Холодная кровь ворона

Лучики весеннего солнышка были подобны звону хрусталя, хотя данное сравнение можно с легкостью назвать нелепым. Сквозь приоткрытое окно в комнату с прохладным ветерком, который заставлял тоненькие шторы легонько колебаться, просачивались сладкие ароматы дивных цветов, которые только зарождались во дворе на клумбах.

Как же все-таки прекрасна весна... Сколько вдохновения она дарит измученным писателям и потерявшим надежду поэтам. С каким трепетом к ней относятся школьники, ждущие летних каникул, как вдох свободы в их измученные учебными днями души. Как обожают это время года влюбленные, гуляя по парку с букетом только что распустившихся одуванчиков и холодным мороженым в руках.

Как наслаждаются весною сумасшедшие, у которых в эту пору возникает обострение...

Анна, тревожно оглядываясь по сторонам, чиркала ручкой в толстой тетради и торопливо выводила неаккуратные буквы, периодически поглядывая в учебник.

Толстый рыжий кот невозмутимо запрыгнул на письменный стол и уверенно разлегся на открытой книге, повсюду оставляя ворсинки шерсти. То, что девочка торопилась, кота нисколько не беспокоило. Он был полностью уверен в своей правоте, и если он захотел спать именно на столе - он будет спать на столе.

- Персик, уйди! - жалобно попросила девочка и вновь тревожно оглянулась. - Уйди, пожалуйста! Если я это сейчас не сделаю, меня в школе Маргарита Федоровна прибьет. А она знаешь, какая злая? Хорошо, что ты ее не видел, а то бы постоянно боялся! Персичек, ну прошу тебя, уйди с учебника сам, а то мне жалко тебя скидывать!

Кот и ухом не повел, лишь еще больше развалился на столе, выгнувшись дугой и оголив живот.

- Персик, ну я же в школу опоздаю! - хныкнула Аня и осторожно взяла питомца на руки.

Тот бросил на девочку недовольный взгляд зеленых глаз, возмущенно фыркнул и с искренней обидой вышел из комнаты.

- Доча, ты уже проснулась? - голос мамы заставил Анну встрепенуться и торопливо бросить учебник с тетрадью в портфель.

- Да... конечно... - неуверенно промямлила девочка. - Сегодня же понедельник... А по понедельникам я всегда рано встаю. О, а еще мы с Лизой поспорили! Кто первый в школу придет - тот от другого получает конфету!

- Ты же говорила, Лиза болеет? - звеня тарелками, уточнила мама.

- Да. Болеет. Я перепутала. Я хотела сказать не Лиза, а Таня. Вот. С ней мы и поспорили. А Лиза действительно болеет. Она кашляет и не ходит в школу. Так Маргарита Федоровна сказала.

Аня тихонько шмыгнула в кухню и, схватив котлету из чашки, вновь исчезла в своей комнате.

- Доча, не балуйся! - крикнула мама. - Сядь за стол и нормально поешь. Сейчас отец проснется и тоже присоединится.

Аня едва слышно присела на стул и стала вертеть в руках котлету, отчего-то не решаясь съесть ее.

- Не играй с едой, - бросила мать и ловко высыпала в большую тарелку очередную порцию горячих мясных шариков. - Вам на выходные точно ничего не задавали?

Аня сглотнула, устремила свой взгляд в пол и тихонько ответила:

- Ну... точно...

Мама с подозрением посмотрела на девочку, но ничего не сказала, видимо, поверив ей на слово.

- Сейчас папа поест и увезет тебя, - задумчиво произнесла мать, присев рядом с Аней.

- Ой, не надо! - вдруг испуганно крикнула Анна. - Мы же с Ли... то есть, с Таней поспорили! А она сказала, что тот, кто приедет на машине, сразу проигрывает, потому что это нечестно! Нужно идти пешком, ведь мы обе живет от школы близко!

- Глупости какие-то придумали, - проворчала мать. - Тогда давай быстрее собирайся, а то не успеешь. Дорогу аккуратно переходи! Только когда зеленый свет загорится на светофоре, помнишь? И самое главное: с незнакомыми людьми не разговаривай! Сейчас весна, мало ли кого можно встретить... Может, папу все-таки подождешь? Он уже проснулся, наверное.

- Нет-нет! - поспешно крикнула Аня и, наспех собравшись, подхватила портфель и вылетела из квартиры.

Как же у нее могло вчера вылететь из головы домашнее задание?! У нее и так по русскому четверка вместо пятерки выходит, а тут еще и на выходных, заигравшись с подружками, Аня совершенно забыла про уроки. Да еще и Маргарита Федоровна какая-то злая, не разрешает в классе доделывать! А ребята только и хотят, чтобы отличница Ивлева наконец скатилась и сравнялась с ними, а потому, увидев девочку, делающую домашнее задание, они с превеликой радостью побегут докладывать об увиденном учительнице.

Анна завернула в безлюдный переулок, села на скамейку, достала учебник с тетрадью и начала сосредоточенно выводить буквы. Как ни странно, но это было сейчас единственным выходом, чтобы не схлопотать двойку. Мама обещала, что, если девочка не выйдет в этом году отличницей, то она все лето не разрешит ей гулять с подругами.

Так... "Жираф"... Пишется с буквой "и"... "Широкий"... Здесь тоже надо написать букву "и"...

- Тебе помочь?

Неожиданно раздавшийся голос был похож на голос отца, а потому Аня вздрогнула и на автомате попыталась запихать учебник с тетрадью в портфель.

- Домашнее задание?

Подошедший к ней мужчина выглядел... неприятно. И даже нельзя было с уверенностью указать, что именно играло роль его странной внешности. Просто совокупность огромных и чуть выпученных глаз, энергично бегающих по лицу Анны, черных смоляных волос до плеч, широких дергающихся ноздрей... Все это создавало какую-то невольную антипатию к этому мужчине. Плюс ко всему, он источал запахи какой-то гнили и сырости, видимо, часто находился в неком подвале.

- Русский язык? - человек как можно доброжелательнее кивнул в сторону книг.

Аня обняла себя руками и быстро кивнула.

- Помочь?

Его короткие и обрывистые фразы звучали, будто резкие удары по лицу.

Аня еще сильнее обняла себя руками и энергично замотала головой.

- Не бойся. Все хорошо. Я помогу.

Анна сжалась в комок, больше всего на свете желая сорваться с места и убежать, но странный человек неумолимо приближался, тем самым сокращая шансы на удачный побег.

- Успокойся. Я помогу. Я учитель.

Девочка распахнула большие глаза и с неким облегчением спросила:

- Правда?

- Правда. Учитель. Русский язык. Литература. Я преподаю их. Помочь?

Аня расслабилась. Ну, учитель-то не опасен. Не будет же человек, который учит детей, бандитом! Он явно хороший. Просто выглядит странно... но ведь Маргарита Федоровна всегда учила - по одежке не судят.

- Хорошо, - вздохнула девочка и протянула мужчине книги. - А вы не расскажете маме с папой?

- Нет.

- А Маргарите Федоровне?

- Нет.

- А вы знаете Маргариту Федоровну?

- Нет.

Принимать книги мужчина отчего-то не спешил, лишь долгим и внимательным взглядом смотрел в глаза девочке... будто бы решая, подходит она ему или нет.

Детская наивность одолела разум. Малыши склонны всегда считать, что взрослые правы, и верить им. В их не задуренных жестокой правдой головках даже и мысли не может возникнуть, что кто-то из взрослых может врать.

Именно поэтому Аня поверила в то, что мужчина - учитель, и на предложение "давай сядем в машину, а то на лавочке неудобно писать" охотно последовала за ним.

Ее доверие сменилось испугом, когда, едва Ивлева села в машину, к ее лицу прижали мокрую тряпку, кошмарно воняющую каким-то странным, незнакомым средством. Девочка задергалась и попыталась отвести голову от удушающей тряпки, но рука мужчины не желала отпускать Анну.

А потом все вокруг стало похоже на блеклый сон, лицо похитителя было видно словно сквозь толстый слой матовой пелены, но потом эта пелена постепенно окрасилась в черный, и Аня потеряла сознание.

***

Первое, что помогло прийти девочке в чувство: чудовищная жажда.

Она хотела пить. Неважно, что. Одна лишь мысль о воде заставляла ее сглатывать обильную слюну, представляя, что это и есть капля живительной влаги. Во рту пересохло, губы склеились друг с другом, и мучительную боль составило разлепить их, отрывая друг от друга.

Комната была Ане незнакома. Не сказать, что она просторная, но и тесной тоже не была. Железные белые стены, раковина, унитаз и все. Больше ничего не было, что создавало ощущение тюрьмы.

- Но за что меня сажать? - вслух размышляла девочка. Как известно, когда детям не с кем поговорить или просто они боятся, малыши беседуют сами с собой. - Я ничего плохого не делала... А папа говорил, что маленьких детей не сажают!

От стен веяло холодом - видимо, комната находилась где-то в подвале. Аня закуталась посильнее в свою розовую ветровочку и, подойдя к двери, попыталась открыть ее. Не поддавшаяся дверь полностью оправдала версию девочки о несправедливой тюрьме.

- Мама... - дрожащим голосом, срывающимся от слез, крикнула девочка. - Мама, я не хочу в тюрьму! Я ничего не делала, мам! Прости меня, пожалуйста, за домашнюю работу! Я больше так не буду, честно-честно! Не надо меня... в тюрьму... Я же буду хорошей! И всегда уроки буду делать!..

За дверью послышались тяжелые шаги, и замок в двери начал со скрипом прокручиваться.

Обрадовавшись, что это мать, услышавшая ее слабые крики, Аня утерла слезы и выдавила неуверенную улыбку, предвещая скорую встречу с мамой.

Однако, к искреннему изумлению девочки, в комнату вошел не кто иной, как человек, назвавшийся учителем русского языка.

В руках мужчина держал железную миску с неким подобием плова и бутылку воды.

- Пей, - односложно приказал Учитель и уверенно протянул девочке напиток.

С такой жадностью Аня не употребляла воду еще никогда. Холодные капли стекали по ее подбородку и капали на пол, но девочка все не могла оторваться от столь необходимого ей предмета, совершенно не боясь захлебнуться. Ей казалось, что если она сейчас отставит бутылку, то она не попьет больше никогда.

- Спасибо, - выдохнула девочка, с ноткой благодарности взглянув на Учителя.

- Пожалуйста, - он коротко усмехнулся и собрался уходить.

- Подождите! Кто вы такой? Почему меня посадили в тюрьму?! Где мама?!

- Это неинтересно, - Учитель мотнул головой и вышел из каморки, надежно заперев ее на несколько замков.

***

Это случилось давно.

Так давно, что он даже и не помнил точно, когда это было.

А, возможно, и не давно.

Все равно он уже ничего не помнил.

Кроме глаз. Глаз своей обожаемой дочери. Глаз его маленького солнышка, его пушистого одуванчика, его смеющегося чуда...

Его дочка страдала гетерохромией. Один ее глаз был голубым, а другой - зеленым.

Этого он забыть не мог. Никогда.

Как и тот день, когда какая-то сволочь прямо на его глазах сбила на машине его жену и дочь.

И после этого ему стало страшно. Страшно просыпаться каждый день и видеть пустую квартиру. Страшно смотреть на разбросанные кругом игрушки... на плюшевую кошечку, на динозаврика, на пчелку, в которых дочь так любила играть, но уже никогда не поиграет. Страшно каждый раз видеть две пахнущие землей могилки и знать, что под ними лежат самые родные ему люди, и что они никогда не смогут вырваться из этой тюрьмы. Что он больше никогда в жизни не услышит смех дочери, не почувствует аромат духов жены, никогда ничего не сможет им сказать...

Это было страшно.

А вообще возможно ли кому-нибудь найти замену? Безумно похожего человека на того, кто был тебе дорог. Характером, внешностью, мимикой... Всем, чем угодно. Находка такого человека помогла бы хоть как-то угасить боль в его душе.

Он искал. Долго и упорно, изойдя бесчисленное количество улиц, вглядываясь в сияющие лица малышек.

Это все было не то. До того самого момента, пока он не встретил ее. Девочку с разного цвета глазами. Совсем как у его дочери.

Его разум помутился, и случилось это уже давно.

После смерти дочери он сошел с ума.

Он видел, как она плакала, как пыталась сбежать из созданного им же убежища, как звала маму, и с какой горечью смотрели ее разного цвета глаза, отдавая невыносимой болью и какой-то немыслимой тоской.

Ничего, привыкнет.

Мужчина привычно налил в бутылку воды, неловко сделал бутерброд с сыром и, осторожно положив это все в миску, отправился в убежище.

Девочка сидела в углу, уронив голову на колени. При появлении мужчины она не подала ровно никаких эмоций, словно его вообще тут не было.

- Эй, - крикнул Учитель, чуть нахмурившись.

Девочка не отзывалась.

- Эй, Карина! Ты меня слышишь?

- Никакая я тебе не Карина! - с яростью прошипела она и всхлипнула. - Хватит меня так называть! Я Аня, Аненчка Ивлева!

Учитель отвесил девочке пощечину и отчеканил:

- Я хочу звать тебя Кариной - я буду звать тебя Кариной. Ты ей была, есть и будешь.

- Нет! - взвизгнула Анна.

Пощечины ее не пугали. Она уверенно отстаивала свое настоящее имя.

- Прекрати вопить, - поморщился Учитель. - Карина никогда себя так не вела.

- Я не Карина! Не Карина я! Я не Кари-и-ина! Я Аня! Аня!

Девочка, прокричав что-то невнятное, рванула к открытой двери.

Неужели, если она сейчас сумеет вырваться, то сможет вернуться к маме, папе... Неужели скоро вновь будут и совместные вечера, и смешные шутки, и красочные мультфильмы вместо этой холодной запертой комнаты?

Давай, Аня, еще чуть-чуть ускориться...

Грубые руки схватили девочку за пояс и с ненавистью швырнули к стене.

Жгучая боль вспыхнула где-то в области головы Анны яростным всплеском. Она сжалась в комок и тихо-тихо, чтобы не разозлить Учителя, заплакала.

- Я посажу тебя на цепь.

Слова мужчины хлыстом ударили по нервам Ани. Она жалобно вскрикнула:

- Зачем?! За что?!

- Убегать плохо.

- Ты врешь! Все ты врешь! На цепь сажают только собак! А я не собака, я человек! Ты просто хочешь меня запугать!

Учитель лишь коротко усмехнулся и вышел из убежища, надежно заперев дверь.

***

Ошейник, мучительно сдавливающий горло, стал вдруг невероятно просторным и даже немного двигался на шее Ани.

Девочка в прямом смысле сошла с ума от такой жизни: на цепи, в холодном ржавом подвале, видя лишь единственного человека: Учителя.

Ее мозг поглотила лишь одна, пожирающая все, мысль.

Сбежать.

Эта мысль заполняла всю голову Анны. Навязчивость размышлений превратила четырнадцатилетнюю девочку в зомби. Впрочем, на живого мертвеца она походила как внешне, так и внутренне.

Кости ее до неприличия сильно выпирали. Глаза впали, сделавшись до жути огромными. Кожа обтягивала череп. И любой, взглянувший на нее, с уверенностью сказал бы, что девочка больна анорексией.

А еще картину дополняли безобразные ярко-синие синяки.

В какой-то мере она даже привыкла. Получать удары от Учителя, слушать по ночам сказку про принцессу и мага - единственное заполнение ее мучительного одиночества. Эта сказка была любимой у Карины, погибшей дочери похитителя, поэтому он считал необходимым читать ее и Анне.

Она задыхалась. От нехватки свежего воздуха, от пыли, разрывающей ее легкие, от обиды и ядовитой горечи.

Ей нужно было отомстить.

Она еще не придумывала план.

Судьба все создала за нее.

Учитель подошел к Ане и подергал ошейник, сковывающий ее горло.

- Да, действительно, - задумчиво произнес мужчина. - Велик стал... Еще слетит... Ну-ка, Карин, подожди-ка...

Преступник достал ржавый ключ и попытался неловко вставить его в замочное отверстие железного ошейника. Поскольку браслет до этого отстегивали очень длительное время назад, то он не поддался ключу.

- Сейчас ножом подковырну, - невнятно пробормотал Учитель и взял колющий предмет, лежащий чуть поодаль, до которого девочка дотянуться не могла.

Этим ножом он, бывало, запугивал Аню.

Но сейчас он сыграл с ним дурную шутку.

***

Анна едва ли не ослепла от невообразимо ярких лучей, стегающих ее глаза.

Прохладный ветер свободы вскружил ее голову и был настолько пьянящ, что девочка едва ли не упала, восхитившись прелести природы после шести лет заточения.

Аня вытерла со лба багровые брызги крови и, пошатываясь в разные стороны, двинулась навстречу незнакомому и удивительному миру...