянной байквумен охране и полицейским не удался, поскольку та стремительно преодолела с полдюжины километров по направлению от исполинского комплекса. Но сомневаться в том, что враг сориентируется, вычислит маршрут побега с помощью барражирующих вокруг дронов и по уличным камерам наблюдения, и погоня не заставит себя долго ждать, не приходилось. Чтобы перехитрить систему распознавания лиц, она вынимает из ячейки пояса силиконовую маску и натягивает на голову, предварительно снова убрав в карман темные очки.

Про любимый электробайк, разумеется, теперь можно забыть. С болью в сердце Мира представляет в деталях, как прекрасную колесную машину охватывают языки пламени, и она разваливается на куски до того, как огонь успевают погасить. Никто из оказавшихся в это время на парковке не пострадает, если не подойдет слишком близко, ведь самоуничтожение проходит без акцентированного взрыва. Выявить владельца транспортного средства по сгоревшим остаткам будет немногим легче, чем восстановить ушедший в небытие сорт яблок, коим в далекие времена славился город.

Пока на стоянке неподалеку от архитектурного Левифана догорает байк, его владелица резвым шагом следует в сторону ночного клуба «Синтенгрион» – именно здесь она с удивившей ее саму решительностью назначает встречу. Связавшись на ходу с Куато по коннектору, она кратко ставит абонента перед фактом, что будет ждать его в клубе с деньгами. Мужчине ничего не остается, как подтвердить, что он явится в означенный пункт в течение часа. «Синтенгрион» – очень людное и шумное место, расположенное в обширной подвальной части одного из знаковых высотных зданий города. Мира на дух его не переносит, но именно здесь есть возможность смешаться с толпой, а это лучшее, что пока может сделать беглянка. Она спускается по круто уходящей под землю каменной лестнице и после либерального фейс-контроля – охранникам плевать на маску посетительницы – оказывается внутри.

Клуб встречает стандартным шумом поднятых на максимальный уровень басов и синтетических звуковых ритмов, а в их сердцевине вибрируют возгласы, хохот и болтовня посетителей. В туалете молодая женщина стягивает маску и снова надевает очки, затем выходит, плюхается на диван за свободным столом, вызывает по вмонтированной стойке связи официанта и заказывает медовый коктейль. Не из настоящего меда, разумеется: уже не одно десятилетие, как в задыхающейся от продуктов антропоцена природе практически не осталось пчел. Программы же по их клонированию традиционно вязнут в тенетах коррупции, как и всякая общественно полезная инициатива.

В беснующихся лучах голографического шоу и разноцветных вспышках софитов бокал с золотистой жидкостью выглядит то магическим снадобьем, дающим необыкновенную силу, то жутким ядом, способным превратить любого, кто осушит его, в кошмарного мутанта. Адреналиновая дрожь, в котором Мира пребывает с самого начала куролесицы в «Алме», продолжает острыми крючьями раздирать ее изнутри. Голова гудит. Молодая женщина машинально берет салфетку, достает из пояса аквалазерную ручку, и нервно сжимающие ее пальцы сами собой выводят концентрические круги.

Вновь и вновь, как на ускоренной прокрутке видеофайла, в мозгу воспроизводятся события вечера. Время от времени она жмет на паузу, силясь всмотреться в стоп-кадр и разобраться в его подоплеке. Что произошло? Обмен товара – или того, что за него выдавалось? – на деньги прошел гладко. Дама в джинсовой куртке, чья гибель задела Миру гораздо сильнее, чем может тронуть трагедия незнакомого человека, успела дать понять, что Куато подсунул партнерам фальшивку и вдобавок подослал людей не то устранить своего курьера, не то грубо подставить. Возможно ли такое?.. Если да, надо ли было оставлять в тайнике товар и забирать кэш? Стоит ли верить блондинке? Верить или не верить – в любом случае уже посмертно... Мысли клокочут, путаются, как заплетающиеся ноги пьяницы, и не желают выстраиваться в организованный ряд. Пойманными в силки птицами они рвутся и трепещут в такт вновь бешено заколотившемуся сердцу. Опустив глаза, Мира видит среди выведенных на салфетке кругов схематично изображенное яблоко, перерезанное вертикальной линией.

Она решает принять микродозу успокаивающего из находящегося при себе убойного препарата. Одна таблетка вызывает нечто среднее между эффектом снотворного и паралитика, а ее крупинка, принятая внутрь, оказывает расслабляюще-стабилизирующее действие на нервную и сердечно-сосудистую системы. Молодая женщина выуживает из ячейки пояса пузырек, вытряхивает на ладонь одну таблетку, аккуратно скребет ложечкой по ее глянцевитой поверхности. Белесая пыльца, похожая на микроскопическую сахарную пудру, осыпается в бокал.

Аптекарскую манипуляцию обрывает грубый толчок в плечо. Оказавшийся между рядами столиков парень с ирокезом на макушке и влажно-пластмассовыми глазами, очевидно, слишком одурманен употребленным допингом, чтобы сохранить равновесие после контакта с курсировавшим мимо официантом. Заваливаясь набок, он задевает Миру так, что таблетка вместе с ложкой срывается в бокал.

– Черт бы тебя подрал, гребаный барфлай!

Словечко из старого американского кино по старой американской книжке выскочило как-то само собой. Выругавшись, но оказавшись не услышанной в шуме, Мира выдыхает и возвращает внимание к бокалу. Извлекает из него ложку, салфеткой смахивает со стола мелкие брызги. Потом она поднимает глаза от прозрачной, слегка замутившейся жидкости, и вздрагивает. Напротив нее за столиком сидит, словно материализовавшийся из ниоткуда, Мистер Куато. Его лицо в ядовитом освещении «Синтенгриона» похоже на обработанный гранит – бледно-красивое и отчужденное.

– Малышка, ты в норме? – спрашивает он.

– Видимо, да, раз сумела добраться сюда.

– Деньги с собой?

Мира достает из пояса неразвернутый пакет кэша, вскрывает его, без церемоний вынимает четыре тонкие, твердые, как стальные пластины, карты.

– Сразу беру свою долю, – поясняет она, кладя остальные деньги на стол и прикрывая их помятой брошюрой общества тотального духовного возрождения «Луч Востока».

Пальцами с полированными ногтями Куато сгребает добычу. Он бегло оглядывает вознаграждение, быстро проверяет его подлинность кэш-сканером, после чего прячет в поясную сумку из кожи клонированной саламандры. Его взгляд встречается со взглядом соратницы. Вытянув поверх стола мускулистую руку, он проводит тыльной стороной ладони по щеке Миры. Она ощущает холодок его пальцев и исходящий от них едва уловимый запах сингапурского парфюма. Солидный, манящий аромат с вклинивающейся почти незаметной, но смущающей ноткой – хорошо знакомая Мире, она сладковата и всегда вызывала у нее ассоциации с дыханием ветерка, на пути которого случайно оказался начавший разлагаться труп. Наваждение тотчас исчезало, но при всей эфемерности его след сохранялся в обонятельной памяти, подобно темно-красному пятнышку, отпечатывающемуся на сетчатке глаза после воздействия яркого света.

– Тебе досталось, да? – в голосе Куато слышны сочувствие и нежность.

Мира чувствует подступившую слабость. Интонация так похожа на ту, что наполняла их разговоры месяцы назад. Однако что-то с периферии разума вдруг яростно одергивает ее: сантименты сейчас абсолютно неуместны.

– Это точно. Пришлось отбиваться от непонятных личностей, уворачиваться от пуль охраны и улетать куда подальше с крыши.

Гранитное лицо Куато претерпевает мимическую эволюцию:

– Улетать?

– Да. Как в одном древнем фильме – путем катапультирования из статичного самолета. Хотя поначалу мы собирались использовать флайборды.

– Мы?

– Мне кое-кто пришел на помощь. Неожиданно. До того, как на меня успели напасть.

– Вот как. И что за помощник?

– Одна невесть откуда взявшаяся девица.

Куато чуть заметно напрягается, но молниеносно скрывает замешательство.

– Кто она?

– Это я у тебя хотела бы спросить. Кто ее отправил? Почему она знала, что мне понадобится помощь?

– На все эти вопросы у меня один ответ – понятия не имею.

– Странно, – нахмуривается Мира. – По плану все было не так.

– Планы не всегда реализуются идеально. Главное, товар передан и кэш за него получен.

Мужчина хлопает себя по карману и придает лицу глупо-довольный вид.

– Она погибла, – говорит Мира.

Куато замечает рисунок яблока на салфетке и впивается глазами в соратницу.

– А тебе удалось спастись.

– Это была Лана?

В лице Куато что-то слегка вздрагивает.

– Ну, скорее, я должен спросить это у тебя.

– Мы так и не познакомились. Сначала было не до того, а после стало поздно.

– Прискорбно.

Равнодушие в голосе Куато кажется правдоподобным. Он тянется вперед, чтобы еще раз провести по щеке Миры, но она отклоняется – плавно и в то же время решительно. Ладонь Куато сиротливо замирает в пустоте над столом, ни дать ни взять вождистский монумент в духе двадцатого столетия. Кажется, один такой стоял неподалеку от гостиницы – предшественницы «Алмы».

– Я бы хотела знать, что за товар я доставила.

Куато отвечает не сразу. Его рука медленно возвращается на место, словно морской хищник, ретирующийся в нору после неудачного броска.

– Это вещество, которое именуется субстратом.

– Для чего же он нужен, этот субстрат? – допытывается молодая женщина.

– Нам с тобой достаточно знать, что это дефицитный сырьевой наполнитель для одного важного устройства.

– Какого устройства?

– Все, что мне известно – это некое техническое новшество. Как оно будет работать, не знаю. Но с ним наша борьба станет намного эффективнее. Оно позволит изменить ситуацию в нашу пользу.

Глаза Миры под темными очками, по поверхности которых скачут блики светового шоу, сужаются.

– Ты ведь не передавал мне субстрат. В той упаковке было что-то другое. Подделка. Почему?

Мистер Куато не пытается отрицать. Его лицо поскучнело, во взгляде – бездонная пропасть.

– Поверь, так было нужно, – сухо говорит он.

Он прячет руки под столом. Чтобы не выдать свою нервозность, решает Мира. Ей становится ясно, что разговор подошел к концу и теперь нужно поскорее уносить ноги из клуба и той части города, где он расположен.

– Меня будут искать, – заключает она.

– Как и меня. Ничего нового. Мы знали, на что идем.

– Куда мне лучше исчезнуть?

В глазах Куато вдруг отсвечивает напряжение – не столько умственное, сколько моральное. Мире кажется даже, что это страдание. Но потом, как мокрое пятно на упавшем в лужу полотнище, в граните проступает кривая улыбка:

– Полагаю, в этом нет необходимости.

– О чем ты?

Мира невольно приподнимается, увидев что-то угрожающее во взгляде и позе собеседника. И особенно – в положении его рук под столом.

– Твоя миссия завершена, малышка. Ты больше не в игре, – произносит Куато металлическим голосом и спускает курок.

Пистолет в его руке оснащен глушителем, но при шуме, до краев заполняющем клуб, выстрел все равно вряд ли мог быть услышан и без этого излюбленного приспособления киллеров. Мира с удивлением чувствует, как живот что-то обожгло, оседает обратно на диван. Она соскальзывает вбок, очки, задев дужкой кожаную спинку дивана, съезжают с переносицы. Перед ее глазами возникает лицо Куато. Теперь оно исполнено сожаления, и эта его эмоция не выглядит фальшивой.

– Прости, очень не хотелось делать это, малышка, – говорит мужчина на ухо Мире. – Просто в обстоятельствах, в которых я оказался, у меня не осталось выбора.

Темные очки неприкаянно валяются на искусственной коже дивана отдельно от хозяйки. Она отрешенно глядит перед собой.

– Это была Лана.

– Тише, спокойно. Просто полежи тут, за тобой скоро придут. Быть может, ты даже выкарабкаешься. И захочешь встретиться. Правда, очень в этом сомневаюсь.

– В чем именно? – она с усилием поворачивает голову и снова видит бездонную пропасть в каменном взоре Куато.

– В том, что выкарабкаешься.

Куато запечатлевает на губах своей жертвы поцелуй, почти не отличающийся от тех, что он дарил ей в пору их близости. И вдобавок все-таки делает это в последний раз – проводит ладонью по ее щеке. Мужчина не замечает, что по второй щеке Миры скатывается слеза. Он выпрямляется, подбирается, оглядывается по сторонам и бросает отсутствующий взгляд на полупустой столик. Его рука машинально тянется к нетронутому бокалу, ароматный медовый коктейль залпом опрокидывается в рот. Вытерев губы салфеткой и вернув бокал на место, Куато в сполохах неонового огня удаляется прочь. Минует забитую танцплощадку с парочкой извивающихся полуголых девиц на возвышении, и шагает прямиком к выходу из «Синтенгриона».

Мира собирает силы в кулак и медленно поднимается с дивана. Очки оказываются под ней и ломаются с жалобным хрустом. Боль в районе брюшной полости зверская, но не та боль, что причинена смертельным ранением. Молодая женщина догадывается, что от глубокого проникновения свинца в плоть ее что-то уберегло, приняв выстрел на себя. Она нащупывает снаружи одного из передних карманов пояса пулевое отверстие, а внутри – осколки фигурки футболиста.

– Ну, вот, команда все еще не в сборе, – бормочет Мира себе под нос.

Поглядев на отнятую от живота руку, она видит кровь на ладони. В полумраке клуба кровь отражает пляску цветных огней и бликов голографического шоу. Той же окровавленной рукой Мира окончательно крушит поврежденные очки и встает на ноги. По дороге к выходу она замечает перебравшего барфлая – тот в одиночку заснул за столом неподалеку с уткнутым в согнутые локти лицом, ирокез наполовину пропитался соусом из тарелки. Подумав мгновение, она достает одну кэш-карту и подкладывает ее спящему.

– Извини, что обозвала. Это тебе, приятель. Приличная сумма, между прочим.

Превозмогая боль, она набирает на коннекторе сообщение знакомому медику, прося о срочной помощи и обещая расплатиться твердым кэшем. Медик опытный, знает толк в конспирации, собаку съел на оказании теневых услуг. Он в два счета разберется с ее ранением, и Мира быстро вернется к привычным кондициям. И это еще не самый серьезный сюрприз для Мистера Куато.

А он не мог уйти далеко. Никаких шансов, только если его кто-нибудь не транспортирует. Нужно настичь его раньше, чем это произойдет. Сейчас он, должно быть, еще меряет широкими шагами улицу или подземку, лавирует в людском потоке, статный и плечистый, минует залитые неоновым светом здания с голографической рекламой, отражается в бликующих стеклах витрин. Как живо представляет себе молодая женщина, он то на мгновение-другое готическим призраком пропадает в тенях проносящихся мимо омникаров и электробусов, то ныряет в похожие на тяжелое дыхание подземного хтонического монстра клубы пара, извергаемые теплотрассами. И движение его неуклонно замедляется.

Несмотря на боль, Мира выслеживает и настигает Куато в трех кварталах от «Синтенгриона». Его ноги перестали слушаться под неумолимым действием препарата. На грани отключки, он в изнеможении привалился к спинке уличной скамьи. Вероятно, догадался, что произошло, но принять каких-либо мер уже не может.

Вокруг туда-сюда снуют горожане, не обращая внимания на мужчину и подошедшую к нему даму, то и дело прикладывающую руку к животу. Со стороны это выглядит как встреча симпатичной молодой пары, но обоим будто бы нездоровится. Так оно, в сущности, и есть. Мира спокойно вынимает из слабеющих пальцев Куато коннектор, по которому тот безуспешно пытается с кем-то связаться.

– Но... к-к-как?..

У теряющего сознание Куато нет сил не только на то, чтобы извлечь пистолет, но хотя бы на то, чтобы сказать что-нибудь членораздельное. Тумана, властно окутывающего его мозг, не разогнать.

– Похоже, мы увиделись гораздо раньше, чем ты предполагал, – негромко говорит Мира на ухо мужчине.

Она всовывает активированный маячок в его карман, рядом со свертком кэш-карт, к которому не прикасается. Туда же отправляется смятая брошюра от очкастого толстяка из холла А корпуса «Тау» исполинского циклопического комплекса «Алма». В ее глазах, от которых пытается, но тщетно, не отрывать своих глаз засыпающий Куат Бек, вздрагивает нечто, похожее на жалость. Мира смахивает слезы, пробившие стену ее самообладания, наклоняется и целует в лоб бывшего – а, может, и не бывшего, она и сама по-прежнему не может понять – возлюбленного.

– Не так я себе все представляла. Спи. Тебе предстоит сон. Большой сон. А мне пора. Дальше – без тебя. Теперь сомнений нет. Прощай.

Она набирает на коннекторе Куато экстренный вызов полиции. Когда на другом конце линии откликаются, гаджет уже покоится во внутреннем кармане куртки хозяина, а на своем коннекторе Мира читает ответное сообщение медика, готового принять раненую. Через несколько минут сюда, к скамейке с погруженным в сон-морок авторитетом антиправительственного подполья, нагрянет вооруженный до зубов отряд службы безопасности – если его не опередят обманутые люди группировки, прикрывающейся нелепой вывеской «Луч Востока».

Удаляясь, молодая женщина набирает еще один номер.

– Атабой, это я... Простите, что поздно... У меня к вам огромная просьба. Я какое-то время не смогу вернуться домой. Буду вам крайне признательна, если вы позаботитесь о Люкси. В холодильнике для него полно еды. Потом я компенсирую вам все ваши беспокойства.

– Никаких проблем, дочка, – голос соседа-аксакала в динамике гаджета необычно бодрый для ночного часа. – Береги себя.

– Спасибо, Атабой. Я попозже сброшу вам по шифрованному каналу код для входа в квартиру.

Она отключается, не сбавляя шага. До того, как исчезнуть в подземном переходе, Мира бросает взгляд на смарт-часы. Ее силы на исходе. Ей больно как никогда. Но она знает, что успеет попасть туда, где ее не смогут найти.