ГЛОТКА

1961 год, шахта №7
Дентон, Пенсильвания — октябрь 1961
Запах угля и гнили висел в воздухе так густо, что казалось: вдохнёшь — и самому станешь частью этого мрака под землёй. Хэл Морган медленно продвигался по узкому тоннелю шахты №7, опираясь на трость и щёголь друг своему напарнику по каске. Его нога, хромая после обвала, болела сильнее, чем обычно. Но сегодня это была лишь лёгкая боль по сравнению с тем давлением, что сжимало грудную клетку.
Лампа на каске отсчитывала секунды дрожащим жёлтым светом, выхватывая из тьмы обломки сланцевых плит и лужи тёмной угольной воды. Вдалеке, где туннель углублялся в недра земли, гул компрессора казался голосом чего-то живого. Но Хэл знал: в шахте всё кажется живым, если провести под землёй больше доброго десятка часов.
— Ещё пару вагонеток, Хэл, — крякнул за спиной Джимми Кларк. Высокий парень с рыжими усами. — Потом домой, глянь, как часы уже показывают восемь.
Хэл кивнул и вытер пот с лба. Он помнил, как в детстве Мэри, жена Джимми, пекла пирог, когда тот возвращался после смены. Тогда всё было проще. Шахта давала работу, безопасность казалась основой жизни, а семья — главным утешением.
Но сегодня что-то в воздухе не давало покоя. Хотя по расписанию всё шло как обычно, в нём не хватало... чего-то. Как будто туннель дышал, и его выдох был слишком тяжёлым.
Они приблизились к старому вентиляционному штреку — узкому коридору, что вел к заброшенному участку, закрытому ржавыми воротами. Щель в правой стене была мала — ладонь протяни, и ты уже коснёшься влажного камня. Но из неё шёл тёплый, почти тягучий воздух.
— Вон он, — прошипел Хэл, останавливаясь.
Джимми скосил взгляд: в щели мерцающая тьма казалась глубже, чем должна была быть. Он наклонился, чтобы прислушаться.
В этот момент послышался едва различимый треск. Сначала тихий, как ломка маленькой ветки, потом — вдавший в грудь раскат земли. Хэл дернулся вперёд, но было поздно.
Плита скола осыпалась с потолка. Хэл упал грудью в землю, закрыв голову руками. Пыль вонзилась в глаза, мешая дышать, и мир сузился до одной точки — боли.
Когда оседая слой пыли рассеялся, он ощутил: тело его двигалось по инерции. Ему казалось, что он медленно скользит по полу, пока не упёрся в каменную глыбу. Лампа давно погасла — осталась только горячая искра надежды.
— Джимми! — выдавил он сквозь сиплый кашель.
Ответа не было — только гул компрессора и капанье воды, чёткое и ритмичное, как будто кто-то отбивал такт. Хэл сел, протёр глаза, вдыхаемый воздух обжигал лёгкие.
И тогда он услышал его.
Первый раз голос был слаб, как шёпот ветра в засохших ветках. Особенно в шатких обломках тёмной щели.
"Папа..."
Хэл замер. Звуком были лишь две буквы — отрывок имени, знакомого до боли. Он огляделся: вокруг лишь камень и тьма.
"Папа... Пожалуйста..."
Слова раздались снова, и Хэл понял, что они исходят не со стороны компрессора и не из пустоты — они шли из той самой щели в стене.
Его сердце застучало быстрее, словно пытаясь вырваться из груди.
"Папа... Энни..."
Она умерла два года назад от пневмонии. Хэл помнил каждый миг: белый гроб, клён на кладбище, её маленькие руки, которые он так и не смог удержать.
"Папа, я боюсь..."
Хэл почувствовал, как сжалось горло. Он знал, что не должен приближаться — внутри щели могло скрываться что угодно. Но сияющий голос звал его сильнее страха.
— Энни?.. — вымолвил он так тихо, что эхом повторилось только пульсацией в ушах.
И тогда земля вздрогнула ещё раз — сильнее прежнего. Камни посыпались, окончательно закрывая проход.
Голос оборвался.
Хэл запнулся на вдохе. С одной стороны, он понимал, что тонкой щели больше нет. С другой — ощущал, что кто-то там, по ту сторону, всё ещё ждёт.
Он опёрся на трость и шатаясь выкарабкался из-под обломков. Тоннель, в котором он стоял, казался чужим. Лампа мигнула и погасла окончательно.
Снаружи всё было так же: компрессор гудел, Земля дрожала, а Хэл Морган колено скользило по мокрому камню.
— Джимми! — крикнулся он ещё раз, но в тоннеле больше не было ответов.
И только где-то в глубине, там, где лежала Энни, кто-то тихо вздохнул, как будто сказал:
"Папа... я здесь..."

Шесть часов спустя спасатели вытащили Хэла на поверхность. Он был весь в пыли, с перебитой лампой на каске, с тростью, поджатой под мышку. Но глаза у него горели — в них жили призраки.
Джимми Кларка не нашли. Никогда.
Хэл никому не рассказал о голосе. Никому — пока над шахтой не появился туман, и тихий плач не стал называться словом «Глотка».
Конец Пролога

Часть I — Плач (1971 год)

Дентон, Пенсильвания — октябрь 1971
Шесть утра. Туман опустился на город, как тяжёлое, сырое одеяло. Он заполнил улицы, залез в дома и пропитал кожу холодом укоренившейся угрозы. По лужам мерцал слабый свет уличных фонарей, но от него не становилось теплее — напротив, свет казался больным, мутным.
Эмили Морган приоткрыла створку окна своей комнаты над баром «Black Lung». Запах угля и сырой земли ударил ей в лицо. Девочка вздрогнула — ветер завывал где-то между домами, и ей показалось, что он приносит голос.
«Папа...»
Она закрыла окно и опёрлась лбом о холодное стекло. В отражении виднелось бледное лицо, серые глаза словно обожжены страхом. Когда-то бабушка Эмили говорила, что в тумане обитают души, не нашедшие покоя. Эмили верила в это и знала: сегодня туман был не как туман.
Внизу, под помещение бара, лампочка на вывеске качалась от ветра — „BLACK LUNG" читалось с трудом. Внутри ещё спали бутылки на полках, пыльные стулья, и только старая касса на барной стойке мигала зелёным индикатором зарядки генератора. Хэл Морган первым делом заметил туман, когда вышел за кофе и услышал эхо шагов на пустой улице.

Шериф Джо Колтер всматривался в мутный рассвет сквозь лобовое стекло патрульной машины. Он переехал из Филадельфии лишь месяц назад и ещё не привык к местному климату. В городе, который считал спокойным, сейчас царила безмолвная тревога.
— Это просто туман, — пробормотал Колтер, но слова выходили чуть громче, чем он намеревался.
Его напарник, пожилой патрульный Финн, качнул головой.
— Я в таких туманах работал в Бостоне, — сказал он устало. — Там хоть светили маяки. А тут ничего не видно и ни голоса, ни шагов.
Колтер глубоко вздохнул. Ради интереса он включил рацию — тишина. Ни слов, ни помех. Он взглянул на часы — 6:15. В тумане можно было потеряться не просто на минуту, а навсегда.

Эмили в это время пыталась заглянуть в книгу — дневник мамы. Там были записи о дожде, о дне рождения, о школе. Но слова размывались, как написанные акварелью, и ей казалось, что буквы шепчут что-то, когда она торопливо моргает.
На кухне бара Хэл крутил чашку кофе: он вернулся с ночной смены безопасности шахты, но сегодня вместо привычного сна был странный прилив бодрости — словно кто-то подливал в кровь адреналин. Может, дело в тумане.
Слышится звонок двери. Хэл отложил кружку и пошёл к входу. На пороге стояла Эллисон Рейн, хозяйка пекарни, закутанная в старый плащ.
— Доброе утро, Хэл, — сказала она тихо. — Мне... нужна помощь.
Она зашагала в бар, глаза её блуждали по столам.
— Туман, — снова пробормотала она. — Я... видела что-то.
Хэл наклонил голову и вслушался: из тумана действительно доносился звук — не ветер, а кто-то плачет. Плач, такой тонкий, нежный, будто от ребёнка.
— Эмили? — выдавил он.
— Нет... — Эллисон поджала губы. — Это не Эмили.
Хэл почувствовал, как холод пополз по спине. Он вспомнил шахту и ту щель. И тонкий шёпот, что ломал ему рассудок.
Шериф Колтер тем временем бродил по главной улице, светил фонарем и не находил ни единой души. Двери домов были захлопнуты, окна закрыты, и только откуда-то из глубины тумана доносился плач.

Эмили вдруг ощутила, что кто-то стоит за ней. Она обернулась: в дверном проёме её комнаты мелькнула фигура — высокая, худощавая, с плечами, окутанными тёмным плащом. Лицо было прикрыто капюшоном.
— Эмили... — донёсся голос. — Ты ведь придёшь?
Девочка отпрыгнула назад. Фигура исчезла.
Внизу Хэл усадил Эллисон за стол и подал ей кофе. Она вздрогнула, задыхаясь.
— Я... я слышу голоса, Хэл. Они зовут меня...
Он сел рядом.
— Так и есть, Эллисон. Я слышу тоже.
Она уставилась на него.
— Ты слышишь то, что я?
И где-то в тумане снова раздался плач.
06:42 утра. Дентон, Пенсильвания.
Когда Колтер вошёл на площадь перед старым зданием мэрии, туман был уже настолько густой, что казался почти вязким. Шаги по мокрому асфальту звучали глухо, как будто кто-то шёл за ним след в след. Он остановился, прислушался — и услышал, как кто-то позади него тоже остановился.
Он резко обернулся.
Никого.
Проверка на радиосвязь снова ни к чему не привела. Он щёлкнул рацией, сменил частоту. Пусто. Всё, что он получал в ответ — тихое потрескивание, словно кто-то дышал прямо в динамик, но не говорил ни слова.
Джо, это просто местная ерунда. Туман и немного паранойи.
Он шагнул в сторону аптеки, двери которой почему-то оказались распахнуты. Свет внутри мерцал.
— Есть кто? — крикнул Колтер.
Ответа не было.
Полки были пусты. Некоторые коробки лекарств валялись на полу, как будто кто-то срывал их в спешке. Возле кассы валялась плюшевая игрушка — мишка в красной кепке. Маленький, пыльный.
Колтер поднял его. Под лапой — пятно. Похоже на кровь. Или на сироп.
Он положил игрушку на прилавок. И в этот момент в углу зазвонил телефон. Старый, с крутящимся диском. Колтер поднёс трубку к уху.
Ничего.
Тишина.
А потом...
— Он уже среди вас. — сказал голос. Женский. Далёкий, как будто из-под земли.

У дома Джонсов за городской чертой Джек Джонс вернулся с заднего двора с дробовиком в руках. Его жена, Линда, стояла на кухне, не отрывая взгляда от окна. В этом окне туман был как стена — белая, движущаяся, почти живая.
— Ты точно слышал голос? — спросила она.
— Да, — сказал Джек. — Сначала просто шаги. А потом... будто кто-то звал по имени. Моё имя, Лин. Из самого тумана. Но там никого не было.
Линда потянулась к нему, взяла за руку.
— А Дженни?
— Спит, — сказал он. — Я проверял.
Но когда он снова поднялся наверх, её кровать была пуста.
Подушка холодная. Одеяло аккуратно сложено. В окне — открытая рама. На подоконнике — след босой ноги, оставленный на каплях росы.
Джек выронил дробовик.
— ДжЕННИ!!!

Эмили сидела в подвале «Black Lung» и рисовала в тетради. На первом этаже, над ней, Хэл слушал Эллисон, пока она пыталась объяснить, что видела.
— Он... он был без лица. Чёрное пятно вместо глаз. И изо рта — дым, как от угля. — Она дрожала. — Он не говорил. Только стоял и смотрел.
Хэл встал, потянулся к шкафу и достал из него старую карту города. На ней был участок, о котором никто давно не говорил: Майн №9. Закрыт в 1958. Запрет на спуск.
— Ты когда-нибудь слышала про девятый?
— Его же закрыли после того, как... после той аварии?
— Там пропали люди. Много. И всё, что нам говорили — обвал. Но мой отец тогда работал в шахте. Он не верил в обвал. Он говорил, что шахта что-то нашла. Или... открыла.
Эллисон побледнела.
— Ты думаешь, всё началось оттуда?
Хэл не ответил. Потому что в ту секунду снизу донёсся крик.
Крик Эмили.
Он сорвался вниз, перескакивая по две ступеньки.
Подвал был пуст.
Тетрадь лежала на полу. На последней странице — торопливо нарисованный силуэт человека. Он стоял в тумане. Из его рта струился дым. А рядом с ним — маленькая фигурка девочки, взявшая его за руку.

По рации Колтера — наконец — пошли сигналы.
— Шериф... это Финн... я в школе... — шум и треск. — ...дети исчезли... все... я...
— Повтори, Финн, я не слышу!
— Они... они звали меня. Я слышал... и я... — шипение. Потом тишина.
Колтер выругался, развернулся к машине и запрыгнул в салон.
Что-то пошло не так. Что-то совсем не так.
В тот же момент, где-то в районе шахты №9, за высоким холмом, начала медленно открываться древняя деревянная дверь, вросшая в землю. Изнутри тянулся дым. И шаги. Тяжёлые, как будто по земле шли те, кто не должен был больше ходить.
Их возвращение уже началось.
08:15 утра. Дентон, окраина, подъезд к шахте №7
Хэл Морган стоял у зарешеченного входа в шахту №7. Наледь на воротах хрустела под каблуками — холодная и глухая. Позади еще оставался туман, но он уже не казался мягким покрывалом, а напоминал тонкую плёнку на пораненной коже.
Он зажег фонарь, нащупал в кармане ключ от генератора заброшенного вентилятора и засунул его в замок. Механизм заскрипел, потом дернулся — но ворот не сдвинуло. Хэл подёргал ручку еще раз, и скрежет превратился в звон, будто в землю вбивали металлические гвозди.
Вдруг из глубины тоннеля донеслось эхо — шаги. Осторожные, но тяжёлые. Чертовски медленные. Хэл выпрямился, прислушался. Шаги остановились. И в тишине показалось, что кто-то дышит прямо у него за спиной.
Он резко обернулся: фонарь выхватил из тьмы пряжку старого мундштука.
— Джо? — позвал он тихо, но свой голос не узнал.
Тишина. Снова шаги. Хэл повернулся к дверям и резко толкнул их плечом. Они квакнули и отскочили внутрь на несколько дюймов. Внизу, в провале, за ржавыми воротами, кружилась пыль, как в маленьком смерче.
Палец Хэла соскользнул по тяжёлому засову. Он вдавил его вниз... и ворота захлопнулись перед самым его носом.
— Черт! — выругался он, ударяя по металлу кулаком.
И тут, из темноты за воротами, раздался голос. Глухой, протяжный, пробивающийся сквозь металл.
— Хэл...
Огромный, влажный шорох последовал сразу же за голосом. Земля задрожала — едва заметно, но Хэл почувствовал.
— Энни? — выдохнул он, и сердце застучало так, что в ушах закровило.
Голос ответил лишь скрежетом, будто стая когтей поцарапала чёрную стену. Потом — долгий вдох и шёпот:
— Папа... ты пришел...
Хэл прижал фонарь к лицу. В отблеске жёлтого света он увидел, как по воротам будто стекает что-то тёмное. Вязкое.
Он шагнул назад... но споткнулся о что-то мягкое. С земли доносился тихий скрип — как от ветоши. Хэл нагнулся и провел пальцем по полу. Липкая субстанция.
— Блядь... — прохрипел он.
Ещё один шаг назад — и он задел своим ботинком что-то, что издавало крик. Прислонив фонарь к земле, он увидел обрывки материи: детское платье, испачканное грязью и чем-то темно-красным.
И в ту же секунду за воротами дробно прозвучал новый голос:
— Мы все здесь... ждём...
Хэл отпрыгнул, едва успев поднять руку. Взрывной удар подбросил ему фонарь прямо в лицо. Свет мигнул, фонарь вылетел вверх и исчез в темноте тоннеля.
Он упал на колени, закрыв лицо руками. В ушах звенело, кровь горела. В тот момент он осознал, что вернулся в самое сердце кошмара.
Слыша в груди глухой стук, Хэл попробовал выпрямиться — но вместо привычных ворот он увидел... ничего.
Вокруг была пустота. Нет земли, нет прохода, только чёрное пространство и лёгкие обрывки голоса:
— Хэл... Папа...
И земля под ним заскрипела, будто кто-то медленно провёл ногтями по забытому гримуару.
Он застонал и закрыл глаза, но шёпот продолжал литься прямо в сознание:
— Верни их... верни нас...
Хэл упал лицом в холодный грунт и издал болезненный стон. Когда он поднял голову, перед ним уже не было ворот — а туннель, уходящий в бесконечную темноту.
Там, в глубине, снова показался слабый мерцающий свет.
Хэл стиснул зубы и медленно встал.
— Энни... — пробормотал он. — Я иду.
09:02 утра. Запасной выход шахты №7
Хэл ступил в туннель, и его ноги сразу утонули в вязкой грязи. Впереди мерцал слабый свет — словно лампочка на чьей-то каске, но мерцание дрожало, будто в дыхании.
С каждым шагом звук становился отчетливее: детский плач, отчаянный и хриплый, как будто голос сорвался с горла. Он шел из глубины, из самого сердца заброшенной выработки.
Туман здесь уже не был воздушным — он клубился у земли, полз по стенам, и казалось, что каждая капля мокроты земляного духа качается под ногами.
Хэл приложил руку к вибрирующему металлу старой шахтной лестницы, смотрел на ржавые ступени. Плач стал громче. Он спустился вниз, чувствуя, как холод впивается в кожу, а сердце готово выпрыгнуть из груди.
Внизу, у перекрытия, он обнаружил группу детей. Их лица были бледны, глаза полны слёз. Они стояли в кругу, держась за руки, а посреди круга на земле лежала маленькая кукла: безглазая, с ободранным платьем.
Когда Хэл шагнул ближе, дети обернулись. Их губы шевелились, но вместо слов из пастей вырывались лишь трескучие стоны, похожие на переломы веток:
— Папа... Папа...
Один мальчик, которого Хэл узнал по синей курточке — Томми Харрис — поднял голову. В глазах у него стояла непроницаемая тьма, и голос звучал уже не детским, а старым и ковким, будто ему сто лет:
— Мы ждём тебя. Верни нас.
Хэл очертил круг взглядом. Дети не выглядели живыми — их тела были слишком неподвижны, как манекены, а движение губ и стоны казались механическими.
— Что вы здесь делаете? — спросил он, стараясь придать голосу твёрдость.
Но никто не ответил.
Тогда он громче:
— Я пришёл помочь.
Внезапно один из мальчишек — девятилетний Сэмми — шагнул вперёд и ткнул Хэлу пальцем в грудь.
— Нам нужен он... — шепнул он. — Он забрал нас. Он спрятал нас... там, в тумане...
Когда Хэл прижал руку к сердцу, то почувствовал, как в груди сжалось что-то чужое. Туман вокруг детей зашевелился, завыл и, казалось, что этот вой заполнял все трещины подземелья.
Другая девочка, Кэролайн, заплакала так громко, что эхо закружилось в шахте, отвесив Хэлу двойной удар по ушам. Он прикрыл лицо руками, а плач стал ещё пронзительнее.
Слёзы текли по лицам детей, но облик их не менялся — вид у них был пустой, как у вырезанных в камне фигур.
Хэл шагнул вперёд и низко произнёс:
— Я не знаю, кто «он». Но я выведу вас отсюда.
Он протянул руку, чтобы потрогать плечо Томми, но тот отскочил, и тени в глазах его заблестели.
— Останься... — прошептал Томми. — ...и стань одним из нас...
Сотни голосов слились воедино:
— Папа... Папа...
И вдруг дети рухнули навзничь: их тела обмякли. Хэл успел схватить Сэмми за руку, прежде чем тот рухнул в грязь.
Он подхватил мальчика на плечо и крикнул:
— Вперёд!
Но шагнуть не успел: из тумана прямо перед ним вырвался рукав серого плаща, опутал его ногу и потянул назад.
Хэл заорал, отпуская Сэмми, но рукав вцепился в кожу, как живой. Он рванул на себя, вырвал ткань, и в руках у него остался клочок материи.
Туман сгустился. Сердце подземелья забилось сильнее.
Хэл поднял мальчика и, игнорируя крик детей, ринулся обратно к лестнице. Вылезать было тяжелее, чем спускаться: каждый шаг давался кровавым усилием, туман упирался в лицо, цеплялся за тело.
Когда он выбрался наружу, утренний свет казался острым, невиданно ярким. Он выронил Сэмми на землю, обхватил его плечи и выругался:
— Ты слышал меня? Говори!
Сэмми посмотрел на него пустыми глазами и тихо произнёс:
— Он уже здесь...
За спиной, у входа в шахту, шаги стали громче. И, оглянувшись, Хэл увидел, как из тумана выступает высокая фигура в сером плаще.
Без лица.