Ликорис [18+]

17 сентября 2022, сейчас

Хёнджин проснулся от головной боли, когда в дверь комнаты очередной раз постучали. Он так и уснул — в одежде на не расправленной кровати. За окном уже давно рассвело, дурацкие птицы громко топали по подоконнику, словно были не за стеклом, а прямо в его комнате.

Парень сел и потёр щёки, зашипев от ноющей боли в левой скуле, а потом затуманенным взглядом посмотрел на свой рабочий стол. На какое-то время он ушёл мыслями в себя, пытаясь вспомнить весь вчерашний день.

Стук повторяется, и Хёнджин наконец чувствует боль во всём теле. Он аккуратно задирает рубашку и с какой-то грустью смотрит на синеватое пятно, которое распространилось аккурат над пупком. То, что руки в мелких синяках, его нисколько не взволновало — привык. На левом бедре жёлтое пятно размером с кулак фантомно побаливало, но не так сильно, как те синяки на голени. Ещё мерзко ныло под лопатками и жутко тянуло шею, но это скорее последствия сна в одном положении.

Он встал с кровати и открыл дверь, за которой стояла тётя. В её глазах стояли слёзы, поэтому парень почувствовал себя неуютно, когда она посмотрела на его лицо и громко всхлипнула. Хёнджин спешно отошёл в сторону, чтобы пропустить её внутрь. Женщина вытерла слёзы ладонью, кивнула чему-то и аккуратно вошла.

— Тебе надо уехать, — тихо сказала она, когда села на его стул, в то время как Хёнджин вернулся на кровать.

— Как будто мне есть куда, — грустно усмехнулся он, однако под строгим взглядом женщины стёр это выражение с лица.

— Я обо всём позаботилась, милый, — тётя слабо улыбнулась и снова стёрла навернувшиеся слёзы.

Она смотрела на его лицо с огромным сожалением и потаённой тоской.

«Наверное, у меня и на лице синяки», — обречённо подумал Хёнджин, спешно пряча свой взгляд, отвернув голову к окну.

На какое-то время между ними повисла тишина. Парень отрешённо думал, что делать дальше, ведь ещё вчера отдал дяде все деньги, которые смог заработать.

Стул заскрипел, Хван обернулся и уткнулся лицом в тётино плечо. За какое-то мгновение она оказалась рядом. От неё приятно пахло чем-то горько-сладким, цитрусовым, прямо как от мамы. На глаза против воли навернулись слёзы — стало так тепло и спокойно. Она раньше никогда его не обнимала, да и он не особо тянулся. А сейчас он жалеет обо всех упущенных возможностях, потому что будь такие объятия у него хотя бы раз в неделю, может он перестал бы быть в постоянном напряжении.

Как знать, вдруг, после того как он уйдёт, мистер Ан увезёт её и Хёнсу в Сеул, как всегда мечтал. Порвёт с Хёнджином все связи, чтобы точно и никогда парень не смел препятствовать его семейной идиллии. А в таком огромном городе будет сложно найти конкретного человека — Хёнджин когда-то читал об этом в книжках.

— Прости меня, — всхлипнула тётя, и он почувствовал, как намокло плечо.

— Это ты прости, — тихо шепчет парень, — за то, что такой дурак.

Тётя снова всхлипнула. Её объятия стали крепче. Хёнджин почувствовал горечь — женщина никогда не уйдёт вместе с ним. Останется безвольной куклой во власти своего мужа тирана, ведь таков её долг как жены и матери. Развод в таком возрасте и положении для женщины, как грязное и несмываемое пятно позора. Их всех так воспитывали, и даже новые веяния с Востока не способны уничтожить то, что закоренело на десятилетия и будет существовать, как неприступная крепость.

— Помнишь, ты спрашивал, где похоронены твои родители? — женщина отстранилась, шмыгнула носом и уставилась взглядом на подол своего домашнего платья. Хёнджин только сейчас заметил, какая она маленькая и хрупкая на самом деле — сидела сгорбившись рядом с ним.

— Ты говорила, что где-то в Нэрён.

— Да, — кивнула тётя, — мы с твоей мамой выросли там. Путь до этого города не близкий, а Ёндже точно не позволил бы мне отвезти тебя к ним. На самом деле это так жестоко по отношению к тебе, но я не могла… Прости.

— Ничего страшного, мне и мемориала здесь хватило, чтобы почтить их память, — постарался успокоить её Хёнджин.

Тётя посмотрела на него неуверенно, он улыбнулся, поэтому она вздохнула.

— У твоей матери там остался дом. Деньги с его аренды она откладывала на твоё обучение, так сказать подушка безопасности. После её смерти я не смогла найти новых арендодателей, и дом остался пустовать. Теперь он полностью твой.

— Ты думаешь, мне стоит уехать в другой город?

— Может быть так будет лучше? Никто не будет судить тебя за твоё прошлое, потому что никто не будет знать. Новый город, новые лица и возможности. Во времена, когда мы там жили, Нэрён был всего лишь старым городком, чахнувшим от ненужности, теперь же в нём всё по другому. Школ там правда, немного, но все — одни из лучших в стране.

— Но у меня нет денег на обучение, да и я несовершеннолетний, как ты представляешь себе то, что я буду учиться и жить один? Мне же этого никто не позволит!

— Я же сказала, милый, что вчера обо всём позаботилась, — тётя коснулась его щеки своей мягкой ладонью. — Обучение уже оплачено, — большой палец огладил щёку. — Помнишь Чана?

Имя показалось знакомым, однако на ум не приходило ни одно лицо.

— Друга мамы? — парень нахмурился, вспомнив только это. — Смутно, если честно.

— Чан позаботится о тебе, а ещё он пообещал заплатить за школьную форму. Здорово, правда? Думаю, тебе он понравится.

— Надеюсь, — всё что смог выдавить парень на тётино воодушевление.

— Я буду платить за счета, пока ты не закончишь обучение и хотя бы более менее не встанешь на ноги, — пообещала женщина и улыбнулась грустно. — Может быть смогу вырваться, чтобы навестить тебя.

— Как будто дядя тебе позволил бы.

Тётя убрала руку с его щеки и аккуратно положила на колено, наверное, чувствовала, что может причинить боль. Она проникновенно заглянула в его глаза.

— Прости…

— Не извиняйся! — воскликнул Хёнджин. — Ты же знаешь — я всё понимаю, и ни в чём тебя не виню. Просто пообещай, что не позволишь ему ударить себя!

Слёзы покатились по щекам женщины, она отвернулась от него, чтобы снова стереть их с лица. Хёнджин позволил ей прийти в чувства. Через какое-то время её плечи перестали трястись, и она посмотрела на него.

— Я сделаю всё, чтобы Ёндже не узнал, — она замолчала, обдумывая что-то. — Ты должен знать, что я верю в то, что ты ни в чём не виноват, и я люблю тебя так же сильно, как твою маму.

Хёнджин не нашёл слов, но тёте они не нужны были — она снова притянула его в объятия.

Ещё никогда в жизни Хёнджин не сожалел так сильно, как сейчас, находясь в руках самого близкого на свете человека. Он был виноват перед ней, тысячу раз виноват, потому что воспринимал её заботу как должное, нарывался на драки и всегда прятался в своей комнате. Только сейчас он понял, что она прощала его столько же раз, сколько он осекался.

***

По телевизору на кухне, когда парень спустился, шла какая-то реклама, а тётя смотрела в окно, намывая какую-то сковородку.

— Я готов, — сказал он. Женщина обернулась, вытирая руки.

— Справишься? — она протянула пачку купюр, после того как поправила капюшон его ветровки. Мистер Ан не позволил ей подвезти его до вокзала — хотел просто выставить за дверь, чтобы не смел возвращаться.

Они стояли на кухне, одни. Тётя была в фартуке, так как должна уже готовить обед — большая кастрюля была на включенной плите, а на столе располагались почищенные овощи. И всё это, пока Хёнджин собирал свои вещи.

Чемодан стоял в прихожей вместе с рюкзаком, такси вот-вот приедет. Хёнсу был в своей комнате, а дядя в кабинете.

Хёнджин взял деньги и сунул их в карман. Краем глаза он заметил в телевизоре что-то знакомое: реклама закончилась и уже во всю шли местные новости. Взгляд наткнулся на покореженную Киа Саренто, что мелькала в кадрах специального репортажа.

«Стали известны результаты судмедэкспертизы. По словам врачей, в крови погибшего водителя не было обнаружено алкоголя или запрещённых веществ. Что же это? Неисправность машины или в деле замешан кто-то ещё? Ведётся следствие», — гласила надпись в красной строке.

— Удачи, милый, — он посмотрел на тётю, в руках она держала пакетик с ланчем и улыбалась. Кажется, новости были для неё просто фоном.

Они снова обнялись на прощание, а потом Хёнджин вышел из дома с чемоданом в руке и рюкзаком на плечах.

«Не сейчас. Позже», — уговаривал себя парень, почти умолял. Нужно было держаться.

Такси уже стояло за воротами. Как только Хёнджин встал на каменную дорожку, дверь за спиной хлопнула. Парень даже не вздрогнул, сразу же направившись к жёлтой машине. Водитель открыл багажник и помог закинуть чемодан.

Хван оглянулся на дом, который дарил ему не самые счастливые воспоминания те туманные два года. Тётя смотрела на него из кухни, снова плакала, прижав одну руку к губам, а второй махала ему. Он помахал в ответ.

Комната Хёнсу выходила окнами на дорогу, как кухня, и была плотно зашторена, но на какое-то мгновение Хёнджину показалось, что ткань дёрнулась.

— Ну что, парень, добро пожаловать во взрослую жизнь, — улыбнулся водитель, когда Хёнджин сел на переднее сидение, уложив рюкзак на колени. Наверное, мужчина принял его за студента.

Поблагодарив, Хван выдохнул: всё с чистого листа. Всё равно казалось словно тень осуждения приросла к его собственной, но быть может, тётя права: кому какое дело в городе, где своих проблем хватает.

Машина тронулась с места, и Хёнджин откинулся на сидении, уставившись в окно. Водитель спросил разрешения, чтобы включить тихую музыку, Хёнджин снова кивнул: в тишине паршиво. В машине на переднем — в тысячу раз.

Дома проносились за окном, резко став многоэтажками, Хёнджин смотрел на них, стараясь отрешиться от всего, в первую очередь от себя и той бури, что назревала внутри. Под ненавязчивую музыку его довезли до вокзала. Там дело оставалось за малым: купить билет до Нэрён.

Табло не обрадовало в каком-то смысле. Ближайший поезд через полчаса, но омрачняло Хёнджина только то, что ехать почти четыре — другой конец Канвондо ведь. Город, в котором он вырос, был от Сеула часах в двух, хотя тоже принадлежал этой провинции. На самолёте добраться до Нэрён невозможно: городок не был столь крупным и развивающимся, как последние несколько лет, поэтому аэропорт там начали строить недавно — года три назад. Конечно, можно было долететь до ближайшего города, а там поездом или автобусом, но это в разы дороже, чем просто на поезде через всю провинцию, хоть и времени меньше.

Поезд шёл от столицы, но свободных мест оказалось уйма. Купив билет, Хёнджин сразу пошёл на нужную платформу, потому что не видел смысла ждать в вокзале, когда казалось стены давили на него. На платформе никого не было.

«Не сейчас, пожалуйста!» — Хёнджин сел на скамейку, поставив рюкзак на чемодан, и снова почувствовал накатывающую волну боли в груди.

Парень прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Такое случалось с ним трижды: первый раз, когда умерли родители, второй — когда СМИ распространили слухи об отце, и третий — когда узнал про долг. Сначала внутри всё сжималось, кололо в солнечном сплетении, потом он забывал как дышать, заливаясь слезами и трясясь в конвульсиях, дыхание резко возвращалось, и он вдыхал ртом, не чувствуя наполненность легких, до тех пор пока в глазах не темнело. После голова всегда кружилась, а колени слабели.

Мужчина в пальто, который тыкал в его лоб пистолетом, мёртв. Разбился, наверняка в погоне за Рэй Бэном. Или это Рэй Бэн убил его — ещё хуже, — обставив всё как аварию. Водитель Хёндая точно был нетрезв, и это было странно, ведь за ним гнался вооружённый сумасшедший.

Отец бы точно стал копать под Рэй Бэна, но Хёнджину заплатили, поэтому он смолчал и будет молчать, пока не спросят. Проблема в том — он подозревал как всё серьёзно, и ему было наплевать. В итоге кто-то умер.