начало конца.
День 1.
Сегодня, 21 марта в 11:00, я оказался в добровольном заточении на месяц.
Не то, что вы ожидали от личного дневника, правда? Но я выбрал свой путь, учитывая, что мне самому интереснен исход этого испытания. Не думаю, что это дастся мне сложно — я никогда не любил компании, а пустые места, где нет ни единой живой души, всегда привлекали меня.
Думаю, нам стоит познакомиться. Я — Итан Кэмпбелл, мне 19 и я студент-психолог.
Эта идея появилась у меня давно, когда я наблюдал за своими друзьями для одного из проектов моего университета. Несмотря на свою закрытость, мой круг общения достаточно большой — будучи постоянным пользователем форумов и обсуждений, я сумел собрать вокруг себя огромное количество людей из разных уголков планеты, от Франции до Австралии. Все они относились к одиночеству по разному, но одна тенденция четко прослеживалась — никто, даже самые тихие и замкнутые из них, не терпели изоляции.
Именно тогда у меня впервые появилась мысль — смог бы я сам выдержать это? Смог бы я находиться в изоляции, если от этого бы зависло что-то важное для меня? Сколько бы я продержался и когда сдался бы?
Эти вопросы не давали мне спать. За те пару недель единственным, что помогало мне не засыпать на скучных лекциях со старыми преподавателями, которые монотонным голосом читают устаревшие документы, стали энергетики. Моя маленькая квартирка превратилась в целую крепость из жестяных банок и сигарет. Банки и коробки были разбросаны по полу, стопки незаконченных работ закрывали вид из окон. У меня никогда не было времени, чтобы разобрать это, да и особого желания тоже. Возможно, я просто лентяй, а возможно, слишком был увлечен своей идеей, которая за это время превратилась в нездоровую манию.
Но всего лишь три дня назад мне наконец-то выпал шанс.
Тогда я, как обычно, опаздывал на лекцию и бежал, по пути повторяя все ругательства, которые когда-либо слышал за свои 19 лет. Вбежав в здание, я взобрался на верх по мраморным ступенькам, только чтобы увидеть несколько незнакомых людей.
Они выглядели достаточно обычно, не было ни формы, ни масок, ничего, что могло бы указывать на их принадлежность. Просто горожане, может студенты, хоть что-то и было не так. Я не мог уловить, что, пока самый высокий из них не остановил меня.
"Итан Кэмпбелл?"
"Да, я опять провалил экзамены?"
Мужчина хрипло кашлянул, "На самом деле, мы хотели поговорить о твоём эксперименте с изоляцией"
Я был удивлен. Я всегда был достаточно средним учеником, а единственным человеком, кто знал об эксперименте, был один из профессоров, с которым я умудрился сохранить неплохие отношения. Не было ни одного источника, из которого они могли бы услышать мою бредовую идею.
"Мы очень заинтересованы в проекте и хотели узнать, не против ли ты принимать участие."
"Как...сотрудник?"
Мимо меня пробежала студентка, задев мое плечо, из-за чего я отвлекся от разговора. Девушка взмахнула волосами, раскрашенными во все цвета радуги, посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, как будто я выглядел, как пришелец из фентези фильмов, и скрылась за углом, а я стоял и пялился на кирпичную стену позади.
Из забвения меня вырвал грубый и низкий голос спутника высокого человека, "Как подопытный"
Это был несложный выбор. То, что всегда заполняло мою голову, не давало мне отдохнуть или отвлечься — оно было прямо передо мной, такое близкое и понятное. Оставалось только одно.
Я вздохнул, "Что нужно сделать для этого?"
"Всего лишь подписать пару документов, ничего сложного. Мы освободим вас от лекций, если это потребуется"
Обдумав все пару минут, я решительно ответил "Отлично."
С этого начался мой добровольный карантин.
День 3.
Ничего не происходит. Я чувствую себя немного одиноко, но все не так уж плохо, учитывая, что мне подают еду, а комната полна книг и других различных видов развлечений. Не самое плохое времяпрепровождение, хотя я и предпочел бы находиться снаружи.
Единственный раз, когда я находился в подобном месте, был довольно давно. Это была не совсем изоляция, скорее злая шутка, которая пошла не по плану.
Мне было 11 и я был глупым ребенком с ещё более глупыми друзьями.
Лето того года было теплым и пряным, оно пахло старыми досками, как будто я был не в душном городе, а на запылённом чердаке деревенского дома. Все, кто мог, покинули это место, и, даже если бы ты шел по улице в середине дня, ты бы чувствовал, что ты на краю вселенной. Звуки были приглушёнными, они не ушли совсем, скорее стали спокойней. Не было того зимнего гудения проводов, не было смеха и разговоров людей. Весь мир забыл это богом проклятое место, и единственными голосами, которые раздавались, были голоса четырех мальчишек, бегущих вниз по потрескавшимся ступеням.
Это были мы. Точнее, я и другие — дети улиц, брошенные своими родителями на произвол судьбы. Не сказал бы, что был таким же.
И, если бы знал, как устроен мир, то скорее всего и не заговорил бы с ними. Но колеса вращаются, а мы меняемся и учимся на ошибках, так было устроено всегда. Вот и тогда я думал, что могу считать этих троих своими друзьями.
Мы быстро спускались по ступенькам и с такой же скоростью играли.
в "Правду или действие".
"Эй, Оли, пригласил ту девчонку с кудряшками в кино?"
Бедный Оли закрыл лицо загорелыми руками, пробормотав что-то сумбурное. Двое мальчиков повыше продолжали подкалывать его, "Пригласил же, да?"
Наконец мальчик смущённо пробормотал, "Да", и через пару секунд добавил "Итан, твоя очередь!"
Я помню, что обернулся, когда он спросил, "Правда или действие?" Потратив на раздумие приличные пару минут, я отбросил волнистые непослушные волосы с лица и ответил, "Действие, конечно". Я не знал, что пожалею об этом решении.
"Что ж..", Оливер закатил глаза, "У меня за домом есть старый сарай, да?"
На этом моменте остальные мальчишки уверенно кивнули, а говорящий лишь усмехнулся и продолжил, "Проведи там 10 минут. Всего 10, ничего сложного."
Будучи простодушным и искренне доверчивым ребенком, я все же почувствовал некоторое волнение, как перед выступлением на школьном конкурсе талантов, "Эм.. Ладно?"
"Отлично, наш пай-мальчик согласился", — сохраняя ехидную ухмылку сообщил Оли и шепнул что-то на ухо ближайшему из ребят. Тот без раздумий кивнул, и мы опять побежали вниз по кирпичной дороге, через пыль и тополиный пух, ко старому сараю.
Этот трухлявое и полуразваленное строение и сараем назвать-то было нельзя, так, коробка посреди двора, занимающая место, портящая пейзаж. Но для 11-летних придурков с кучей нездоровых идей она представляла большой интерес. В ней можно было сделать все, что угодно, от штаб-квартиры военных до места для ночёвки и игры на гитаре по вечерам. В этот сарай меня и затолкали, заперев его на засов снаружи.
Почти сразу я начал чувствовать себя неважно. В этом месте было темно и много пыли, небольшие, прозрачные, отвратительные пауки ползали по стенам, а свет проникал только в дырки между досками. Тихий, но резкий холодок пробегал по моим лодыжкам, пробираясь под кожу, задевая каждый нерв в моем теле. Я не знал, прошло ли десять минут, пять секунд или несколько месяцев. Наконец, всё внутри меня сжалось и я постучал в дверь.
"Ребят? Сколько ещё времени?"
В ответ ничего не последовало. Просто пустая, кислая на вкус тишина, которую разбавлял только звук ветра, скрипевшего в почерневших половицах.
"Ребят? Это не смешно, откройте!"
Я попробовал ударить посильнее, надежде, что меня просто не слышат, но ничего не произошло.
"Это какая-то шутка? Если так, то это не смешно, черт возьми!"
Доски хватались занозами за мои руки, пока я все ещё продолжал колотить по двери, пытаясь сломать её. Попытки были тщетными, и скоро я выбился из сил. Я сбил себе руки в кровь, но никто не пришел. Это было именно то чувство неподдельного отчаяния, самое сильное, которое 11-летний я когда либо чувствовал.
Не переживайте, те, кто это читает, все закончилось неплохо. Отец Оливера нашел меня в их сарае и выпустил примерно пару часов спустя, когда кирпично-красное солнце уже почти скрылось за горизонтом. Я был шокирован и не говорил со своими "друзьями" дня два, но так как для глупого ребенка это большой срок, скоро мы стали общаться как ни в чем не бывало.
Это было тем, что изменило мое отношение к изоляции, и, возможно, стало первым толчком к тому, что сейчас я сижу в кристально белой комнате и пишу это. Черные чернила и белые стены, разве это не поэтично?