День 23. Скарлетт
30
Я сижу на заднем сиденье машины и смотрю, как мама рыдает у могилы Энн. Папа прижимает ее к себе, закрывая от всего мира. Она заходится еще сильнее, ее плач отдается болью в сердце. Вокруг черные костюмы и платья. Я не знаю этих людей. Я даже не знаю, кто я сама теперь.
Перед глазами все расплывается. Чувствую, как подкатывает новая волна слез. Снова. Я проревела весь прошлый день и всю ночь не в силах остановиться. Кто бы мог подумать, что в одном человеке может уместиться столько слез?
Потираю глаза и всматриваюсь в мужчину, силуэт которого появляется вдали. На нем потертые джинсы и темный джемпер. Черные длинноватые волосы, как всегда, торчат в разные стороны. В его руках красные камелии. Ричард Бэрлоу? Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть получше. Это определенно он.
Писатель не подходит близко. Он никому ничего не говорит и не скажет. Он просто стоит. Выжидает. Он спокоен, его ничем не проймешь. Но время от времени что-то меняется в его лице. Оно подрагивает и белеет все сильнее. Когда толпа постепенно редеет, а Энн остается под фунтами земли, Бэрлоу кивает сам себе. Он приближается к серому надгробью и кладет цветы рядом. Он проводит у могилы несколько минут в задумчивом молчании, а потом медленно поворачивается на сто восемьдесят градусов и направляется к моей машине.
Я вздрагиваю и отвожу взгляд. Мне стыдно, что я так и не нашла в себе сил выйти? Что я подглядывала? Что не смогла помочь Энн? Нет. Мне страшно. Я даже сама не знаю почему.
Стук в окно. Смотрю невидящим взглядом на исчерченные линиями ладони. Проходит несколько секунд, прежде чем я поднимаю глаза. Бэрлоу не видит меня через тонированное стекло, но больше не стучит. Он облокачивается на переднюю дверцу и ждет. Я выплываю на подкашивающихся ногах из машины и становлюсь рядом, повторяя его позу.
– Я никогда не сталкивалась со смертью раньше. В фильмах это выглядит трагично, но как-то... величественно, таинственно, что ли. На самом деле это сумасшествие.
– Это жизнь, – говорит Бэрлоу и немного задумывается, – ее последняя стадия.
– Не думала, что вы придете, – признаюсь я тихо.
– А вот я знал, что ты будешь здесь, – он переводит взгляд на меня.
– Я ужасно себя чувствую.
Он кивает.
– Добро пожаловать в мой мир.
– Вы принесли камелии.
– Энн сказала, что «Планета красной камелии» – ее любимая книга.
Я морщусь.
– Я думала, – голос срывается, – думала, вы злитесь на меня за то, что я втянула вас в это.
– Злился, – он смотрит вдаль.
– Что же изменилось?
– Этой ночью я написал целую страницу. Мою первую страницу после пятилетнего перерыва. До этого я и строчки выдавить не мог, да и не хотел. Это что-то да значит... Мне снова есть что сказать этому миру.
– О чем она?
Он вскидывает брови.
– Эта страница...
– Не могу сказать.
– «Не могу сказать» ответил он тихо и качнул головой, – беззлобно поддразниваю его я.
Он переводит на меня взгляд и, прищуриваясь, приподнимает подбородок.
– Я хочу кое-что сказать, Пеони Прайс. Я видел много людей: молодых и старых, здоровых и больных, богатых и бедных – большинство из них позорные представители человеческого рода, мешанина неоправданных амбиций и жажды наживы. Все они не обладают очень важной вещью – критическим мышлением, и вообще каким-либо мышлением. Ты будешь встречать таких людей всю жизнь, сколько бы лет тебе ни было... Не скажу, что ты среди всего этого бриллиант или неограненный алмаз, но за последние дни я все же увидел определенный отблеск... И это немало.
– И что это значит?
– Ты странновата, Пеони с «о» в середине, но не глупа. Я сказал, что хотел, а что делать с этой информацией дальше – можешь решать сама.
Он отталкивается от машины.
– Вы не говнюк, – говорю я, заставляя его остановиться. – Может, вы бы и хотели им быть, потому что так легче жить, но не стоит обманывать себя. Знаете, я прочитала вашу книгу, и хоть я разозлилась из-за концовки, да и в целом немного понимаю в литературе, но, думаю, вам определенно стоит продолжать. Ваша жена не была бы против, наоборот, она хотела, чтобы вы писали, потому что это ваш способ выражать себя, показывать себя этому миру, а самое главное смиряться с ним. Эти книги не просто товар, не просто строчки и страницы, события которых переносят на экраны, – это вы.
Его рот трогает легкая улыбка.
– Ты готовила эту речь, да?
– Только вторую ее часть, – признаюсь я.
Начинает моросить. Бэрлоу поднимает взгляд к небу, а потом снова переводит на меня.
– Так что она все-таки выбрала? – интересуюсь я.
– Она?
– Скарлетт. Я много думаю об этом, и каждый раз злюсь, не зная, что случилось дальше.
– В фильме ведь есть концовка...
– Она не ваша, – парирую я.
– А ты как думаешь?
Я пожимаю плечами.
– Думаю, она забрала камелию. Этот мир был к ней слишком жесток, чтобы отступить из-за красивых обещаний.
– А вот я не знаю. Я написал так, не потому что я говнюк, а потому что понятия не имею, чем все закончится. Эта история появилась в моей голове случайно, а потом разрослась до огромной вселенной. Я думал, что ответ появится, когда я продвинусь к концу, но в конце герои окончательно вырвались из-под моей власти. Они стали людьми, настоящими, живыми существами, и скрыли от меня свои решения.
– Но это ведь ключевой момент.
– Я решил не обманывать себя и читателей, – объясняет он спокойно, – и дал каждому возможность выбирать самому.
Я задумываюсь. Означает ли мой выбор то, что я плохой человек? Означает ли он мою усталость от жизни? Означает ли он вообще что-то?
Бэрлоу прячет руки в карманы джинсов и направляется в ту сторону, откуда пришел.
– Может, скажете что-нибудь мудрое, прежде чем уйдете? – прошу я ему вслед. Мы оба понимаем, что больше не увидимся.
Он оборачивается. Его лукавый взгляд заставляет меня улыбнуться сквозь слезы.
– Что бы там ни было, помни: выбор может сказать о человеке больше, чем все остальное.
– Это ваша мысль?
– Нет! Джоан Роулинг[28], – отвечает он, уходя, и вскидывает кулак в воздух, словно говорит: «Все получится – действуй!».
Я киваю, а после несколько минут смотрю ему вслед. Смотрю до тех пор, пока он не исчезает из поля зрения.
[28] Британская писательница, наиболее известная как автор серии романов о Гарри Поттере