5
Рецени приложил все усилия, чтобы не выдать свалившегося на него вороха сомнений. Цусте протягивал ему ключ с безразличной улыбочкой, каковой сопровождались многие его действия, но сейчас она почему-то казалась иной. До жути безобидной. Так любящая мать смотрит на лопочущее несмышлёное дитятко.
- Видно и впрямь не отрезвел, - прогудел Рецени безликим тоном.
- Пойду, а то как-то темновато уже, - Цусте сунул ключ ему в руку и пошагал прочь. Вскоре его серая курточка растаяла в потёмках. Рецени, поджавший губы, так и мешкал на пороге, глядя ему вслед. «Легко управился, - думал он с тревогой. – Как-то слишком легко. Будто это его дверь, не моя. Ну нет, нет... Не бери в голову».
В мастерской, как и в обычности, стоял сухой древесный запах. Рецени вслепую отыскал на одной из полок несколько свежих свечей и поджёг их. Но колеблющийся свет не принёс покоя, как обычно. Дверь Овели, уже просохшая, по-прежнему лежала на плотницком столе в середине помещения. Заметив её, Рецени встряхнул головой. «Я ни при чём, - он прошёл в прихожую и вставил ключ в замок, но тут же передумал. - Если и сейчас дверь не закроется... Нет, уж лучше постоит незапертой. Дурного не случится. Ничего дурного».
Рецени устроился на твёрдой лежанке в углу и уставился в необтёсанные половые доски второго этажа, служащие потолком первого. Из широких щелей лезли обрывки старой паутины и покачивались под дыханием ночного ветерка. На них, словно повешенные, болтались иссохшие мухи. Рецени перевернулся на бок, пытаясь расслабиться. Но попытки приносили лишь большее напряжение, усиливая страх.
Взволнованный голос Корвика не давал уснуть. «Не доверять замкам... - размышлял Рецени в полудремоте. – Странно, что это сказал плотник. Сколько замков он врезал на моей памяти, никогда не говорил их остерегаться. Да и что с ними такое? Замки и замки. Они служат на благо, ограждают хозяев от того, что снаружи. Что-то ещё он сказал... «Не доверяй замкам, Рецени». Сам-то всю жизнь запирался и меня наставлял, - губы зашевелились и слова прозвучали вслух тихим шёпотом, повторяя мысли. – «Не доверяй замкам, а в особенности тем, кто с ними ладит». И это он про ключников? О ком ещё он мог говорить, если не о них. Кто, как не ключник, сладит...»
Сон в один момент улетучился. Рецени вскочил с кровати и шумной поступью прошёл в прихожую, щуря усталые глаза. Пальцы коснулись дверного кольца, но потянуть не решились. Ключ по-прежнему торчал в скважине. Рецени повернул его, на этот раз безо всяких трудностей, и замок спел свою песню. «Так-то лучше», - сказал он, унимая участившееся дыхание, и вдруг окоченел, выдохнув громко и надсадно. «Щёлк, - послышалось в полутьме мастерской. – Щёлк-щёлк». Звук показался знакомым, странно знакомым. Но металл поёт не так. Рецени похолодел и весь обратился в слух, больше невольно, чем от любопытства. Ему не было любопытно. Скорее хотелось, зажать уши руками и не слышать ничего. Щёлканье ускорилось. Оно звучало отчётливо и отрывисто. Рецени почему-то вспомнил про соседского пса. Овели кормила его со всей любовью, коей обладала. «Ешь, милый, - приговаривала она. – Ешь, наедайся. Опять живота не видно». Сквозь заботливое бормотание пробивалось жадное чавканье и... этот звук. «Щёлк, щёлк». «Но Овели не запиралась на ключ, - Рецени напряг память. – Она побоялась бы. Откуда этот... звук?» И вот вновь из-за двери донеслось – «щёлк».
Рецени попятился и нащупал рукой пустой железный подсвечник, стоящий на тумбочке у стены. Внезапно в дверь укромно постучали, словно проверяя, словно боясь разбудить.
- Кто? – спросил Рецени несвойственным для себя перепуганным стоном.
- Я, старина, не пугайся, - знакомый голос слегка успокоил.
- Цусте? Ты спятил? - Рецени недоверчиво приблизился к двери, но не открыл. – Сейчас ночь, почему ты не дома?
- Мне как-то не спалось, - Цусте говорил, растягивая слова. - Вот надумал заглянуть к тебе. А ты и не спишь. Так... удачно. Ты ведь так и не рассказал, о чём вы толковали с Лардеком. А мне вот что-то интересно стало. Может, сейчас расскажешь?
Рецени ощутил, как его внутренности сжались, в животе забурлило.
- Ты сбрендил? Ночь за окном, а ты...
- И я за окном, - Цусте привычно рассмеялся, но Рецени не улыбнулся. – Хоть впусти, плотник, а то и впрямь мрачновато здесь.
- Поговорим, когда рассветёт. Я уже собирался спать.
Рецени понадеялся, что он завершил неожиданную беседу и поставил подсвечник на прежнее место.
- Рецени, расскажи, о чём вы говорили, - в голосе Цусте послышалось что-то пугающее. – Приятель, ты здесь?
Рецени почувствовал, как Цусте приблизился, хоть и не разобрал шагов. Рука потянулась за подсвечником.
- Рецени! - позвал Цусте с нетерпением. – О чём вы говорили? Что сказал правитель? Неужели вы секретничали? Неужто у тебя есть секреты от меня?
Рецени затаил дыхание, боясь ответить, боясь пошевелиться, скрипнуть половыми досками. И вдруг - «щёлк». Ключ в замочной скважине дрогнул и, шурша, провернулся. Дверь отворилась, и тусклые отблески свеч заиграли на серой курточке. Цусте состроил обиженную гримасу.
- Ты, Рецени, сам не свой, - произнёс он, с осторожностью переступая через порог. – Уже и друга впустить не можешь? Что с тобой? Так как? Скажешь, о чём вы беседовали? Рецени! Ты слышишь?
Рецени отошёл назад.
- Слышу, Цусте, - ответил он, не отводя взгляда от серой курточки. Что-то приглушённо бряцало под её полами. – Я уже сказал. Мы говорили о мастере-ключнике.
- Да-да, это я помню.
- Тогда что ты хочешь услышать, Цусте?
- Дело не в том, что я хочу услышать, Рецени. Дело в том, что слышишь ты, и в том, рассказал ли этот прохвост, что слышится ему, - Цусте остановился у дверного проёма и опёрся о стену спиной. – Так как, Рецени?
- Как ты вошёл?
Рецени, всё ещё не желая верить в действительность происходящего, убрал руку от подсвечника.
- Боги с тобой, Рецени, ты не видел? Через дверь.
- Как ты отпер?
- А было заперто?
Показательно удивившись, Цусте вскинул брови и обернулся.
- Я запер.
Всем своим видом Рецени настаивал на ответе.
- Кажется, Лардек утаил от тебя всё важное, поведав про всё незначительное. Впрочем, немудрено. Людям нравится говорить впустую. Про себя в особенности.
Цусте задрал левую щёку в ухмылке.
- О себе он не говорил, только об этом ключнике...
- И наверное, с поразительным пылом для того, кто не верит в них. Ты сказал, он предложил тебе работёнку. Что-то с дверьми, как ты выразился. Видно, одного плотника ему оказалось недостаточно? Или старый Корвик от рук отбился?
Глаза Рецени судорожно забегали. Он глянул на дверь.
- Можешь, - кивнул Цусте непоколебимо, предугадав его желание. – Уже всё одно, здесь ты или снаружи. Жаль, я надеялся, что старый дурень сказал тебе что-то ценное. Выходит, сильной нужды в этом не было.
Цусте причмокнул, со стуком закрыв рот. И в этот момент в голове Рецени зазвучало чавканье пса, что торопился расправиться с обрезками полупротухшего мяса, громко клацая пастью. Из неё вылетало глуховатое острое щёлканье, отдалённо напоминающее звук проворачиваемого ключа. «Щёлк, щёлк». Зубы Цусте начали пристукивать отчётливее, чаще. Лицо утратило всякое выражение, отчего выглядело цепеняще жутко. Рот открывался и закрывался, глаза неотъемлемо следили. Не переставая щёлкать, он подался вперёд. Рецени схватил подсвечник и врезал по клацающей физиономии. Цусте отвратительно вскрикнул, с грохотом навалившись на тумбочку. Распахнутая дверь, словно подначивала переступить порог. Помешкав мгновение, Рецени вышмыгнул в ночной мрак.
От домов и улочек остались лишь неявные очертания. «Щёлк», - послышалось слева. Рецени семенил наугад, пытаясь не налететь ни на что сослепу. Он не узнавал округу. И вот опять, теперь сзади - «щёлк-щёлк». «Чья это песня? Замков или зубов?» Сложно было сказать, а вслушиваться не хотелось. Осклабленная рожа Цусте стояла перед глазами. «Где он сам?» Мысли никак не складывались во что-то цельное. Лишь обрывки, отдающиеся в голове вспышками страха.
Вскоре зрение кое-как свыклось с потёмками. Дорога тянулась вдоль высокого неровного кольца каменной ограды, обвитой побуревшим виноградом. Скрежет незримых камешков, шуршанье вязов на склоне холма звучали тревожно. Их заглушало еле различимое побрякивание. Рецени завертел головой и остановился. «Кто придёт на мой зов, если я всё-таки крикну?» Бряцанье усиливалось, доносилось отовсюду, заполняло темноту.
- Ночные прогулки особенно хороши, не находишь? – спросил знакомый голос, и побрякивание оборвалось. – Жаль, что другие не могут насладиться ночью.
В темноте замаячил светло-серый силуэт Цусте. Он приближался, и что-то приглушённо брякало, вторя его поступи.
- Оставь меня, - проговорил Рецени, попятившись к воротам.
- Оставить? Оставлю, допустим. Вернёшься в мастерскую? Ляжешь спать, как ни в чём ни бывало? Свыкнуться не получится. Твой замок больше не подчиняется тебе. Хозяин, что не властен над собственным жилищем, никогда не заснёт спокойным сном. По правде, никто не властен в этом городе.
Цусте просунул ладонь под куртку, и в его пальцах блеснула тонкая полоска металла, напоминающая витиеватую отмычку.
- Кто ты, Цусте?
- Не всё ли одно, кто я такой? Я отпираю засовы там и тут. Этого достаточно.
- Ты... ключник.
Цусте поморщился.
- Это вы назвали нас так. В действительности, во всём Тэрсву только один ключник. И тот дряхлый и испуганный. Вы, горожане, приписали этой трусливой бестолочи наши заслуги. Пока мы трудимся, пока оберегаем темноту окрестностей, он укрылся в своих владениях у нас под носом и собственного не кажет. А ведь это он позвал нас. Он предложил ту сделку. И ни толики благодарности. За выродков, за темноту, которая остаётся темнотой по ночам.
- Про кого ты говоришь?
Рецени почувствовал спиной холодное прикосновение железа через куртку. Ворота чуть покачнулись, лязгнув створками. Цусте тоже остановился.
- Про того, под чьим скверным имечком мы все, на жалость, известны. Про ключника, который сторонится замков и засовов. Мы не те, за кого нас принимают. Или уже – да... Так ли важно?
Цусте напряг пальцы, обвившие отмычку, которая была скорее затейливым оружием, чем ключом. Рецени вжался в железную створку. Бежать – бессмысленно. Глаза закрылись сами собой. «Щёлк-щёлк». Резкая боль в груди сковала тело. Он стонущее зарычал и осел на землю. Щёлканье сделалось настойчивее, но теперь звучало будто озлобленно, неспокойно. Рецени на момент разомкнул веки. Перед ним выросла тёмная фигура в измятой шляпе. Больше он ничего не разглядел. Глаза невольно затворились, отгородив его от страшной темноты.