Вес одного слова
– ⪩ 🎯 ⪨ –
Лабиринт…С бесконечными поворотами, лестницами и тупиками. Каменные стены блестели, отражая свет редких уличных фонарей, создавая иллюзию реальной городской улицы. Звездное небо было нарисовано на потолке, придавая месту мистический вид. А в некоторых местах, на стенах виднелись невинные детские рисунки и узоры.
Холодный воздух обдувал лицо Ки-хуна, пока он, бежал по коридорам, выточенным из тусклого серого камня. Над головой расстилалось бесконечное звездное небо, нарисованное на потолке лабиринта, а редкие небольшие фонари на углу поворота или у подножия лестницы отбрасывали короткие, пляшущие тени. Две минуты, – безмолвно отсчитывал его мозг. Две минуты, чтобы спрятаться.
Мужчина петлял по бесконечным коридорам, минуя несколько поворотов и мини-закоулков, каждый из которых казался одинаково безнадежным. Он натыкался на несколько железных дверей, но ключ, который ему дали, подходил только к одной. С грохотом распахнув ее, он обнаружил, что попал в комнату, оформленную как детская: ярко-радужные обои, кровать с балдахином, и огромный плюшевый медведь, сидящий в углу. Вся эта уютность обстановки и детская невинность создавали тревожный диссонанс на фоне человеческой жестокости и насилия. Внутри нахлынуло горькое осознание: это не выход. Это ловушка. Поняв, что потерял драгоценные секунды, Ки-хун поспешно захлопнул дверь и побежал дальше.
Время на укрытие подходило к концу. Повисла секундная гнетущая тишина, которая вскоре разразилась адом, ведь начались самые страшные полчаса ужаса. Красные игроки начали охоту.
Крики первых жертв эхом разносились по коридорам, сопровождаемые глухими ударами, сдавленными стонами и металлическими лязгами, от которых кровь стыла в жилах.
Ки-хун пытался скрыться, бегая между стенами, спотыкаясь и теряя ориентацию. Звуки шагов и мелькающие силуэты игроков в красном преследовали его. Один из них, номер сто пятьдесят, даже пустился в погоню, но Ссанмундоновцу удалось оторваться. Проскользнув мимо нескольких поворотов и взлетев по лестнице, преследователь потерял его из виду. Наступила передышка. Ки-хун тяжело дышал, вспоминая, что ему уже за сорок, а не только что исплонилось двадцать.
Остановившись у стены, исписанной детскими рисунками, Ки-хун прислонился к ней, пытаясь унять дрожь. Маленькие, неумелые изображения домиков, солнышек и человечков казались издевательской насмешкой в этом месте смерти. Он закрыл глаза, стараясь отвлечься от приближающихся звуков погони, но крики и лязг оружия преследовали его, проникая в самое сознание.
Наконец, когда четыреста пятьдесят шесть смог немного отдышаться, а страх стал невыносимым, мужчина решил рискнуть и попытаться открыть следующую, первую попавшуюся под руку дверь. Он подошел вплотную, засовывая ключ с прорезью кружка в замочную скважину. Подошел. Послышался щелчок. Но как только он её открыл – его взору предстала жуткая картина: он стоял прямо на краю пропасти, высота которой была не менее восьми метров. Пространство напоминало колодец, в стенах которого, словно раны, зияли многочисленные выходы-провалы, уходящие в расписанный под звездное небо пол, словно отражение потолка. Сердце замерло, осознавая, насколько близко он был к гибели, а холодный пот выступил на лбу, стекая по лицу вниз.
Сзади послышались осторожные, размеренные шаги. Ки-хун не хотел оборачиваться, боясь увидеть того, кто настиг его в этот отчаянный момент. Но он сделал это.
Игрок один. Его бывший друг, нынешний враг. Ён-иль. Человек, лицо которого застыло в холодной маске смерти. Он сделал шаг вперед, медленный и неотвратимый. А затем ещё один, неумолимо сокращая расстояние между ними. В руке блестел острый кинжал, готовый нанести удар в любой момент.
У Ки-хуна сжалось сердце. Он чувствовал отчаянье и беспомощность, понимая, что теперь он вынужден бороться за свою жизнь. Отступая спиной к пропасти, он сжимал кулаки, готовясь защищаться любым способом.
Наконец, Ён-иль остановился, глядя прямо в глаза своему любимому другу. Между ними повисла напряженная тишина.
— Я не хочу вас убивать, – внезапно произнес Ён-иль. Голос был спокоен, но в глазах мерцало что-то неуловимое. — Вы мне дороги.
— Тогда отойдите, – прошептал Ки-хун, сжимая кулаки.
Ён-иль рассмеялся, но звук был лишён веселья.
— Вы не понимаете. Я не могу просто отпустить Вас. Но… – он медленно провёл пальцами по лезвию, оставляя на стали алый след. — Есть другой способ.
Ки-хун почувствовал, как по спине от страха пробежала неприятная толпа мурашек.
— К-какой? – осторожно спросил четыреста пятьдесят шесть.
Ён-иль шагнул ближе, и теперь между ними оставалось лишь расстояние вытянутой руки.
— Присоединитесь ко мне. Добровольно. – его голос стал низким, почти шёпотом. — Игра закончится для нас обоих.
— Вы… предлагаете мне сдаться?
— Нет. – Ён-иль внезапно схватил его за воротник, притянув так близко, что Ки-хун почувствовал его дыхание на своих губах. — Я предлагаю Вам выбрать меня.
Сердце бешено заколотилось. Это было безумие. Но в глазах Ён-иля горел огонь, который Ки-хун видел лишь однажды — когда они стояли плечом к плечу, а не друг против друга.
— Что… что мне делать? — прошептал он.
О Ён ухмыльнулся.
— Скажите "да".
И тогда его губы прижались к уху Ки-хуна, горячие и влажные, а лезвие кинжала скользнуло вниз, к поясу…
Время словно замерло. Ки-хун чувствовал жар чужого дыхания и холод стали одновременно. Слова Ён-иля звучали как проклятие и как спасение. Он знал, что если произнесет это слово, то пути назад уже не будет. Он предаст всех, во что верил, станет частью чего-то темного и неизведанного. Но взгляд Ён-иля, полный отчаяния и какой-то извращенной надежды, заставлял колебаться.
"Да" застряло в горле, словно кость. Четыреста пятьдесят шесть попытался отстраниться, но хватка игрока под номером один была железной. Он чувствовал, как лезвие кинжала касается его кожи под поясом, не причиняя боли, но словно очерчивая границы нового мира, в который ему предлагалось войти. Мира, где нет правил, где есть только они двое.
В голове пронеслись обрывки воспоминаний: лица лучших друзей, желание закончить весь этот ад раз и навсегда, справедливость, за которую боролся и множество других ненавязчивых мыслей, которые преследовали его последние три года. Все это казалось таким далеким и незначительным по сравнению с той силой, что исходила от Ён-иля. Это была сила, которая обещала нечто большее, неизведанное…
Ки-хун закрыл глаза. Он больше не видел ни пропасти за спиной, ни лезвия кинжала. Он видел только Ён-иля, его глаза, полные тьмы и света одновременно. И он произнес это слово.
— Да...
Тишина взорвалась эхом этого короткого слова. Ён-иль ослабил хватку, и кинжал упал на землю, звякнув о камни. В глазах его вспыхнул безумный огонь, и он притянул Ки-хуна к себе, заключая в объятия. Это были не дружеские объятия, а скорее собственнические, как будто он, наконец, заполучил то, что так долго желал.
Ссанмундоновец стоял, оцепенев. Слово было произнесено, решение принято. Он чувствовал, как что-то ломается внутри него, как рушатся старые идеалы, и на их месте образуется пустота, готовая заполниться чем-то новым, темным и неизведанным. Страх сковал его, но в то же время он ощущал какое-то странное облегчение. Больше не нужно бороться, не нужно выбирать. Путь определен.
Таймер отсчитывал последние десять минут.
Ён-иль отстранился, его лицо исказилось в подобии улыбки. Он поднял с земли кинжал, после чего добавил:
— Вам стоит спрятаться. – голос был всё таким же спокойным и ровным. — Игра ещё не закончилась. Если не я… то кто-то другой может найти Вас.
Ки-хун молча кивнул, чувствуя себя словно марионетка, дерганая невидимыми нитями. Он больше не понимал, что реально, а что – лишь плод его измученного сознания. Ён-иль, его друг, его враг, его спаситель… или палач? Он не знал. Все, что он знал наверняка – он сделал выбор, и этот выбор изменил все.
— Постарайтесь выжить, – сказал игрок один и с этими словами ен-иль отсутпил, растворяясь в полумраке коридоров, словно тень. Ки-хун остался стоять на краю пропасти, оглушенный тишиной, прерываемой лишь тиканьем таймера.
Собравшись с силами, он отступил от края и, шатаясь, направился вглубь лабиринта. Он не знал, куда идет, но знал, что должен выжить. Выжить, чтобы понять, что он натворил.
– ⪩ 🎯 ⪨ –
Минуты тянулись мучительно медленно. Он слышал крики, скрежет и топот бегущих ног, но они казались далекими и нереальными.
Ки-хун осторожно лавировал между коридорами. Каждый шаг отдавался глухим эхом. Сердце колотилось в ребрах, как пойманная птица. Он останавливался, прижимаясь к холодной стене, если слышал малейший шорох за поворотом. Может быть Ён-иль теперь и был на его стороне, но остальные игроки красной команды ещё ведут охоту на синих и они не остановятся ни перед чем, чтобы остаться в живых.
Вдалеке, в одном из изгибов лабиринта, промелькнула фигура. Синий игрок, хромая, прижимался время от времени к стене, его движения были судорожны и отчаянны, но он продолжал бежать, что есть силы. Через мгновение из того же угла, словно хищник, бросившийся на добычу, вылетел красный, его шаги были быстрыми и целеустремленными. Ки-хун замер, вжавшись в нишу, прислушиваясь до тех пор, пока звуки погони не стихли где-то вдали.
Внезапно на душе кольнуло чувство вины. Наверное, стоило бы помочь тому бедолаге? И остальным, которых преследовали. Но что он мог сделать против тех, у кого есть хорошо заточенный нож? Покойный Чон-бэ, несомненно, осудил бы его за это. Это был уже не тот Ки-хун, которого он знал. Отнюдь. Скупердяй из Ссанмундона, которым он его запомнил, наверняка протянул бы руку помощи. А теперь что? Он просто бегает по лабиринту в поисках выхода, словно забыв о своей первоначальной цели, как страшный сон.
Ки-хун вздохнул, потер переносицу и двинулся дальше. Вина грызла его изнутри, но уже ничего не поделаешь. Он выждал еще немного, пока дыхание не стало чуть ровнее, а затем быстрыми, неслышными шагами направился к ближайшей двери. Спасение? Или новая ловушка? Он прильнул к замочной скважине. Квадрат. Черт. Он почувствовал, как в животе разливается холод. Его ключ не подойдет.
Внезапно стремительный топот прорезал тишину. Ки-хун не успел обернуться, как его с силой толкнули в спину. От неожиданного удара он едва удержался на ногах. Обернувшись, он увидел своего союзника по команде. На синем жилете юноши отчетливо выделялся номер сто девяносто семь. Тот тяжело дышал, его бледное лицо искажала тревога, смуглые волосы прилипли от пота ко лбу, а глаза лихорадочно блестели.
— Какой замок? – выдохнул парень, его голос срывался на хрип. — Квадрат. – ответил Ки-хун, все еще оглушенный столкновением.
— А какой у вас ключ? – немедля поинтересовался игрок.
— Круг.
Глаза сто девяносто седьмого вспыхнули надеждой. Он судорожно вытащил свой собственный ключ, который, к удивлению Ки-хуна, оказался под стать скважине, и, не мешкая, воткнул его в замочную скважину. Щелчок! Дверь поддалась.
Но в тот же миг Ки-хун заметил, как из-за поворота прямо на них несся водящий. Он был огромным, его шаги сотрясали пол. — Бежим! –закричал сто девяносто седьмой. Они вдвоем влетели внутрь, быстро захлопывая дверь за собой. Четыреста пятьдесят шесть всей своей массой прижался к ней, чтобы не дать красному по ту сторону раскрыть ее. За дверью раздался глухой удар и яростный крик.
— Мне нужен всего один!
Юноша тем временем упал на пол, болезненно застонав. Он держался за раненое колено, из-под штанины уже проступало темное пятно крови. Видимо, водящий успел полоснуть его, пока они пытались проникнуть внутрь. Усилия Ки-хуна оказались тщетными. Дверь внезапно распахнулась, отбросив его в сторону. Массивный мужик из красной команды, номер триста пять, ворвался внутрь. Его взгляд сначала упал на раненого, но тут же переключился на Ки-хуна, который в свою очередь стал загораживать его собой.
Не долго думая, триста пятый бросился на четыреста пятьдесят шестого, попытавшись вонзить в него нож. Ки-хун отчаянно сопротивлялся, уворачиваясь, пытаясь оттолкнуть нападавшего. Силы таяли, лезвие ножа мелькало всего в сантиметрах от его лица. Когда Сон уже чувствовал, что вот-вот сдастся, в комнату неожиданно ворвался Ён-иль.
Он грубо и резко оттащил красного игрока от Ки-хуна, почти швырнув в стену. Затем, без колебаний, игрок номер один нанес ему увечья. Мужчина взвыл от боли и ярости. — По правилам! Красные не могут убивать друг друга! – прокричал он, держась за раненую руку. Ен-иль ничего не ответил, лишь смерил его холодным и злобным взглядом. Этого было достаточно. Игрок, почуяв что-то неладное, вскочил и, хромая, убежал прочь, отправившись на поиски новой жертвы, ведь времени почти не осталось. Смерив тревожным взглядом четыреста пятьдесят шестого, игрок один с облегчением выдохнул.
Оставалась одна минута до конца игры. Кровь пульсировала в ушах, сердце стучало гулко и неровно. Все трое замерли в напряжённом ожидании. Ён-иль медленно повернулся и подошел к сто девяносто седьмому, который корчился на полу, истекая кровью. Ки-хун, все еще тяжело дыша, смотрел на своего "друга-спасителя", пытаясь понять его намерения. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Лицо первого было непроницаемым.
На таймере стали отсчитываться последние секунды. Ён-иль, с хладнокровием, от которого кровь стыла в жилах, обошел раненого и аккуратно обхватил его сзади. Сто девяносто седьмой дрожал, в глазах читался испуг. Рана на ноге продолжала обильно кровоточить, кровь капала на пол, оставляя за собой тёмные пятна. Мужчина заключил парня в удушающий захват. В его глазах застыла безжалостная решимость. Оставались считанные секунды.
Ки-хун, осознав, что собирается сделать его товарищ, метнулся вперед. — Ён-иль!
В этот же момент, по комнате раздался краткий, ужасный хруст. Четыреста пятьдесят шестой потрясенно замер. Тело синего игрока обмякло в испачканных руках первого, глаза остекленели. В ту же секунду таймер обнулился. Механический голос нарушил повисшую тишину:
— Игрок сто девяносто семь выбыл. Игрок один – победил.
Ён-иль молча посмотрел в глаза Ки-хуна, слегка улыбнувшись. В воздухе застыло лишь одно невысказанное слово:
Успел.