Творец

Дома темно и неуютно. Буквально двадцать минут назад ушла полиция.

Парень тихо прошёл в свою комнату, не включая свет, и рухнул на кровать, которая жалобно скрипнула под тяжестью его тела. Он отвернулся лицом к стене и, прикрыв глаза, зажал рот дрожащей ладонью, чтобы не издать ни звука. Сердце тяжело стучало в груди. Итан устало выдохнул через нос и задержал дыхание. По телу пробегают волны дрожи, и каждая мышца ноет от напряжения. Он не может поверить, что это коснулось его настолько близко.

Пожалуйста, только не это.

Он слышал. Как только вернулся с ночной прогулки. Он слышал это. Бесчисленные всхлипы и громкие рыдания через открытое окно соседнего дома, которые напрягли даже Мэнди, а потом тонкий, пронзительный, отчаянный крик и тишина. Он свидетель. Он свидетель похищения своего соседа. Нет. Лучшего друга.

Тринадцатилетний Ким Джернис был его другом с раннего детства. Несмотря ни на что, этот низкий и жизнерадостный паренёк оставался в компании со странноватым во всех смыслах Итаном, поддерживая своими до смеха наивными комментариями по типу: "Не волнуйся, через пару лет ты на это посмотришь и будешь смеяться. Хотя лучше начать смеяться прямо сейчас!" или же "У тебя точно всё выйдет, ведь я верю в тебя сильнее, чем в законы физики! А если вдруг не получится, просто скажи, что так и было задумано!". А сейчас...

"Если бы я только решил вернуться домой на несколько минут раньше. Я бы предотвратил это!" - эта мысль прожигала зияющую дыру в голове Итана, светясь неоновой вывеской "ты виноват".

Он так глупо потерял своего единственного товарища.

Итан лежал совершенно неподвижно, натянутый как струна, вслушиваясь в темноту, которая давила на него со всех сторон. Но он ничего не мог услышать, кроме стука своего собственного сердца, которое колотилось словно сумасшедшее, будто пыталось разбить в щепки ребра, и размеренных шагов бабушки где-то в гостиной. Мысли роились, как перепуганные пчёлы в улье.

Гулкая тишина комнаты начинает пробирать до костей. Склонность Итана к одиночеству, к полному уединению только усиливает внутреннюю пустоту, которая неумолимо разрастается, будто чёрная дыра, пожирающая все счастливые мысли у неё на пути. Мальчик уже давно смирился с этой всепоглощающей тишиной, но вот в этом случае ситуация совсем иная.

Желание скрутиться в комочек у кого-то на коленях, как котёнок, чтобы его пожалели и приласкали, неконтролируемо росло, вызывая в груди болезненное ощущения давления. Итан почувствовал себя настолько маленьким и беспомощным на этом грязном и старом матрасе. Какая-то часть парня хотела закричать от отвращения к своему страху и слабости, но та же часть тихонько пыталась пробиться на поверхность из глубин его сознания, пытаясь успокоить. Ему было плохо. Хотелось выть, словно волку, смотрящего на полную луну, вплетая в этот крик своё бескрайнее злобу и боль, будто пытаясь достучаться до холодного света небес.

Он ведь тоже ещё ребёнок. Он всё ещё нуждается в поддержке и заботе, ищет тепло и опору. Он не может справляться со всеми накатывающими проблемами сам, тупо смотря на потолок, который с каждым днём поглощала противная плесень, споры которой были похожие на микроскопических монстров, готовых проникнуть в лёгкие и вызвать удушливый кашель и аллергию. Из-за плотно закрытых винных штор, комната была поглощена полумраком, а тени, казалось, будто вылупились из каждого угла и жутко извивались на стенах в зловещем танце, готовые поглотить всё вокруг и окутать вечной тьмой. В воздухе витал лёгкий затхлый запах, отдающий пылью. Дождь, который раньше успокаивал, сейчас казался навязчивым.

Итан резко сел на кровати и выдохнув, начал растирать глаза в попытке прогнать мысли. Не сейчас. Каждый человек в мире имеет свой личный порог стрессоустойчивости. У кого-то он выше, у кого-то ниже. Но только Итан в свои пятнадцать лет начал понимать границы своих психических возможностей.

Пошатнувшись, парень встал с кровати и на ватных ногах последовал к столу, где стояла небольшая настольная лампа. Через секунду комнату наполнил мягкий оранжевый свет, мгновенно отгоняя назойливые беспокойные мысли. Итан несколько раз моргнул, словно пытаясь стряхнуть наваждение, и медленно опустился на пол, прислоняясь спиной к кровати и подтягивая колени к груди, желая спрятаться от этого мира, от его холодных прикосновений и безжалостных взглядов. Закрыв глаза, он словно возводил невидимую стену между собой и реальностью, в которой всё стало слишком острым, слишком громким. Его дыхание было неровным, а руки дрожали, обнимая колени, как будто в этом жесте заключалась последняя искра тепла, что ещё могла его согреть.

И было уже трудно понять, сколько времени он так просидел, пока пелена сна не увлекла его в свои вязкие, липкие лапы, как безмолвный хищник, затягивающий в глубины забвения и тревожные сны под влиянием пережитого.

Мягкий звук шагов вдруг остановился у самой комнаты.

- Итан? – Кто-то осторожно повернул ручку, и дверь медленно приоткрылась, пропуская узкий луч яркого света из коридора. На пороге стояла Мэнди в ярко-розовом атласном пеньюаре, который лишь сильнее подчёркивал резкие очертания её худощавого тела, свисая с выпирающих костей. На ногах у неё были такие же розовые тапочки, увенчанные большими помпонами, которые казались неуместно весёлыми в этот момент. Женщина бросила беглый взгляд по комнате, освещённую лишь мягкой тёплой лампой, наконец-то замечая её внука, свернувшегося калачиком на полу.

Она осторожно приблизилась к Итану, её шаги были едва слышны на мягком ковре. Медленно, словно боясь спугнуть хрупкий покой, она опустилась на колени рядом с ним. Мэнди наклонилась ближе, её взгляд был настороженным, но в то же время полным мягкой тревоги. Без единого слова она протянула руку и, затаив дыхание, аккуратно убрала с его лба прядь непослушных и всё ещё мокрых волос, её движения напоминали касание крыльев мотылька.

«Как он на неё похож... » - эта мысль стрелой, пронзила сознание, оставляя болезненный отклик где-то глубоко в груди. Сердце сжалось, напоминая о старой ране, которая никогда не заживёт. Её дочь, мать Итана, исчезла 12 лет назад, ещё задолго до череды загадочных пропаж детей, оставив за собой лишь пустоту и невыносимую тишину.

Необщительная по натуре, она с детства мечтала о работе археологом, и больше всего её манила безбрежная, таинственная пустота южного полюса под названием «Антарктида». В этом ледяном, безжизненном краю её всегда тянуло что-то необъяснимое и холодное. Сама матушка Земля здесь скрывала свои древние и сокровенные тайны, готовые быть раскрытыми лишь тем, кто не боится одиночества.

Мэнди вздрогнула от собственных воспоминаний, а ещё больше напрягла мысль, что, возможно, мальчишка так же бесследно исчезнет из её жизни.

Встряхнув головой, отгоняя эти накатившие терзающие образы, она приподняла своими тонкими пальцами плед с кровати и бережно накинула его на подрагивающие плечи Итана, желая укрыть от всех бед и невзгод. Хотя бы сейчас.