10
Часть 10
Парадокс спасения
Убив Ли Ёнхвана, я не смог довести дело до конца, то есть не перерезал себе шею.
Я знал, как много людей впадут в отчаяние после смерти преступника и будут ненавидеть меня до конца жизни. Поэтому я должен был умереть. Но не смог, как никчемный идиот. Не смог нанести рану. Мое тело охватил страх смерти.
Одни говорят, правительство хранит тело Ли Ёнхвана в секретном месте, другие – что его кремировали и похоронили прах. Но никто не верил, что он мертв. Сложно было осознать, что прокурор, который вел дело, заявился к обвиняемому и убил его.
Люди стали подозревать, что слова сумасшедшего эксперта несколько недель назад в шоу о том, что Ли Ёнхван – агент разведки, правдивы. Протестантская секта продолжила существовать и расширяться, а верующие стали отправляться в экспедиции по стране на поиски метода Ли Ёнхвана.
А я… а что я? Меня осудили за убийство. Впервые в жизни я стоял по другую сторону баррикад. В начале заседания я крикнул судье, чтобы меня приговорили к смертной казни, – раз не смог умереть сам, пускай меня убьет закон. Я хотел, чтобы появился такой же прокурор-борец и покарал меня. Но чуда не случилось – мне дали сорок три года.
В тюрьме тоже сидело много людей, которые были больны сами, или кто-то в их семьях страдал от недуга. Скрыться от них можно только в пустыне. Они были приговорены к смерти с первого дня в колонии. Они избивали меня, кричали, что если бы Ли Ёнхван остался жив, то спас бы их жен, детей и родителей.
Это продолжалось каждый день, но я не сопротивлялся – думал, лучше умереть так, чем жить, поэтому специально подставлял по удары голову и грудь. Но в тюрьме нельзя рассчитывать на легкую смерть. После двух недель избиений мой левый глаз начал мертветь – в нем скапливалась кровь, но меня никто не лечил. Я подумал, что, может, хоть так умру, если заражение пойдет дальше. Но, к моему счастью или несчастью, я всего лишь ослеп на левый глаз. С тех пор меня никто не бил. Всем стало все равно, и я стал приспосабливаться к новой жизни.
Я разрушил жизни и надежды тысяч людей, но продолжаю существовать, как те подонки, которых я так сильно жаждал убить. Из-за этого я много лет не смотрел в зеркало. Там, на свободе, тысячи людей умирают. По моей вине. Теряют детей, провожают на тот свет родителей. И беспомощно ждут смерти. Тратят огромные суммы, чтобы продлить жизнь. Инвалиды проклинают меня. Я должен умереть.
Меня навестил Пёнчжон. Сейчас все уже забыли о Ли Ёнхване – общество быстро меняется. Люди не могут цепляться за прошлое. Его лишь изредка упоминают на вечеринках, когда все прилично выпьют, и на конспирологических сайтах. Еще Пёнчжон рассказал о результатах вскрытия отца Ли Ёнхвана. Выяснилось, что он проводил опыты уже после его смерти. Оказалось, его отец отказался от лечения и вернулся домой, где вскоре умер. Тогда Ли Ёнхван решил воспользоваться его телом. Получается, это единственная жертва, которой не был нанесен ущерб при жизни. А впрочем, эта история была мне не особо интересна. Все равно теперь все кончено.
Я атеист, но каждый день перед сном молился, чтобы завтра умереть. На двести четырнадцатый день в тюрьме я впервые пытался совершить самоубийство, но не смог. На пятьсот тридцать четвертый день я порезал вены лезвием, но выжил – это оказалось сложнее, чем предполагал. После этого меня перевели в одиночную камеру. Но я каждый день продолжал молить о смерти…
Прошло четырнадцать лет. Я провел в тюрьме пять тысяч двести тринадцать дней, или сто двадцать пять тысяч сто тринадцать часов. И остался жить. Сейчас я дома. Как мне это удалось? Условно-досрочное. Его можно получить за разное, но в моем случае это терминальная стадия рака легких – и связи. Парламентарий Пэк, он меня вытащил.
Четырнадцать лет… немалый срок, но за это время так и не научились справляться с метастазами. Наконец-то я точно должен был умереть. Но мне было страшно. Я хотел жить и не знал, что делать. Я действительно хотел жить. Одновременно с этим я вспомнил всех преступников, которых казнили или посадили в тюрьму. Они должны умереть. А я теперь один из них, значит, тоже должен…
Когда я вышел на свободу, то ничего не почувствовал. Мне казалось, я должен ощутить счастье, но внутри была лишь пустота. Я вышел из тюрьмы, но общество даже не заметило этого. Я боялся, что меня кто-нибудь узнает, но зря. Теперь я всего лишь бывший заключенный.
Я не был дома четырнадцать лет. Внутри было чисто – мой брат вчера вызвал уборщиков. Впервые за четырнадцать лет я почувствовал запах дома. Я принял душ и вытер короткие волосы полотенцем – они сразу высохли, – нанес на лицо просроченный крем и зашел в комнату. На стуле висел костюм, который я обычно надевал на заседания. Его тоже достал брат по моей просьбе.
Я стоял перед зеркалом, надевая брюки и белую рубашку с коротким рукавом. Застегнул пуговицы, надел пиджак и расправил воротник. Говорят, больные раком худеют, но на мне костюм сидел как влитой. Больше меня волновало то, что даже такие простые движения заставили меня задыхаться. Я сел на стул и закашлялся так, будто из меня выходила душа. Мне было тяжело даже просто стоять. Придя в себя, я открыл ящик стола, достал свое удостоверение прокурора и положил в нагрудный карман.
Перед смертью Ли Ёнхван произнес: «00.1° – 00.2°». Я никогда не забывал эти цифры. Они намертво отпечатались в памяти.
Я сразу понял, что это значило. Координаты. Но чего? И почему Ли Ёнхван назвал их прямо перед смертью? Может, если бы я добрался в то место, я бы передумал убивать его? Эти вопросы терзали меня долгие четырнадцать лет. И наконец я найду на них ответы.
Я подошел к входной двери и обулся. Это тяжело. Даже дышать было тяжело. Я хочу жить. Нет, я хочу умереть. Я покачал головой и отбросил все мысли. Это сейчас не важно. Я поискал на телефоне координаты, которые назвал Ли Ёнхван. Они указывали на место где-то в Южной Корее.
До пункта назначения я ехал примерно шесть часов, а потом пробирался сквозь заросли в лес. С собой у меня была карта, несколько бутылок воды, упаковки с батончиками и одноместная палатка. Рюкзак получился довольно тяжелым, хотя раньше я бы и не заметил этого. Начались поиски. Сначала я шел через кусты и поля, потом показались горы. Каждые три шага вверх я садился и отдыхал.
Спустя некоторое время ноги стали ватными, а руки больше походили на ледышки. Я закашлялся кровью. Но это меня не остановило – я продолжал подниматься в гору. На мне все так же был надет костюм и туфли, что усложняло движение. Солнце садилось, но я не прекращал идти.
Я оказался на земле. Как? Отдыхал? Нет, поскользнулся и упал, а сил подняться не было. Не оставалось ничего, кроме как переночевать в этом месте.
Я достал из рюкзака палатку и установил ее, затем бросил вещи внутрь и лег. Острые камни неприятно впивались в спину. Но это не было проблемой, в отличие от холода. После захода солнца, казалось, наступила зима. Я свернулся калачиком, но все равно дрожал. Спустя четыре часа борьбы с холодом я провалился в сон.
Но ненадолго. На рассвете я проснулся. Часы показывали пять утра. Я закинул в себя три энергетических батончика и запил их водой. Тело изнемогало от усталости. Мне хотелось все бросить и уехать домой, но надо было продолжать путь. Я кое-как скрутил палатку, засунул ее в рюкзак и вернулся на тропу.
Я шел восемь часов. Казалось, сознание вот-вот меня покинет. Прошла еще одна ночь в горах. Дрожа от холода, я уснул, опять встал на рассвете, съел батончики и шагал до заката. Наконец добрался до хижины. Ну, если ее можно было так назвать – ее построили из бревен и мусора. Это определенно дом Ли Ёнхвана. Наконец я нашел его.
В пяти метрах от хижины находился деревянный помост. Первым делом я бросил на него рюкзак, который отдавливал мне плечи, сел, снял обувь и носки. Ноги были в мозолях и ужасно гудели. Спустя некоторое время мне полегчало, я снял пиджак, достал из рюкзака бутылку воды и внимательно осмотрел хижину. Без окон, зато с дверью. Она оказалась не заперта.
Я посидел на помосте минут двадцать, чтобы перевести дух, надел пиджак и босиком пошел ко входу. Ноги приятно массировали трава и земля, а в спину дул ветер, который наполнял жизненной энергией. Я толкнул дверь – та со скрипом отворилась. Было темно, поэтому я включил фонарик на телефоне. Внутри стояли шкафы с полками, как в библиотеке. Они были завалены толстыми тетрадями, папками с документами. Каждая полка делилась на секции, в начале каждой секции был наклеен стикер с обозначением. Я подошел к крайнему правому шкафу и подсветил одну из полок.
Лечение дисциркуляторной энцефалопатии[12]
Управление стволом головного мозга
Создание методов лечения генетических хромосомных болезней
Происхождение агрессивных форм рака / метастазы
Я читал надписи на стикерах. Большинство из них было на английском, поэтому я не до конца понимал смысл. Я вытащил одну из папок с полки – внутри лежала фотография Ли Ёхнвана, оперировавшего мужчину. Я сразу узнал его. Одна из жертв. Снизу было написано что-то на английском, и я был уверен, что это описание метода.
Я осветил всю комнату – десятки полок, сотни документов. И все это – наследие Ли Ёнхвана. Меня обуяла какая-то мистическая энергия. В одном месте были собраны все знания гения. Я двигался от стеллажа к стеллажу, читая надписи.
Комплексный подход к лечению рака
Нашел. Идеальный способ лечения рака. На полке лежало много разных документов и тетрадей, но я искал единственный, который бы вылечил меня. Внезапно я задумался – я убил Ли Ёнхвана, зная, что его метод мог бы мне помочь в будущем. Какой резон в том, чтобы использовать его знания? Но я хочу жить.
Сперва я попытался справиться с двумя мыслями, боровшимися у меня в голове. Я собирался было уходить, но мой взгляд остановился на слове, заставившем меня остаться.
Воскрешение
Все мысли в моей голове исчезли, как дым. Я машинально достал один из документов и вышел из хижины. Сел на траве под деревом и стал внимательно читать содержимое.
Воскрешение
Условия: должно пройти не более трех часов после смерти. Все жизненно важные органы должны быть целы. Объект не должен быть подвержен стремительному старению.
Пол: неважен
В документе я увидел женщину, которую оперировал Ли Ёнхван. Посмотрев все фотографии, я осознал, что ее не было среди тех двухсот двадцати трех человек… А впрочем, не важно.
Я бросил папку на землю и больше ничего читать не стал. Я не разбирался в медицине, но был четко уверен, что человечество не должно узнать способ воскрешения умерших.
Я поднял глаза на сумеречное небо. Это место никто никогда не найдет. Оно не должно быть найдено. Не знаю, как Ли Ёнхвану удалось построить здесь хижину и собрать столько медицинских записей в одном месте, но ему это оказалось по силам.
Я достал из кармана пиджака новую пачку сигарет, снял обертку, взял одну в рот и закурил. Первая затяжка за четырнадцать лет. Я чувствовал, как дым распространялся по всему телу. Внезапно я закашлял кровью. По телу пробежала невыносимая боль, словно кто-то наполнил мои легкие жидким металлом. В глазах помутнело, я выронил сигарету и скорчился от боли, раздирая грудь.
Я убил Ли Ёнхвана. Из-за меня умерли те, кто мог бы жить, и заболели те, кто не должен был. Наверное, они ненавидят меня за жизнь в боли и страданиях. Поэтому я должен умереть.
Если я встану и сделаю всего десять шагов, то получу лекарство от рака. Да что там, способ воскресить мертвого лежал прямо передо мной. Тогда я знал, что в будущем могу заболеть. И я прекрасно понимал, что Ли Ёнхван сможет мне помочь, но убил его.
– Ха, Ли Ёнхван… ну ты и подонок, – произнес я, усмехнувшись, как он. Поднял с земли тлеющую сигарету и закусил ее зубами.
Неужели Ли Ёнхван…