XX. ПУТЕШЕСТВИЕ
В два часа ночи наши четыре искателя приключений выехали из Парижачерез ворота Сея-Дени. Пока вокруг царил мрак, они ехали молча; темнотапротив их воли действовала на них - всюду им мерещились засады. При первых лучах солнца языки у них развязались, а вместе с солнцемвернулась и обычная веселость. Словно накануне сражения, сердца билисьсильнее, глаза улыбались. Как-то чувствовалось, что жизнь, с которой, бытьможет, придется расстаться, в сущности, совсем не плохая штука. Вид колонны, впрочем, был весьма внушительный: черные кони мушкетеров,их твердая поступь - привычка, приобретенная в эскадроне и заставлявшая этихблагородных друзей солдата двигаться ровным шагом, - все это уже само посебе могло бы раскрыть самое строгое инкогнито. Позади четырех друзей ехали слуги, вооруженные до зубов. Все шло благополучно до Шантильи, куда друзья прибыли в восемь часовутра. Нужно было позавтракать. Они соскочили с лошадей у трактира, навывеске которого святой Мартин отдавал нищему половину своего плаща. Слугамприказали не расседлывать лошадей и быть наготове, чтобы немедленнопродолжать путь. Друзья вошли в общую комнату и сели за стол. Какой-то дворянин, только что прибывший по дорого из Даммартена,завтракал, сидя за тем же столом. Он завел разговор о погоде. Наши путникиответили. Он выпил за их здоровье. Они выпили за него. Но в ту минуту, когда Мушкетон вошел с докладом, что лошади готовы, идрузья поднялись из-за стола, незнакомец предложил Портосу выпить заздоровье кардинала. Портос ответил, что готов это сделать, если незнакомец,в свою очередь, выпьет за короля. Незнакомец воскликнул, что не знаетдругого короля, кроме его преосвященства. Портос назвал его пьяницей.Незнакомец выхватил шпагу. - Вы допустили оплошность, - сказал Атос. - Но ничего не поделаешь:отступать сейчас уже нельзя. Убейте этого человека и как можно скореенагоните нас. И трое приятелей вскочили на коней и помчались во весь опор, в то времякак Портос клятвенно обещал своему противнику продырявить его всемиспособами, известными в фехтовальном искусстве. - Итак, номер один, - заметил Атос, когда они отъехали шагов напятьсот. - Но почему этот человек привязался именно к Портосу, а не к кому-либодругому из нас? - спросил Арамис. - Потому что Портос разговаривал громче всех и этот человек принял егоза начальника, - сказал д'Артаньян. - Я всегда говорил, что этот молодой гасконец - кладезь премудрости, -пробормотал Атос. И путники поехали дальше. В Бове они остановились на два часа, чтобы дать передохнуть лошадям,отчасти же надеясь дождаться Портоса. По истечении двух часов, видя, чтоПортос не появляется и о нем нет никаких известий, они поехали дальше. В одной миле за Бове, в таком месте, где дорога была сжата между двумяоткосами, им повстречалось восемь или десять человек, которые, пользуясьтем, что дорога здесь не была вымощена, делали вид, что чинят ее. На самомделе они выкапывали ямы и усердно углубляли глинистые колеи. Арамис, боясь в этом искусственном месиве испачкать ботфорты, резкоокликнул их. Атос попытался остановить его, но было уже поздно. Рабочиепринялись насмехаться над путниками, и их наглость заставила даже спокойногоАтоса потерять голову и двинуть коня прямо на одного из них. Тогда все эти люди отступили к канаве и вооружились спрятанными таммушкетами. Наши семеро путешественников были вынуждены буквально проехатьсквозь строй. Арамис был ранен пулей в плечо, а у Мушкетона пуля засела вмясистой части тела, пониже поясницы. Но один только Мушкетон соскользнул сконя: не имея возможности разглядеть свою рану, он, видимо, счел ее болеетяжелой, чем она была на самом деле. - Это засада, - сказал д'Артаньян. - Отстреливаться не будем! Вперед!Арамис, хотя и раненный, ухватился за гриву своего коня, который понессявслед за остальными. Лошадь Мушкетона нагнала их и, без всадника, заняласвое место в ряду. - У нас будет запасной конь, - сказал Атос. - Я предпочел бы шляпу, - ответил д'Артаньян. - Мою собственную снеслапуля. Еще счастье, что письмо, которое я везу, не было запрятано в ней! - Все это так, - заметил Арамис, - но они убьют беднягу Портоса, когдаон будет проезжать мимо. - Если бы Портос был на ногах, он успел бы уже нас нагнать, - сказалАтос. - Я думаю, что, став в позицию, пьяница протрезвился. Они скакали еще часа два, хотя лошади были так измучены, чтоприходилось опасаться, как бы они вскоре не вышли из строя. Путники свернули на проселочную дорогу, надеясь, что здесь они скорееизбегнут столкновений. Но в Кревкере Арамис сказал, что не в силах двигатьсядальше. И в самом деле, чтобы доехать сюда, потребовалось все мужество,которое он скрывал под внешним изяществом и изысканными манерами. С каждойминутой он все больше бледнел, и его приходилось поддерживать в седле. Егоссадили у входа в какой-то кабачок и оставили при нем Базена, который ввооруженных стычках скорее был помехой, чем подмогой. Затем они сновадвинулись дальше, надеясь заночевать в Амьене. - Дьявол! - проговорил Атос, когда маленький отряд, состоявший ужетолько из двух господ и двух слуг - Гримо и Планше, снова понесся по дороге.- Больше уж я не попадусь на их удочку! Могу поручиться, что отсюда и досамого Кале они не заставят меня и рта раскрыть. Клянусь... - Не клянитесь, - прервал его д'Артаньян. - Лучше прибавим ходу, еслитолько выдержат лошади. И путешественники вонзили шпоры в бока своих лошадей, которым этословно придало новые силы и новую бодрость. Они добрались до Амьена и в полночь спешились у гостиницы "Золотаялилия". Трактирщик казался учтивейшим человеком на свете. Он встретил приезжих,держа в одной руке подсвечник, в другой - свой ночной колпак. Он высказалнамерение отвести двум своим гостям, каждому в отдельности, по прекраснойкомнате. К сожалению, комнаты эти находились в противоположных концахгостиницы. Д'Артаньян и Атос отказались. Хозяин отвечал, что у него нетдругого помещения, достойного их милости. Но путники ответили, что проведутночь в общей комнате, на матрацах, которые можно будет постелить на полу.Хозяин пробовал настаивать - путники не сдавались. Пришлось подчиниться ихжеланию. Не успели они расстелить постели и запереть дверь, как раздался содвора стук в ставень. Они спросили, кто это, узнали голоса своих слуг иоткрыли окно. Это были действительно Планше и Гримо. - Для охраны лошадей будет достаточно одного Гримо, - сказал Планше. - Если господа разрешат, я лягу здесь поперек дверей. Таким образом,господа могут быть уверены, что до них не доберутся. - А на чем же ты ляжешь? - спросил д'Артаньян. - Вот моя постель, - ответил Планше, указывая на охапку соломы. - Ты прав. Иди сюда, - сказал д'Артаньян. - Физиономия хозяина и мне непо душе: уж очень она сладкая. - Мне он тоже не нравится, - добавил Атос. Планше забрался в окно и улегся поперек дверей, тогда как Гримоотправился спать в конюшню, обещая, что завтра к пяти часам утра все четырелошади будут готовы. Ночь прошла довольно спокойно. Около двух часов, правда, кто-топопытался отворить дверь, но Планше, проснувшись, закричал: "Кто идет?" Емуответили, что ошиблись дверью, и удалились. В четыре часа утра донесся отчаянный шум из конюшни. Гримо, какоказалось, попытался разбудить конюхов, и конюхи бросились его бить.Распахнув окно, друзья увидели, что несчастный Гримо лежит на дворе безсознания. Голова его была рассечена рукояткой от вил. Планше спустился во двор, чтобы оседлать лошадей. Но ноги лошадей былиразбиты. Одна только лошадь Мушкетона, скакавшая накануне пять или шестьчасов без седока, могла бы продолжать путь, но, по непонятномунедоразумению, коновал, за которым якобы посылали, чтобы он пустил кровьодной из хозяйских лошадей, по ошибке пустил кровь лошади Мушкетона. Положение начинало вызывать беспокойство: все эти беды, следующие одназа другой, могли быть делом случая, но с такой же вероятностью могли быть иплодом заговора. Атос и д'Артаньян вышли на улицу, а Планше отправилсяузнать, нельзя ли где-нибудь в окрестностях купить трех лошадей. У входа втрактир стояли две оседланные и взнузданные лошади, свежие и сильные. Этобыло как раз то, что требовалось. Планше спросил, где хозяева лошадей. Емуответили, что хозяева ночевали здесь в гостинице и сейчас расплачиваются страктирщиком. Атос спустился, чтобы расплатиться за ночлег, а Д'Артаньян и Планшеостались стоять у входа. Трактирщик находился в комнате с низким потолком, расположенной вглубине дома. Атоса попросили пройти туда. Входя в комнату и ничего не подозревая, Атос вынул два пистоля и подалих хозяину. Трактирщик сидел за конторкой, один из ящиков которой былвыдвинут. Он взял монеты и, повертев их в руках, вдруг закричал, что монетыфальшивые и что он немедленно велит арестовать Атоса и его товарищей какфальшивомонетчиков. - Мерзавец! - воскликнул Атос, наступая на него. - Я тебе уши отрежу! Вту же минуту четверо вооруженных до зубов мужчин ворвались через боковыедвери и бросились на Атоса. - Я в ловушке! - закричал Атос во всю силу своих легких. - Скачи,д'Артаньян! Пришпоривай! - И он дважды выстрелил из пистолета. Д'Артаньян и Планше не заставили себя уговаривать. Отвязав коней,ожидавших у входа, они вскочили на них и, дав шпоры, карьером понеслись подороге. - Не видел ли ты, что с Атосом? - спросил д'Артаньян у Планше, незамедляя хода. - Ах, сударь, - произнес Планше, - я видел, как он двумя выстреламиуложил двоих из нападавших, и сквозь стекла дверей мне показалось, будто онрубится с остальными. - Молодец Атос! - прошептал д'Артаньян. - И подумать только, чтопришлось его покинуть! Впрочем, возможно, что и нас ожидает та же участьнесколькими шагами дальше. Вперед, Планше, вперед! Ты славный малый! - Я ведь говорил вам, сударь, - ответил Планше, - пикардийца узнаешьтолько постепенно. К тому же я здесь в своих родных краях, и это придает мнедуху. И оба, еще сильнее пришпорив коней, не останавливаясь, доскакали доСент-Омера. В Сент-Омере они дали передохнуть лошадям, но, опасаясь новыхнеожиданностей, не выпускали из рук поводьев и, тут же на улице наскорозакусив, помчались дальше. За сто шагов до ворот Кале конь д'Артаньяна рухнул, и нельзя былозаставить его подняться; кровь хлестала у него из ноздрей и глаз. Оставаласьлошадь Планше, но она остановилась, и ее не удавалось сдвинуть с места. К счастью, как мы уже говорили, они находились в каких-нибудь ста шагахот города. Покинув лошадей на проезжей дороге, они бегом бросились к гавани.Планше обратил внимание д'Артаньяна на какого-то дворянина, который, видимо,только что прибыл со своим слугой и шел в ту же сторону, опередив их всегона каких-нибудь пятьдесят шагов. Они поспешили нагнать этого человека, который, видимо, куда-тоторопился. Ботфорты его были покрыты слоем пыли, и он расспрашивал, нельзяли ему немедленно переправиться в Англию. - Не было бы ничего проще, - отвечал хозяин одной из шхун, совершенноготовой к отплытию, - но сегодня утром пришел приказ не выпускать никого безособого разрешения кардинала. - У меня есть такое разрешение, - сказал дворянин, вынимая из карманабумагу. - Вот оно. - Пусть его пометит начальник порта, - сказал хозяин. - И не ищитепотом другой шхуны, кроме моей. - Где же мне найти начальника? - Он в своем загородном доме. - И этот дом расположен?.. - В четверти мили от города. Вот он виден отсюда, у подножия тогохолма. - Хорошо, - сказал приезжий. И, сопровождаемый своим лакеем, он направился к дому начальника порта. Пропустив их на пятьсот шагов вперед, Д'Артаньян и Планше последовализа ними. Выйдя за пределы города, д'Артаньян ускорил шаг и нагнал приезжегодворянина на опушке небольшой рощи. - Сударь, - начал д'Артаньян, - вы, по-видимому, очень спешите? - Очень спешу, сударь. - Мне чрезвычайно жаль, - продолжал д'Артаньян, - но, ввиду того что ия очень спешу, я хотел попросить вас об одной услуге. - О чем именно? - Я хотел просить вас пропустить меня вперед. - Невозможно, сударь, - ответил дворянин. - Я проехал шестьдесят мильза сорок четыре часа, и мне необходимо завтра в полдень быть в Лондоне. - Я проехал то же расстояние за сорок часов, и мне завтра в десятьчасов утра нужно быть в Лондоне. - Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым. - Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым. - По приказу короля! - крикнул дворянин. - По собственному желанию! - произнес д'Артаньян. - Да вы, никак, ищете ссоры? - А чего же другого? - Что вам угодно? - Вы хотите знать? - Разумеется. - Так вот: мне нужен приказ, который у вас есть и которого у меня нет,хотя он мне крайне необходим. - Вы шутите, надеюсь? - Я никогда не шучу. - Пропустите меня! - Вы не пройдете! - Мой храбрый юноша, я разобью вам голову... Любен, пистолеты! - Планше, - сказал д'Артаньян, - разделайся со слугой, а я справлюсь сгосподином. Планше, расхрабрившийся после первых своих подвигов, бросился наЛюбена, и, благодаря своей силе и ловкости опрокинув его на спину, поставилему колено на грудь. - Делайте свое дело, сударь, - крикнул Планше, - я свое сделал! Видя все это, дворянин выхватил шпагу и ринулся на д'Артаньяна. Но онимел дело с сильным противником. За три секунды д'Артаньян трижды ранил его, при каждом удареприговаривая: - Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса! При третьем ударе приезжий рухнул как сноп. Предположив, что он мертв или, во всяком случае, без сознания,д'Артаньян приблизился к нему, чтобы забрать у него приказ. Но, когда онпротянул руку, чтобы обыскать его, раненый, не выпустивший из рук шпаги,ударил его острием в грудь. - Вот это лично вам! - проговорил он. - А этот за меня! Последний, на закуску! - в бешенстве крикнулд'Артаньян, пригвоздив его к земле четвертым ударом в живот. На этот раз дворянин закрыл глаза и потерял сознание. Нащупав карман, в который приезжий спрятал разрешение на выезд,д'Артаньян взял его себе. Разрешение было выписано на имя графа де Варда. Бросив последний взгляд на красивого молодого человека, которому едвали было больше двадцати пяти лет и которого он оставлял здесь без сознания,а может быть, и мертвым, д'Артаньян вздохнул при мысли о странностях судьбы,заставляющей людей уничтожать друг друга во имя интересов третьих лиц, имсовершенно чужих и нередко даже не имеющих понятия об их существовании. Но вскоре его от этих размышлений отвлек Любен, вопивший что есть мочии взывавший о помощи. Планше схватил его за горло и сжал изо всех сил. - Сударь, - сказал он, - пока я буду вот этак держать его, он будетмолчать. Но стоит мне его отпустить, как он снова заорет. Я узнаю в немнормандца, а нормандцы - народ упрямый. И в самом деле, как крепко ни сжимал Планше ему горло, Любен все ещепытался издавать какие-то звуки. - Погоди, - сказал д'Артаньян. И, вытащив платок, он заткнул упрямцу рот. - А теперь, - предложил Планше, - привяжем его к дереву. Они проделали это весьма тщательно. Затем подтащили графа де Вардапоближе к его слуге. Наступала ночь. Раненый и его слуга, связанный по рукам и ногам,находились в кустах в стороне от дороги, и было очевидно, что они останутсятам до утра. - А теперь, - сказал д'Артаньян, - к начальнику порта! - Но вы, кажется, ранены, - заметил Планше. - Пустяки! Займемся самым спешным, а после мы вернемся к моей ране:она, кстати, по-моему, неопасна. И оба они быстро зашагали к дому почтенного чиновника. Ему доложили о приходе графа де Варда. Д'Артаньяна ввели в кабинет. - У вас есть разрешение, подписанное кардиналом? - спросил начальник. - Да, сударь, - ответил д'Артаньян. - Вот оно. - Ну что ж, оно в полном порядке. Есть даже указание содействовать вам. - Вполне естественно, - сказал д'Артаньян. - Я из числа приближенныхего преосвященства. - Его преосвященство, по-видимому, желает воспрепятствовать кому-топеребраться в Англию. - Да, некоему д'Артаньяну, беарнскому дворянину, который выехал изПарижа в сопровождении трех своих приятелей, намереваясь пробраться вЛондон. - Вы его знаете? - Кого? - Этого д'Артаньяна. - Великолепно знаю. - Тогда укажите мне все его приметы. - Нет ничего легче. И д'Артаньян набросал до мельчайшей черточки портрет графа де Варда. - Кто его сопровождает? - Лакей, по имени Любен. - Выследим их, и если только они попадутся нам в руки, егопреосвященство может быть спокоен: мы препроводим их в Париж под должнымконвоем. - И тем самым, - произнес д'Артаньян, - вы заслужите благоволениекардинала. - Вы увидите его по возвращении, граф? - Без всякого сомнения. - Передайте ему, пожалуйста, что я верный его слуга. - Непременно передам. Обрадованный этим обещанием, начальник порта сделал пометку и вернулд'Артаньяну разрешение на выезд. Д'Артаньян не стал тратить даром время на лишние любезности.Поклонившись начальнику порта и поблагодарив его, он удалился. Выйдя на дорогу, и он и Планше ускорили шаг и, обойдя лес кружнымпутем, вошли в город через другие ворота. Шхуна по-прежнему стояла, готовая к отплытию. Хозяин ждал на берегу. - Как дела? - спросил он, увидев д'Артаньяна. - Вой мой пропуск, подписанный начальником порта. - А другой господин? - Он сегодня не поедет, - заявил д'Артаньян. - Но не беспокойтесь, яоплачу проезд за нас обоих. - В таком случае - в путь! - сказал хозяин. - В путь! - повторил д'Артаньян. Он и Планше вскочили в шлюпку. Через пять минут они были на борту. Былосамое время. Они находились в полумиле от земли, когда д'Артаньян заметил наберегу вспышку, а затем донесся и грохот выстрела. Это был пушечный выстрел, означавший закрытие порта. Пора было заняться своей раной. К счастью, как и предполагалд'Артаньян, она была не слишком опасна. Острие шпаги наткнулось на ребро искользнуло вдоль кости. Сорочка сразу же прилипла к ране, и крови пролилосьвсего несколько капель. Д'Артаньян изнемогал от усталости. Ему расстелили на палубе тюфяк, онповалился на него и уснул. На следующий день, на рассвете, они оказались уже в трех или четырехмилях от берегов Англии. Всю ночь дул слабый ветер, и судно двигалосьдовольно медленно. В десять часов судно бросило якорь в Дуврском порту. В половине одиннадцатого д'Артаньян ступил ногой па английскую землю изакричал: - Наконец у цели! Но это было еще не все: надо было добраться до Лондона. В Англии почта работала исправно. Д'Артаньян и Планше взяли каждый полошади. Почтальон скакал впереди. За четыре часа они достигли ворот столицы. Д'Артаньян не знал Лондона, не знал ни слова по-английски, но оннаписал имя герцога Бекингэма на клочке бумаги, и ему сразу же указалигерцогский дворец. Герцог находился в Виндзоре, где охотился вместе с королем. Д'Артаньянвызвал доверенного камердинера герцога, который сопровождал своего господинаво всех путешествиях и отлично говорил по-французски. Молодой гасконецобъяснил ему, что только сейчас прибыл из Парижа по делу чрезвычайнойважности и ему необходимо видеть герцога. Уверенность, с которой говорил д'Артаньян, убедила Патрика - так звалислугу министра. Он велел оседлать двух лошадей и взялся сам проводитьмолодого гвардейца. Что же касается Планше, то бедняга, когда его сняли сконя, уже просто одеревенел и был полумертв от усталости. Д'Артаньян казалсясуществом железным. По прибытии в Виндзорский замок они справились, где герцог. Король игерцог Бекингэм были заняты соколиной охотой где-то на болотах, в двух-трехмилях отсюда. В двадцать минут д'Артаньян и его спутник доскакали до указанногоместа. Вскоре Патрик услышал голос герцога, звавшего своего сокола. - О ком прикажете доложить милорду герцогу? - спросил Патрик. - Скажите, молодой человек, затеявший с ним ссору на Новом мосту,против Самаритянки. - Странная рекомендация! - Вы увидите, что она стоит любой другой. Патрик пустил своего коня галопом. Нагнав герцога, он доложил ему вприведенных нами выражениях о том, что его ожидает гонец. Герцог сразу понял, что речь идет о д'Артаньяне, и, догадываясь, что воФранции, по-видимому, произошло нечто такое, о чем ему считают необходимымсообщить, он только спросил, где находится человек, который привез этиновости. Издали узнав гвардейскую форму, он пустил своего коня галопом ипрямо поскакал к д'Артаньяну. - Не случилось ли несчастья с королевой? - воскликнул герцог, и в этомвозгласе сказалась вся его забота и любовь. - Не думаю, но все же полагаю, что ей грозит большая опасность, откоторой оградить ее может только ваша милость. - Я? - воскликнул герцог. - Неужели я буду иметь счастье быть ей хотьчем-нибудь полезным? Говорите! Скорее говорите! - Вот письмо, - сказал д'Артаньян. - Письмо? От кого? - От ее величества, полагаю. - От ее величества? - переспросил герцог, так сильно побледнев, чтод'Артаньян подумал, уж не стало ли ему дурно. Герцог распечатал конверт. - Что это? - спросил он д'Артаньяна, указывая на одно место в письме,прорванное насквозь. - Ах, - сказал д'Артаньян, - я и не заметил! Верно, шпага графа деВарда проделала эту дыру, когда вонзилась мне в грудь. - Вы ранены? - спросил герцог, разворачивая письмо. - Пустяки, - сказал д'Артаньян, - царапина. - О, небо! Что я узнаю! - воскликнул герцог. - Патрик, оставайсяздесь... или нет, лучше догони короля, где бы он ни был, и передай, что япочтительнейше прошу его величество меня извинить, но дело величайшейважности призывает меня в Лондон... Едем, сударь, едем! И оба во весь опор помчались в сторону столицы.