Мгла

Застоявшийся воздух, пыль в нем и едкие вещества в действительности начали понемногу уходить. Это было заметно, потому что и видеть, и слышать, и дышать стало намного легче и свободнее. Мьюк интересовался медициной, а потому и этому событию уделил особое внимание. "Я обязательно напишу об этом статью" говорил он изредка шепотом. Вот только поверит ли ему кто-то - задавался я вопросом, но никогда не спрашивал об этом у него самого. История с моим младшим братом Сайтамой научила меня быть терпеливее и не спрашивать и уж тем более не упрекать в чем-либо, дабы не подорвать надежду или стремление и все остальное из сего вытекающее. Мне было жаль, что я тогда наговорил брату много лишнего. Но благо он тогда не воспринял мои слова всерьез, потому что были другие отвлекающие факторы, такие как Мьюк, который вступил со мной в спор, или мама, имеющая под рукой лекарство от грусти и тоски - свою любовь, которую к каждому из нас она проявляла по-особенному. Нет ничего сильнее этого чувства...

Мы сидели около ворот и калитки, смотрели на вырытую яму и размышляли, что же делать дальше. Из мглы вдруг показались лучики света. Сегодня была хорошая погода, и, предположительно, 11 часов дня, хотя я сомневался. Навык Сайтамы бы сейчас очень пригодился, чтобы хотя бы приблизительно можно было знать, от чего отталкиваться. Теперь хотя бы видно солнце, небольшой пылающий круг. Но и его было недостаточно.

- Получается, что избавившись от этого глубокого сорняка, мы смогли немного рассеять туман? - спросил Мьюк, задумчиво потирая подбородок, как это обычно делали профессора онлайн-лекций, которые он старался не пропускать.

- Да, - ответил я, потирая ладони.

- Возможно ли полностью избавиться от него?

Я задумался над этим вопросом. Помню, как столкнулся с этой аномалией в ванной комнате на втором этаже. И то как, не успев завершить начатое, меня застукали. Тогда то я начал кое-что понимать...

- Слушай, помнишь как ты меня поймал на втором этаже среди дня? - спохватился я.

- Еще бы такое не помнить..., - он замялся, - мне тогда здорово от матери влетело.

Они и вправду потом не разговаривали. Мне, с одной стороны, было неловко ощущать это угнетенное молчание, которое возникло благодаря моему проступку, но, с другой стороны, где-то в глубине души я рад, что до него наконец-то дошло, что меня не нужно трогать и уж тем более заниматься теми методами воспитания, которые он считает нужными. Они совершенно не идут на благо, лишь оставляют боль и злобный отпечаток в памяти. Этот осадок затем не растворяется, а, наоборот, остается на долгие годы. И когда ты вспоминаешь о них, напоминаешь кому-то, становится не по себе не только тебе самому, но и слушателю. И зачем оно нужно? Эти гнусные и горькие воспоминания, не приносящие в жизни людей ничего хорошего. У родителей была совершенно иная методика. Я не знаю, практиковали ли они ее всегда на всех моих братьях или нет, но я с Сайтамой застали, наверное, самый лучший период - диалоги. Папа, конечно, имел другие принципы, хотя и не часто принимал участие, находясь на работе и в частых командировках, но мама всегда пыталась донести информацию через разговоры с меньшим количеством криков и агрессии. Иногда у нее это плохо получалось. Но с кем не бывает? Возможно, случай с Мьюком запомнился мне так хорошо, потому что я столкнулся с таким отношением впервые. Надеюсь, поскорее забыть это и больше не вспоминать.

- Почему ты спрашиваешь? Слушай, я бы хотел извиниться еще раз за тот случай, я... - начал он, но я перебил его.

- Не нужно, Мьюк.

- Ладно... - замолчал он.

Недолго выдержав паузу, я продолжил.

- В тот самый день я изучал комнаты нашего дома. В ванной, открыв туалетную крышку, я увидел почти такое же растение, что мы раскопали прямо сейчас. Только корни его тянулись, по всей видимости, из канализации. На первом этаже я заметил в вентиляции снова те же отростки, тянущиеся из глубины, - сказал я.

Мьюк ничего не ответил, старался внимательно слушать.

- До того, как ты поймал меня, я успел порезать растение - не под корень, но хотя бы частично. Я бы физически не смог этого сделать полностью. А с вентиляцией мне так и не удалось ничего сделать. Не хочу разбрасываться предположениями, но, возможно, уничтожив и эти два источника светящейся лозы, мы бы могли окончательно победить мглу, - закончил я.

- Когда ты пришел сюда, здесь уже было много лозы? - спросил он меня.

- Да, ее не видно обычному человеку - только погруженному во тьму, в которой обитают Вардены, можно разглядеть все кошмары, охватившие наш дом.

Внезапно до нас дошло. Мьюк обеспокоенно посмотрел на меня, а я на него.

- Не может быть... - сказали мы почти одновременно, подскакивая со своих мест.

***

С минуту мы уже стояли во дворе нашего участка. Мы смотрели на входную дверь нашего дома, предвкушая увидеть то, что находится внутри. Много лозы? Очень много лозы? Страшного монстра, пожирающего все и вся? Перед заходом в дом мы вооружились граблями и лопатами из гаража. Поднявшись по ступеням, я остановил брата.

- Меня волнует кое-что, Мьюк...

- Что? - обернулся он и посмотрел на меня.

- Я не могу по собственному желанию погружаться во мглу. В последний же раз я даже не понял, как это произошло. Я не знаю, как управлять страхом, потому что уже, сталкиваясь со всеми этими нюансамси, я не боюсь, мне не страшно, потому что я уже знаю, что это такое и как с этим бороться.

- Хочешь сказать, что ты не сможешь переключиться, когда мы войдем в дом?

- Именно... - опустил я разочарованно голову, но вдруг почувствовал его руку на своем плече.

- Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Давай сначала проберемся внутрь, - подбодрил он меня.

И я почувствовал облегчение. Мы открыли дверь. Она чуть заскрипела, будто ее давно не открывали, хотя Канзен буквально пару дней назад с отцом смазывали ее. Наконец, мы вошли. Прошли через коридор - все такой же, каким он и был раньше, и вошли в зал, где мы обычно собирались вместе, где в шкафах стояли награды и посуда, где под лестницей с Сайтамой мы рисовали варденов, где была мама, израненная осколками после атаки... Перед уходом на битву, папа и братья оставили ее здесь. И я надеялся войти сейчас в гостиную и обнять ее. Я хотел сдержать слезы, потому набрал полную грудь воздуха и ступил следом за братом за порог. Но, когда Мьюк прошел несколько шагов впереди меня, то остолбенел - никого в комнате не было.

Я посмотрел каждый уголок. Мьюк уже было хотел спуститься в кладовую под домом, в которой старые жильцы еще до нас обосновали погреб с заготовками и винами. Еще давно оттуда отец выгреб все и выкинул. Больше мы это место не открывали по словам Мьюка. А я и подавно не знал о том, что такое существует. Среди многообразия мусора, пыли и хаоса мы никого и ничего не нашли. Вообще в доме было очень тихо, подозрительно тихо. Сайтамаса нигде не было слышно, как и мамы, которая должна была находиться вместе с ним на первом этаже. Вообще я уж очень давно не видел их, не слышал несколько часов точно. Оно и не мудрено - мы вышли из дома на миссию рано утром, а сейчас, судя по солнцу, был уже день, возможно, даже приближающийся к вечеру. Но я не мог знать точно. Повелителя времени не было рядом, как и часов, у которых давно уже сели батарейки.

Судя по тому, что я видел светящуюся лозу и без мира тьмы, очень странно, что я не мог ее увидеть вновь. Либо она переместилась в другое место, либо была частью той, что мы с братом выкопали и обрезали под корень. Хотелось бы, конечно, думать о втором варианте, но и исключать первый - не самая хорошая идея. Мне буквально приходилось лезть руками в канализационные отверстия, которые откручивал Мьюк, пока мы были еще на первом этаже, чтобы прощупать, есть ли что-то нам угрожающее. Но опять ничего. Это нагнетало обстановку. Решетку от вентиляции в туалетной комнате ни мне, ни брату открутить не удалось. Гвоздики будто намертво впились в кирпичную стену и никак не хотели поддаваться. Возможно, в этой ситуации помог бы лом, но у нас его не было. А искать в гараже - долго, муторно и не факт, что удачно. Поэтому мы сдались, отчаянно бросив эту затею. Что бы мы там увидели? В очередной раз бы убедились, что там ничего и никого нет, кроме толстого слоя пыли и паутины.

- Все это очень странно, - сказал Мьюк на подходе к лестнице, - мамы нет здесь, хотя она слаба, она не могла просто так взять и встать, куда-то пойти. У нее слишком серьезная рана, она...

Он резко остановился и замолчал, а затем посмотрел на меня. Я почти еле сдерживал слезы. Мне не хотелось этого слышать сейчас больше всего - что с ней что-то не так. Я вытирал горячие капли, которые скатывались по моему лицу, но у меня это плохо получалось. Вскоре я растер их по всей коже. Она стала липкой, влажной и неприятной.

- Пожалуйста, - просил я, - не говори ничего.

Я присел на корточки, прикусив ком от майки, чтобы не закричать. Мой брат совершенно не хотел меня задеть, и я это понимал. Не думаю, что он ожидал увидеть от меня такую реакцию. В тот момент, когда нужно быть сильным и отважным, я проявил свою слабость. И мне было так стыдно сейчас. Он сел рядом и обнял меня, поглаживая голову, как это делала всегда мама, когда пыталась меня успокоить. И от того мне все сильнее и сильнее становилось худо. Обиднее всего то, что за все время выживания в этом проклятом доме и ссор мне так и не удалось побыть с ней наедине и провести время. Как никогда, но именно сейчас я пожалел об этом больше всего, хотя не было бы всего этого, я бы залипал все каникулы в телефоне или компьютере, не выходя из комнаты днями и ночами, ныл бы, когда она с отцом будили бы нас с братьями рано утром в поездку, проклинал бы путешествие на гудящем самолете, ссорился бы с ней во время отпуска, потому что мне бы не разрешали многочисленное количество раз кататься с горок или до упаду есть с Сайтамой мороженое и сладкий разноцветный лед, что так завораживающе крутится в этих маленьких прозрачных капсулах. Ограничив бы меня в интернете, мы бы, как и раньше, собирались толпой во дворах, играли во что-то, дожидаясь вечера и музыкальной паузы от отца в дуэте с мамой и младшим братом Сайтамой, только-только обучающимся музыке. Хотя из всего того, что я описывал в начале своего рассказа - это было прошлое, которое я вновь ожидал повторить. Но с каждым годом мы с братьями и компания приезжих на дачи друзей уменьшалась, потому что мы все становились старше с каждым годом и играть на улице уже было не так интересно, как раньше.  Но что того, что этого в любом случае нет. А вдруг лето кончится, и я так и не успею насладиться им вдоволь до школы? Хотя чего уж там говорить... Я и так не смогу и не успею. Этот кошмар будет преследовать нас еще долго: восстановление дома, решение о переезде, посещение психолога...

"К слову, делая небольшое отступление, психолог мне так и не помог. Братья просто закрыли на это глаза, продолжая жить дальше, погрузившись максимально в личную жизнь и работу. Эта тема была под запретом в нашей семье, чтобы Сайтама не имел возможности вспомнить все эти моменты, так как имел уже и другие проблемы. Я же на неизвестно каком, так как сбился со счету, сеансе просто стал прикидываться дурачком, чтобы меня, наконец, перестали держать на учете и оставили хорошую характеристику о моем психическом состоянии на будущую жизнь. Иногда мне так хочется с кем-то об этом поговорить, но родители были четко уверены в том, что я полностью восстановился, они даже ссылались на то, что мне просто снятся плохие сны из-за стресса перед экзаменами, поэтому я не рискую рассказывать байки даже своим друзьям, кроме этого личного дневника. Возможно, его когда-нибудь кто-то найдет и откроет, прочитает все мои мысли, скажет, что это отличный сюжет для хоррор-сериала, так и не поняв, что на самом деле эту мглу пережили мы на самом деле."

Я пытался проглотить засевший в горле ком, зажмуривал глаза сильно-сильно в попытках унять боль, которую я ощущал внутри себя. Она разрасталась во мне, сковывала тело и замедляла дыхание. В какой-то момент мне показалось, что эта боль стреляет в голове - такая пульсирующая и сдавливающая. Чем сильнее я зажмуривал глаза, не открывая их, чем сильнее давил, тем пуще прежнего нарастала эта боль. Наконец, я открыл глаза и услышал выстрел. Он доносился с улицы. Это была последняя пуля с папиного ружья. Затем ужасающий крик, пронизывающий до костей. Но я не мог различить, чей он. В мгновение наш дом пошатнулся. Будто неведомая сила прорывается в недрах нашего участка, пытаясь выбраться на свободу. Оставшиеся на гвоздиках висячие картины пошатнулись еще несколько раз, прежде чем окончательно упасть на пол. Меня поднял Мьюк и прижал к себе, отойдя от прохода под лестницу. Возможно, это было надежное место для укрытия, но я не был уверен в этом. Обвала не случилось, хотя мы и не исключали это из внимания. На какое-то время шум прекратился, но порывы, содрагающие наш дом, переросли в самое настоящее землетрясение. Я чувствовал, как под нашими ногами уходила будто земля. Лишь глухой стук от пола, держащегося на фундаменте из нескольких балок в совокупности с бетонными стенками, выдавал меня и Мьюка в моменты абсолютной тишины, которая длилась иногда 30 секунд, а иногда и минуту. Да, мы засекали время, отсчитывали секунды шепотом, а затем сверялись друг с другом. Мы не могли поступить иначе - задерживаться в доме стало слишком опасно. Нужно было немедленно сообразить, что делать дальше - взбираться на второй этаж и продолжать поиски или же убегать прочь из дома без малейшего понятия о том, что нас ожидает там на "свободе" или же там "наверху".

Мы решили все же посмотреть, как обстоят дела на втором этаже. У меня была надежда, что мама находится там, а Сайтама, в крайнем случае, снова прячется под диваном. Чтобы взобраться наверх, нам пришлось снять обувь и оставить ее под лестницей. Таким образом, мы не создавали много шума и не привлекали к себе внимание. Пройдя по комнатам мы не обнаружили ни единой души. Все же на чердак мы точно не рискнули заходить, да и брат заверил меня в том, что на нем может быть опаснее, чем на улице. При всем своем желании такая громадина, как Варден, может без труда появиться на крыше и продавить своим весом потолок, оставив нас не только без картин и посуды, но и без дома в принципе. А жить на улице с ним мне явно не хотелось, как и в целом ночевки с палатками для меня стали барьером на всю оставшуюся жизнь. Более я не соглашался на вечеринки со страшными историями по типу Хэллоуина. "Да и мама, все-таки подозревающая, что я обманул врачей по поводу своего выздоровления, настаивала на том, чтобы я отказывался от подобных мероприятий и домой возвращался не позднее семи часов вечера."

Обойдя оставшиеся комнаты, немного посматривая на заколоченные окна, через которые просачивался свет, последним нашим пунктом назначения стала ванная возле маминого рабочего стола, с которого я как раз и брал ножницы, которые мне пригодились в дальнейшем. Мы встали около закрытой двери напротив друг друга. Я держался за круглую ручку, а Мьюк стоял с небольшой лопатой в полной боевой готовности нанести удар по врагу.

- На счет 3, - сказал я, медленно поворачивая ручку по часовой стрелке.

- Угу, - кивнул в ответ Мьюк.

- 1, 2... 3, - отворил я дверь и зажмурил глаза.

Мьюк вбежал внутрь, но через секунду уже выглянул наружу.

- Здесь ничего нет, - ошеломленно сказал он.

Я открыл глаза и подошел к нему. В действительности было темно и пусто, кроме наших полотенец и других принадлежностей, стоящих на ванной и полках.

- А там смотрел? - указал я пальцем на опущенную туалетную крышку, - в последний раз я видел лозу именно в этом месте.

Мьюк замялся. Было видно, что ему не по себе.

- Мне открыть ее? - спросил он меня, - просто открыть?

Честно говоря, я тоже был напуган. Я боялся найти там то самое чудище из сериала "Очень странные дела", которое выглядело как раскрытый цветок с кучей зубов, готовых тебя съесть.

- Да, ее надо открыть, Мьюк, - произнес я еле дрожащим голосом, пытаясь вновь проглотить ком в горле.

- Хорошо, - Мьюк перенес вес с одной ноги на другую и так несколько раз, волнуясь и готовясь к чему-то очень важному, - я сейчас... я открою ее... да...

Я не мог его торопить, но при этом ждать уже не имело никакого смысла, потому что время - это самый ценный на данный момент ресурс, который у нас есть. Если сейчас условный день, и во дворе папа с братьями воюют с несколькими варденами, и крикуны бушуют в нашем доме, а мамы и Сайтамы нигде нет, то боюсь представить, что будет вечером, а уж тем более ночью. Боюсь, мы не сможем пережить эту ночь.

- Давай все-таки я? - наконец сказал мой дрожащий голос.

И в тот же момент Мьюк, собравшись со всеми силами открыл эту крышку. Внутри нас ожидало то самое странное растение, будто собирающееся убираться прочь по канализационным трубам. Мьюк нагнулся, чтобы разглядеть его поближе. И в этот самый момент моя голова разболелась очень сильно. Пульсирующим выстрелом меня выбило из колеи и, открыв глаза, я увидел комнату, черную фигуру своего брата, вот-вот пытающегося исчезнуть и разлететься словно пыль от ветра, и лозу, стремительно выползающую из-под крышки и пытающуюся напасть на лицо Мьюка. В обычном же мире нашей обыденной жизни мы не увидели ничего, кроме парочки корешков, зато в мире варденов я отчетливо мог видеть все происходящее. Не сказал бы, что этому можно было радоваться... Нет. Этому вообще нельзя радоваться ни в коем случае. Но как же я был в глубине души счастлив, что меня переключило на тьму именно сейчас, не позже, когда бы уже стало очень поздно. Чем ближе была лоза, тем сильнее Мьюк рассыпался на моих глазах. Я нащупал тряпку, висящую на батарее около двери, и без доли раздумий кинул ее в сторону странного растения. Она зависла в воздухе, отчего мой брат дрогнул и откинулся назад. Растение пыталось выбраться, а я стоял, как вкопанный и думал, что мне делать дальше.

- Я во мгле, - сказал я тихо Мьюку, но так, чтобы он меня услышал, но меня, к сожалению, услышало и это растение, которое очень громко издало тонкий писклявый звук, от чего мне пришлось прикрыть уши руками.

Я выбежал из ванной и помчал со всех ног в другие комнаты, пытаясь найти убежище. Вытягиваясь во всю свою ширь, растение выползло из ванной и принялось искать меня, сметая все на своем пути. Я бегал по комнатам, перелезал под кроватями, пытаясь запутать крикуна. Я почти добежал до лестницы, думая, что мне удалось его обхитрить, как вдруг второй его отросток догнал меня у лестницы, преградив любые пути побега. Он схватил меня за ногу, подвесив над полом вверх ногами. В этот момент из ванной вышел Мьюк. Он смотрел на меня и пятился назад. Я висел в воздухе и не мог ничего сделать. Я брыкался из стороны в сторону, пока главная часть распутывалась и плавно приближалась ко мне. Я не видел лица своего брата, мог различать только черные очертания силуэтов. Я крутил головой, как бы намекая, что ко мне не нужно приближаться. Я не мог издавать других звуков, иначе это существо бы просто поглотило меня или еще хуже - призвало бы еще одно чудовище, и тогда погибли бы мы оба и, возможно, даже мама с Сайтамой, если все-таки прячутся где-то здесь. Я старался указывать пальцем на ванную комнату, пока и третий отросток не приблизился ко мне, связав, и сжав мои руки к телу, и начиная душить. Я почти начал плакать от бессилия и физической боли. На последних силах я показал на пальцах, что нужно делать, и тогда Мьюк немного понял меня. Он вошел в ванную и начал что-то делать с корнями странного растения. Крикун уже подошел ко мне, собираясь раскрывать пасть. Я почувствовал, как жизненные силы стали покидать меня, будто дементор, поглощающий энергию, но внезапно растение закричало и начало ослабевать, отпуская из своей хватки мое практически безжизненное тело.

Я упал на ковер на лестничной площадке, но и тот не смягчил мое падение. Я явно приложился руками о перила во время падения. Мьюк вышел из комнаты, стремительно направляясь в мою сторону, чтобы помочь. Я хотел было остановить его, чтобы он не прикасался ко мне, но был слишком слаб. На мое удивление я не переключился на реальность. Брат для меня был все тем же безликим силуэтом. Это смутило меня не на шутку. Тогда я понял, что миссия еще не закончена. И нужно поскорее добраться до последнего крикуна, чтобы победить вардена.