Девять
В комнату стали заходить первые аккорды. Мелодия наиграна на пианино медленным ритмом, потом пролетели три короткие ноты и повтор медленных позиций. Запел нежный и чисьый голос Шона:
"Am I asking all these questions for nothing? (Неужели я задаю свои вопросы в пустоту?) I'm wondering if anyone's there (Интересно, здесь есть кто-нибудь?)"
Его голос ложился ровно по нотам. Я прололжала вслушиваться, покачиваясь телом в такт.
"And I really need to be make a confession. (И я правда должен признаться). I hate to say that I'm a little bit scared. (Ненавижу говорить, что мне страшно).
Каждая строчка плыла медленно, но потом я открыла глаза и увидела, что все ребята столпились возде меня, ожидая реакции. Шон стоял ближе всех. Его глаза ничего не говорили, как прежде. Они просто ждали моих слов. С каких это пор мое мнение так ценится?
Песню прервали.
- Ну и как тебе? - спросил Клей с ярким британским акцентом.
- Я прослушала секунд тридцать, продолжайте. - Я повернулась обратно к монитору, но глаза закрывать уже не стала.
Песня была о потерянной душе, в ней пелось о непонимании самого себя, об изменениях. Говорилось, что люди приходят и уходят, что это нормально. Много смысла. И я очень горда, если ее написал сам Шон.
Я тоже пишу строчки время от времени, излагая свои мысли, но дальше, чем мой блокнот они не уходили.
- Очень здорово! - Тихо произнесла я. - Много смысла. Мне нравится музыка в стиле соул (soul с англ. - душа). Кто писал текст?
Шон поднял руку, и с расцветшей душой глядел на меня. Я уже могу понимать его мысли по взгляду, ведь он всегда смотрит на меня.
- Наконец-то услышала от тебя дельные мысли. Ты только в песнях такой загадочный и умный? - Проговорила я будто с наездом, позабыв о чудесной песни
- Пойдем выйдем? - спросил Шон. Видимо, я перегнула палку и он не хотел, чтобы это слышали его друзья. Он взял меня за логоть, будто я какой-то наказанный ребенок и вывел на балкон.
Здесь пляшут яркие лучи майского заката. Солнце отдает последнее тело перед тем, как зайти за горизонт.
- Почему ты такая? - Спросил Шон, положив руки на металлические перила. - Ты прямолинейна, без комплексов и стыда.
- Так это же хорошо, разве нет? - Ответила я, повторив его движение. Я смотрела на небо, а Шон смотрел на меня.
- Я никогда не видел таких людей. Никто не говорит свои мысли так прямо.
- А стоило бы. - перебила я.
- Элли. - Я вглянула на него.
Его волнистые темные волосы развивались от небольших порывов ветра, кожа буквально сияла, а веяло от него тем же самым приятным ароматом, что и вчера вечером.
- Да?
Мы разговаривали тихо, хотя это и не требовалось. Он приблизился ко мне и убрал руки от ограждения.
Было ясно, что он хочет поцеловать меня. Он не знает моей реакции, будто сомневается. Но ограничить себя в этом желании он тоде не хочет, поэтому продвигается еще ближе так, что мне тоже приходится пазвернуться к нему. Он берет прядь моих серебристых волос и заправляет за ухо.
- У меня получилось. - Мягко произнес он.
- Получилось что?
- Это заняло даже меньше, чем я предполагал.
О, нет. Святые отцы, ведь у него правда получилось влюбить меня в себя. Что я упутила? Теперь вся цель моей жизни повернулась в другую сторону. Шон повервнул ее.
Я начала чувтвовать это ускоренное биение сердца рядом с ним, адреналин; бабочки в животе и нервозность.
Не успела я подумать о том, что же ему ответить, как на балкон входит
Джей. Он коротко постучал по стеклянной дверце, хотя мог прекрасно видеть что тут у нас происходит. Скрип медной ручки и он уже здесь.
Лицо Джея изменилось с какого-то серьезного и озадаченного на яркую улыбку, но вовсе не неловкую.
Поняв о том, что подумал вошедший, я резко отошла от Шона.
- Упс... Неловко. - тянет Джей, обведя живописный закат одним взглядом.
- Чего тебе? - Застенчево спросил Шон. Ему стало неловко или даже смешно в каком-то смысле. Видимо всем захотелось повеселиться, а одна я не понимала этого.
- Я не хотел вас отвлекать, но, - Джейкоб взглянул на меня, - Элли, твой телефон просто разрывается, а мы не сообразили как выключить звук.
Это послужило отличной причиной удалиться с этого "мега-неловкого-балкона-с-красивущим-закатом".
В студии душно. Много запахов, но преобладает запах мужского ласьона с сильной отдушкой. Многие считают даже противным его, приторным, а я просто тащусь.
Колби так и сидел за своим рабочим столом, а я нацелилась на свой рюкзак, который прежде оставила на диване. Телефон и правда звенел во все дыры. Незнакомый номер.
- Да? - Сняла я.
- Элеонор! Ты где? Приходили родители твоей одноклассницы и сказали, что ты последняя, кто был в их доме перед тем, как крупная сумма пропала. Как ты это объяснишь? - Это мама. Она знает, что ее номер у меня заблокирован, поэтому и звонит с чужого.
- Серьезно? Вас это хоть как-то волнует? - спросила я. И да, конечно же я понимала, что с родителями так нельзя, нужно их уважать и бла-бла-бла.
- Волнует, дорогая моя! Еще как! Я понимаю, что тебе хочется свободы, но деньги воровать это уже слишком! Ты честно уже бесишь нас тут, - я вздохнула и приготовилась слушать длинные речи, - откуда в тебе эта ненависть к нам? Мы что, плохие родители? Твои вещи будут оставлены на даче. Хочешь жить вольной жизнью? Пожалуйста! Приедешь не в Уайт-Бэр-Лейк, а сразу туда и будешь жить где захочешь, тебе ведь скоро восемнадцать.
Воу. Таких неожиданных поворотов я не могла и представить. Сейчас я нахожусь в замешательстве. Возможно, я должна перезвонить, извиниться и вернуться, но я не буду этого делать. Я слишком долго ждала это. Теперь я буду жить в одиночестве, как и хотела, плыть по волнам и не заботиться не о чем.
Вот, что мне пришло в голову в первую секунду после разговора. А во вторую я услышала, что в небольшой коридорчик, где я стояла вошли и я обернулась.
Шон. Его лицо встревоженно. Возможно его добило мое замешательство.
- Кто.. Кто это был? Вернее, что-то случилось? - поинтересовался он.