8.
Прошло две недели после Рождества. Сказочная тишина праздников сменилась буднями: кастинги, фотосессии, интервью, постоянные звонки и письма. Дженна вернулась в ритм, который знала наизусть, но от которого всё больше уставала. А Эмма пыталась найти баланс между своим миром — книгами, письмом, рисунками — и миром Дженны, требующим вечного присутствия и публичности.
Однажды утром Дженна проснулась и почти сразу уткнулась в телефон. Новые уведомления, новый график. Эмма в это время готовила завтрак и слушала, как Дженна разговаривает с кем-то по видеосвязи.
— Нет, я не могу на следующей неделе. У меня три съёмки подряд, я же говорила... — голос её был раздражённым, усталым.
Когда она закончила, села за стол с мрачным лицом. Эмма поставила перед ней чашку кофе, но Дженна только кивнула и снова уткнулась в экран.
— Ты совсем не отдыхаешь, — сказала Эмма осторожно. — Может, отложишь хотя бы один проект?
— Не могу, — отрезала Дженна. — Всё уже утверждено. Это важно.
— Я понимаю, что работа — это важно, но... разве мы не говорили, что хотим больше времени вдвоём? У нас же были планы на выходные...
Дженна отложила телефон, с усталым вздохом.
— Эмма, пожалуйста. Не сейчас. У меня в голове тысяча дел. Я не могу обсуждать это прямо сейчас.
— Проблема в том, что "прямо сейчас" у тебя всегда. Я не прошу всего — я прошу немного времени. Немного внимания.
Дженна вскочила.
— Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я выбираю работу вместо тебя? Я стараюсь держать всё под контролем, потому что иначе всё развалится. Мне нужно держать темп, Эмма. Если я остановлюсь, меня просто забудут.
— А если ты так и не остановишься, ты забудешь себя, — тихо сказала Эмма. — И, возможно... нас.
Эти слова повисли в воздухе как плеть.
Дженна молчала, потом резко взяла куртку и вышла из квартиры, даже не попрощавшись.
---
Эмма осталась одна. Она не плакала — по крайней мере, сразу. Просто долго сидела, глядя на чашку холодного кофе. Мысли путались. Она не хотела предъявлять претензии, не хотела превращаться в человека, требующего чего-то невозможного. Но она боялась. Боялась потерять то хрупкое, что у них было. И боялась, что в погоне за успехом Дженна снова построит вокруг себя стены.
Прошёл день. Потом два.
Они не переписывались.
На третий день Эмма пришла к себе домой — с мешком под глазами, в свитере, который уже два дня не снимала. Она собиралась просто рухнуть на диван, но увидела конверт у двери. Почерк был знакомый. Дженна.
"Прости, что ушла. Мне нужно было подумать. Если хочешь — приходи сегодня вечером. Я буду ждать."
---
Эмма пришла.
Дверь открыла Дженна — в домашней одежде, с тусклым выражением лица. На её столе лежали выключенный телефон, две чашки чая и коробка с любимым лимонным печеньем Эммы.
— Привет, — сказала Дженна тихо. — Спасибо, что пришла.
Они сели. Несколько секунд — тишина.
— Я не умею быть уязвимой, — начала Дженна. — Я с детства привыкла доказывать, что справлюсь. На кастингах, дома, везде. И когда ты просишь меня просто остановиться... я пугаюсь. Потому что не знаю, как это — быть собой, не доказывая ничего.
— А я просто хотела быть рядом, — сказала Эмма. — Не чтобы ты доказывала. Чтобы ты делилась. Усталостью, болью, всем. Не нужно быть идеальной.
— Я знаю. Но мне сложно это принять.
Они замолчали.
Дженна встала, подошла к ней ближе.
— Я не хочу терять тебя, Эм. Ты — единственное настоящее, что у меня есть. Всё остальное — съёмки, шум, поклонники — оно проходит. А ты... Ты остаёшься.
— Я тоже боюсь, — призналась Эмма. — Бояться — нормально. Но если мы вместе, то можем учиться быть настоящими. Даже если поначалу это больно.
Дженна опустилась на колени перед ней, взяла руки Эммы в свои.
— Я обещаю быть рядом. Не как идеал. А как человек. Иногда уставший, иногда раздражённый, но всегда твой.
Эмма провела пальцами по её щеке, и в этот момент они поняли: первая ссора — это не разрушение, а проверка. Проверка, которую они прошли.
В ту ночь они лежали в обнимку на диване. Молчали. Смотрели фильм, даже не досмотрев его до конца. Но важнее было не то, что шло на экране, а то, что происходило между ними.
Они начали учиться быть вместе не только в радости, но и в трудных моментах. А значит — стали ближе.