4. Алина
Сегодня у меня уже получается сесть самостоятельно. Шов всё ещё болит, но уже чуть меньше. Вчера ко мне пытались пройти мама и Артур, но я попросила никого ко мне не пускать. Не хочу никого видеть, а последнего тем более. Мама принесла мне кое-что из одежды и мой телефон. Мне помогли переодеться из больничной сорочки в мою удобную, а телефон даже включать не стала.
А ещё появилась другая проблема, поэтому пришлось попросить позвать доктора.
После моей истерики около моей палаты теперь всё время кто-то дежурит. Услышала вчера, как Олег Петрович говорил об этом медсëстрам. Сказал, что его очень пугает моё состояние, поэтому с меня лучше не спускать глаз.
— Доброе утро! Что-то случилось? — доктор приходит очень быстро.
Ставит стул рядом с моей кроватью и садиться, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— Грудь болит, — тихо отвечаю я.
— Разрешите, я посмотрю? — доктор растирает ладони, чтобы согреть.
А я киваю и спускаю тонкие лямки с плеч, чтобы оголить верх.
Олег Петрович слегка хмурится и поднимает губы, пока пальпирует грудь. Ощущения не из приятных, и из меня вырывается тихий стон. Не знаю зачем, но я внимательно наблюдаю за движением рук доктора и в следующую секунду вижу, как по правой груди стекает капелька молока.
— Началась лактация. Пропишу вам препараты для её прекращения. Они не подействуют сразу, поэтому нужно будет сцедить молоко несколько раз. Нельзя допускать застоя.
— Хорошо. Я всё поняла.
Не знаю, сколько ещё меня собираются продержать в этой больнице, но согласна делать всё, лишь бы ускорить этот процесс.
Доктор только кивает на мои слова и собирается уходить. Но останавливается возле двери, снова обращаясь ко мне.
— Алина Владимировна, я… — топчется на одном месте, будто волнуется. — Я могу у вас кое-что спросить?
— Спрашивайте, — безразлично отвечаю я, надеясь, что он не начнёт говорить про психолога.
Я не пошла с ума. Я просто опустошена.
— В больнице есть один малыш, от которого сегодня утром отказалась мать. С ним всё хорошо, он здоров и у него есть отец. Он сейчас здесь, с ним. Но вот ребёнок не принимает никакую смесь. Совершенно. Мы, конечно, в любом случае решим эту проблему, но может… — доктор зачесывает тёмные волосы назад, пытаясь подобрать нужные слова. — Я знаю, это тяжело для вас. Но, может, вы согласитесь…
— Покормить его? — заканчиваю я за него.
После этой фразы мое сердце начинает биться чаще, а руки дрожать, и я сжимаю их в кулаки.
— Да, именно так, — подтверждает доктор. Вид у него заинтересованный и одновременно задумчивый. — Простите меня за то, что предлагаю вам это. И пойму, если вы откажитесь. Но хотя бы пару раз.
Я больше не могу с лёгкостью представить маленького крошку в своих руках. Теряюсь при мысли о том, что буду кормить чужого ребенка и к тому же после должна его отдать.
— Ладно. Извините меня ещё раз. — доктор понимает всю серьезность ситуации.
Это огромная ответственность, с которой я могу не справиться. Но вместе с тем желание помочь рвется изнутри. Разве этот малыш заслужил всего этого? Почему его мама не поняла всей ценности того, что у неё родился ребёнок?
Смотрю на доктора опухшими и покрасневшими глазами и быстро отвечаю.
— Я согласна.
Надеюсь, что не пожалею после.
— Ох, спасибо вам, Алина Владимировна. Честно, я не думал, что вы согласитесь, — Олег Петрович облегченно вздыхает и даже улыбается.- Я сейчас поговорю с отцом ребенка, и чуть позже мы принесем его в вашу палату. Спасибо. Это невероятный поступок.
***
Волнуюсь ли я, пока жду доктора и ребенка? Просто невозможно как! Уже все губы искусала. И время, как назло, тянется медленно. Я пытаюсь сосредоточиться на дыхании, глубоко вдыхая и медленно выдыхая, чтобы успокоиться. Но напряжение только нарастает. Прошло около часа, как я согласилась взять на себя роль кормилицы. Да, думаю, именно так меня и можно назвать.
Мои мысли мелькают, перескакивая от одного вопроса к другому: «Как все пройдет? Что скажет отец ребёнка? Я справлюсь?».
Но как только раздаётся короткий стук в дверь, а после в палату входят, они все испаряются. Я, боясь моргнуть, слежу за тем, как доктор держит в руках младенца и с широкой улыбкой несёт его мне. Вокруг так тихо, что я слышу, как он сопит, но не во сне. Вижу, как дёргаются маленькие ножки, укутанные пелëнкой. Глаза и нос начинает щипать от подступающих слёз. Нет, Алина. Нельзя. Не сейчас.
— А вот и наш малыш. Знакомьтесь, — говорит он. — Готовы?
Заторможено киваю, и он аккуратно передаёт ребенка мне. С особой осторожность беру его на руки и прижимаю к себе, чувствуя его легкий вес и тепло. Его глазки широко открыты, и я, даже не замечаю, как начинаю улыбаться ему.
— Вы уверены? — ещё раз уточняет Олег Петрович, наблюдая за моими действиями.
— Я справлюсь, — малыш начинает кукситься и дуть розовые губки. Но тут же замирает, когда я провожу подушечками пальцев по его мягкой щёчке. — Мы справимся.