7. Дурной пример заразителен
Данила
— В школе за такое не похвалят.
Роза качает головой, обрабатывая мою новую татуировку ранозаживляющим кремом.
Усмехаюсь.
На моем теле достаточно чернильных узоров, и ни один препод ничего не сказал, потому что боится даже фамилии. Иногда их нескрываемые страхи раздражают, но в большинстве случаев вызывают улыбку и желание поиграть на нервах.
— Переживу.
Поднимаюсь со стула и натягиваю на себя футболку. Роза — сестра моего друга, Сани Клемёнова. Их семейка под стать моей — мажористая. И в ней аналогично не без урода. Если в нашей выделился я, то у Клемёновых зажгла Роза. Как только ей стукнуло восемнадцать, ушла из дома, замутила себе маленький тату-салон и живет спокойно, несмотря на то, что предки постоянно ее дергают.
— Братишке ответь, а то он волнуется.
Я бы не заикался про их фамильные разборки, но друг попросил по-братски, и я не смог отказать.
— С каких пор ты выступаешь в качестве переговорщика, Милохин? — Роза криво улыбается.
Ее глаза, выделяющиеся на лице за счет черных стрелок, превращаются в две щелки. Мне не нужно уметь читать по жестам и мимике, чтобы понять, насколько она сейчас напряжена. Сам так же реагирую на любое упоминание о семье.
— Саня попросил, — пожимаю плечами, разминая шею и дергаю толстовку с вешалки. — Пощадила бы братские чувства.
Роза криво улыбается, отвлекаясь на баночку с краской. Обдумывает.
— За татухой следи, чтобы не было, как в прошлый раз.
Да, я слегка забыл про наколку и про крем, которым должен был ее мазать. Небольшое воспаление. Ничего критичного, но Клемёнова помешана на своей работе и на рисунках, которые набила мне на руках. Вместо ответа кланяюсь и дергаю дверь на себя.
— Козлёныш мелкий… — успеваю услышать прежде, чем покинуть помещение.
Глубоко вдыхаю сентябрьский воздух и игнорирую вибрацию телефона в кармане. Знаю, кто звонит. Сегодня годовщина развода родителей. Не то событие, которое принято отмечать, но мне хочется.
Сначала их тихое расставание бесило меня, а потом стало поводом лишний раз пошуметь. Каждый раз я напоминаю отцу, как низко он поступил. И каждый чертов раз получаю ответные неприятности. Не глобальные, нет. Мелкие и пакостные. На другие он не способен. Когда проходит месяц, а при его крепкой выдержке два, мне на счет поступает крупная сумма или к воротам дома доставляют подарок в качестве протянутой руки для примирения. И я принимаю. Не ради себя. Ради матери, которая слишком болезненно воспринимает мои выходки. Хватает ненадолго. Схватки с предком повторяются через некоторое время. Это уже традиция.
Нас у них трое — я, Мирон и Тимоха. Мир — самый старший и живет под руководством отца. В прошлом году он закончил университет и целое лето впахивал у бати на фирме. Сейчас продолжает, но уже в отдельном кабинете, а не на побегушках. Его выбор не осуждаю.
Только звонки продолжаю игнорировать. Сажусь в тачку и еду туда, где можно слегка сбросить пар. В спортзал. Именно там застаю Тима. Без перерыва насилует грушу, выбивая из нее песок. У него дури хватает. Уже половину инвентаря у Барского попортил. Михаил Барский владелец спортзала. Ему чуть больше тридцати. Нормальный мужик.
Подхожу ближе. Братец заметно напрягается. Он младше меня практически на два года. Теперь учится в закрытой школе за городом. Отец решил разделить нас, потому что я плохо влияю на брата. Дурной пример заразителен , так он сказал. Уже год я вижу Тимофея только по выходным. Летом еще реже, потому что Вячеслав Владимирович, наш папочка, отправлял младшего в спортивный лагерь. Всячески обрывает нам контакты и настраивает против друг друга.
— Чего приперся? — злобно фыркает, продолжая наносить удары. — Вспомнил, что у тебя брат есть? — криво улыбается.
По лбу стекают капли пота. Вся одежда промокла от того, сколько усилий Тим вкладывает в бокс.
— Говоришь, как отец, — обхожу его и придерживаю грушу руками.
Бросает злобный взгляд и останавливается. С силой сжимает челюсти и начинает раскручивать тейпы. Напряжение сквозит в каждом действии. Да, я плохо поступил. Свалил в самый разгар праздника, чтобы не смотреть на новую куклу Вячеслава Владимировича. Но так для всех лучше. Я в неадекватном состоянии себя не контролирую и могу натворить дичи.
— Ты меня кинул, Дэн, — цедит сквозь зубы, делая шаг вперед. — Не по-братски.
Извини… Именно таким взглядом его прошибаю. Словесно вряд ли. Не привыкли. Дурной отцовский пример.
Фыркает, проходит мимо и с силой толкает плечом. Тим уже не маленький мальчик, и я отшатываюсь. Плетусь следом за ним в раздевалку. Чувствую себя гадко, ведь вместо того, чтобы держаться вместе на отцовском мероприятии, я колесил по городу весь вечер и ночь. Вспоминаю девчонку из школы. По грудной клетке проходят разряды тока. Смешная. Визжит точно, как сирена. И как-то неуместно в разговоре с братом думать о ней.
— Надеюсь, оно того стоило, — стягивает с себя майку и кидает на лавочку.
Мышцы перекатываются под кожей от каждого движения. Прокачался наш мелкий. Если втащит, то точно не встанешь.
— Если бы я остался, то было бы хуже.
— Так себе оправдание.
Теперь я скриплю зубами. Самый упертый из нас троих и немногословный. Уходит в душ, а я выхожу из зала на крыльцо. Убираю руки в карманы джинсов и жду его. Не пойдет же пешком.
Вот только Тим и тут выделывается. Появляется через несколько минут и проходит мимо, словно мы не знакомы.
— Тимох, хватит обиженку изображать. Ничего криминального не случилось.
Я повел себя, как всегда.
Хмыкает.
Поворачивается ко мне.
— Да, что я такого сделал?
— Я на тебя рассчитывал, брат, а ты свалил.
— Это всего лишь долбанный банкет. Что не так? — психую, сжимая кулаки.
— Что не так? Надо было остаться, тогда бы узнал, — криво улыбается, разворачивается и направляется к такси, которое выруливает из-за угла. — Я теперь сам по себе.
— Тимох…
— Беру пример с тебя, — прыгает в тачку, заканчивая мирную беседу.
Смотрю в зад удаляющейся машине с шашечками.
Дурной пример заразителен.
И как-то противно от того, что батя прав.