Оборотень

"Ненависть не разжигает любовь, а сжигает ее".

— Прошу тебя, Джек, будь осторожен! — говорила Эмили со слезами на глазах, пока рекрут затягивал лямки рюкзака.

— Не волнуйся, родная, — улыбаясь ответил юноша и нежно провел ладонью по щеке девушки. — Время пролетит быстро, даже не заметишь.

— Джек... я только хочу, чтобы ты вернулся живым! — Эмили упала ему на грудь, дрожа от плача.

— Эмили, ты ведь сама хотела этого! Только так мы сможем прожить достойную жизнь так, чтобы наши дети ни в чем не нуждались. Все будет хорошо. Я вернусь к тебе, и мы сразу поженимся. Ты выйдешь за меня?

— Конечно! — она подняла голову и посмотрела на него блестящими глазами. — Конечно, любимый!

— Хорошо, — Джек рассмеялся. — Ты такая милая сейчас. Я буду ужасно скучать по тебе.

— А я по тебе, — сказала Эмили.

Джек крепко обнял ее и поцеловал. Он вложил всю свою любовь в этот прощальный поцелуй. Поглощенные друг другом они не замечали, что по их губам стекают не только слезы Эмили, но и слезы Джека.

***

Ворота крепости треснули от очередного удара тараном, и воины с криком бросились на врага, топча разбитые доски. Восемь месяцев длилась осада, четыре года Джек спал на жесткой земле, и четыре года он не видел свою возлюбленную. Теперь, прикрывая тело щитом, Джек прорубал себе путь к сердцу замка.

Горели крыши деревянных построек, камни падали со стен, крушащихся от залпов катапульт. Лязганье мечей, вопли умирающих, сгорающих заживо в кипящем масле — все смешалось в одну чудовищную какофонию. Защитники крепости из последних сил, как загнанные в угол крысы, держали ворота, но шансов на победу у них больше не было. Это понимали и осажденные, и осаждающие. Но если первые стояли на грани смерти, то боевой дух последних подпитывала жажда наживы и конца войны.

Джек увидел сотни стрел, сыплющихся железным дождем на головы противника. Загудела труба, солдаты подняли щиты над собой, пытаясь спастись от лучников. И тогда передние ряды дрогнули. Сражение перенеслось в центр двора.

В ворота ворвалась союзная конница, сминая отступавших. Джек чуть было не попал под копыта, когда всадник промчался в метре от него. «Черт! Когда же это закончится?!» — думал юноша, стараясь не лезть на рожон.

Рядом с ним упал поверженный солдат. Джек рефлекторно замахнулся, чтобы добить его, заметив вражеские гербы на его кирасе, но тут он посмотрел в его глаза. То были глаза полные ужаса. Глаза юноши, немногим старше самого Джека. Джек опустил оружие и шагнул вперед, чтобы продолжить бой с приближающимися волнами противника, но какая-то горечь пригвоздила его ноги к земле.

Союзники уже заняли стены, а Джек колебался. Времени было мало. Заметь раненого кто-то еще, как тому сразу придет конец. Эта была война на уничтожение. Последний оплот мятежного войска. Их солдат ждала неизбежная гибель на виселице или на поле боя.

Джек вытащил из-за пояса нож, схватил бедолагу за гербовую накидку, разрезал ее и, сорвав, бросил в сторону. Все были поглощены битвой и не заметили предательского акта милосердия. Воин непонимающе посмотрел на своего спасителя. Его губы что-то проговорили, однако Джек не услышал бы и собственного голоса. Он кивнул раненому и последовал за остальными, слившись с потоком пехотинцев.

Тем же вечером, закончив растаскивать трупы по кучам, Джек с товарищами отдыхали у костра. Пламя соблазнительно облизывало тушку жирного борова. Захмелевшие солдаты в лагере распевали песни, хохотали, насиловали женщин побежденных. Джек смотрел на все это с улыбкой.

— Эх, вот бы тоже бабу! — мечтательно сказал Генри, молодой солдат и закадычный приятель Джека.

— Будет тебе. Успеется, — прохрипел Чарльз, который был в два раза старше их обоих. — Война окончена. Теперь можно и отдохнуть.

— Да, наконец-то! — согласился Генри, поворачивая вертел. — Все! Вернусь домой и сразу же потащу девку на сеновал.

— Найди место поприличнее, — сказал Чарльз. — Тебе пора бы остепениться.

— Одно другому не мешает, — возразил Генри и срезал себе сочный кусок мяса. — А ты, Джек? Тоже домой или останешься на службе вместе с Чарли?

— Домой. Хватит с меня крови. Свою часть я пролил достаточно.

— Да уж, — кивнул Генри. — На две жизни хватит.

— Тебя кто-то ждет? — обратился Чарльз к Джеку.

— Действительно, Джек, ­— поддержал его Генри. — Ты всегда отказывался говорить, есть ли у тебя кто-то. По-моему, сейчас уже можно и рассказать.

Джек задрал голову, посмотрел на синее небо, усыпанное звездами, и ответил, печально улыбнувшись:

— Эмили ждет меня. Я вернусь домой, и мы обвенчаемся.

— Она красива? — спросил Генри.

— Она... прекрасна! — промолвил Джек.

Всю ночь он думал о ней, как и множество ночей до этого. Эмили была его любовью, его жизнью. Каждый раз, уходя в бой, Джек знал, что ему нельзя умирать, потому что она будет ждать его.

Эмили была дочерью крестьянина, внучкой крестьянина и правнучкой крестьянина. Она, как и Джек, всю жизнь прожила в бедной деревушке в речной долине. Они были знакомы с детства, ведь иначе и быть не могло. Деревенская община отличается от городской дружелюбием к своим соседям. Все немногочисленные жители знали друг друга по именам, помогали в трудную пору, а праздники отмечали все вместе.

Заря юности стала для Джека и Эмили яркой вспышкой любви. Девушка была на три года младше Джека. Когда он уходил на войну ей было всего двенадцать. Теперь Джек мог только воображать, какой красавицей стала та девчушка, с которой он бегал по лугу, собирал цветы и беззаботно хохотал. Ах! Какой у Эмили был звонкий смех! Когда она улыбалась, Джек таял, словно воск от свечи. А ее глаза? Ее прекрасные, светлые глазки отражали всю зелень летней травы, которой было так много в тех краях.

Джек тысячи раз видел Эмили во снах, а просыпаясь, мечтал вновь окунуться в те блаженные видения, где она была рядом с ним.

***

Легкой походкой Джек шел по знакомым с детства тропкам. За следующим поворотом располагалась рощица. Оттуда до переправы было рукой подать.

В густых зарослях травы стрекотали сверчки, над кустами дикого шиповника жужжали мошки. Из-под крон деревьев слышалось щебетание птиц. Радость Джека не знала границ. Войны больше нет, у него за спиной позвякивают монеты, и скоро он встретится с Эмили. Но отдельную частицу в его счастье привносило то, что он шел, никуда не спеша и туда, куда хотел. Ноги сами несли его по стоптанной земле, позволяя наслаждаться красотами природы. Все вокруг гармонично сочеталось, не было ни одной лишней детали. Эта зеленая картинка лечила душевные раны, замыливая воспоминания о крови и смертях. Наверное, не нашлось бы на планете человека более счастливого, чем Джек.

И вот ему открылась полноводная река. Свежесть ударила в лицо юноши, а его взор ослепили блики солнца на водной глади. Мутные синие воды неслись в бесконечность, в далекий океан, который Джек никогда не видел. Огибая пологие берега, река сливалась с голубым небом далеко на востоке.

Переправившись паромом на другую сторону, Джек оказался на окраине родной деревни. Он изменился за эти годы, повзрослел, возмужал, однако в душе все еще оставался крестьянским мальчишкой, которому не терпелось поцеловать девчонку. Сельчане бросали на него недоверчивые взгляды, не узнавая его, а когда тот здоровался с ними, радостно приветствовали вернувшегося с войны героя. Возвращаться Джеку было некуда, кроме дома Эмили. Родителей он потерял еще ребенком. Хью, отец Эмили, заменил ему отца.

— Добрый день! — окликнул Джек мужчину, орудующего тяпкой в огороде.

— Добрый, добрый, — отозвался крестьянин.

Тут он присмотрелся.

— Джек?

— Да, Хью. Это я, — Джек расплылся в улыбке.

— Джек! — Хью отложил работу и крепко обнял юношу. — Ха-ха! Вернулся! Молодцом! Здоровый какой стал! Слушай, пойдем-ка в дом, расскажешь все. Устал небось с дороги-то?

— Сначала я хотел бы увидеть Эмили, — улыбаясь, сказал Джек. — Она дома?

Хью помрачнел.

— Джек... тут такое дело...

— Хью? — настойчиво произнес Джек. — Где Эмили? С ней все хорошо?

— С ней да, просто она... — Хью прокашлялся и договорил, — замужем.

Тучи затянули некогда голубое небо. Где-то в горах прокатились раскаты грома, предвещая грозу. Джек стоял с каменным лицом, будто зачарованный.

— Джек, пойми, — говорил Хью. — Четыре года прошло. Ей уже шестнадцать. Тянуть было некуда.

— Ты шутишь, да? — холодно произнес Джек.

— Нет, — ответил Хью, который был совершенно серьезен.

Джек никак не мог поверить в это. Не мог понять, как такое возможно. Все его мечты, фантазии и воспоминания треснули и рухнули, как когда-то ворота крепости. Радость улетучилась назойливой мухой и наступила гробовая тишина. Он уже не обращал внимания ни на смех детей, ни на приветствия крестьян. Он оказался один в своем мрачном кровавом мирке, скованный глубокой болью. Джек просто брел вперед. Брел, не смотря по сторонам, пока не уткнулся в высокий дуб. Когда-то под его ветвями они с Эмили собирали желуди. Сбросив на землю мешок, Джек упал на землю. Прохожие проходили мимо, спрашивая, что у него случилось, а он молча смотрел на свои сапоги. Он просидел неподвижно несколько часов, но голос, такой знакомый и такой родной, привел его в чувства.

— Джек!

Он поднял голову также, как в походах, когда он смотрел на звезды, вспоминая любимую. И Джек увидел ее. Сны показались серыми и убогими по сравнению с красотой настоящей Эмили. Длинные русые локоны развевались на ветру, отрывисто прикрывая личико, которому позавидовала бы Афродита. Острые черты светились от ее улыбки. Девушка держала корзинку с букетом полевых цветов.

— Джек! — Эмили протянула ему руку. — Ты чего тут сидишь?

— Эмили... — только и сумел сказать он, поднимаясь.

— Джек, я так рада тебя видеть, — девушка обняла его. — Ты таким красивым стал!

— Ты тоже, — выдохнул Джек.

Он понимал, что, возможно, это последний раз, когда он обнимал ее, а она его. Джек еле сдерживал слезы, стараясь полностью отдаться ощущениям. Он чувствовал каждую клеточку ее нежных ладошек, вдыхал аромат ее волос, которые так ласково задевали его лицо. Объятия длились не более пяти секунд, но для Джека они показались вечностью. Такой короткой, но все-таки вечностью.

— Видел уже отца? — спросила Эмили, разрывая объятия.

— Да, я заходил к нему. Думал там тебя встретить.

— Ты уже знаешь? — задала Эмили роковой вопрос.

— О чем? — брякнул Джек.

В тот момент его мысли выделывали невообразимые пируэты, врезаясь друг в друга, сбиваясь и путаясь, а сердце бешено стучало, отдаваясь дробью в висках.

— Я вышла замуж.

Эмили сказала это так обыденно. Даже улыбка не сползла с ее лица. Джек не мог в это поверить. Ему казалось, что это дурной сон. Он хотел проснуться. Просто проснуться, чтобы все было хорошо. Эмили! Где же его Эмили? Все это хуже войны, хуже крови и убийств. Для чего он воевал? Для чего шел туда, рисковал жизнью? Для чего все это? Все, что он делал, было ради Эмили. И вот она перед ним. Но это уже не его Эмили. Это некто другой.

— Ну, знаешь, мог бы и поздравить, — Эмили будто бы обиделась на отсутствие какой бы то ни было реакции со стороны Джека.

— Что? — его голос будто сломался.

— Джек... — Эмили тревожно посмотрела на него.

— Поздравить тебя?

— Ну...

— Эмили! — воскликнул Джек. — Неужели ты ничего не понимаешь? Боже, это какой-то кошмар! — он схватился за голову и прошелся вокруг дуба.

— Да что с тобой такое? — спросила Эмили, ничего не понимая.

— Со мной? Ха! Со мной все отлично! Я четыре года рубил людей мечом. Четыре года я мечтал вернуться к возлюбленной, что ждет меня, а оказалось, что у нее уже есть муж!

— Так вот о чем ты! Джек, ты серьезно не понимаешь? — раздраженно произнесла Эмили.

— Нет! Не понимаю! — возбужденно выпалил Джек, безумно скалясь.

— Это все были детские шалости. Тебя не было четыре года, и я не знала, когда ты вернешься и вернешься ли вообще. Ты понимаешь, что мне пришлось выйти замуж не за тебя? Мне уже шестнадцать. Еще год-два и меня никто бы не взял в жены.

— Я бы взял, — сиплым голосом сказал Джек.

— Джек, если бы ты вернулся на год раньше...

— Извини. Извини, что я задержался, — вспылил он. — Ты знаешь, люди очень медленно умирают. Сталь так трудно затолкать в тело. А трупы? М-м-м... Как же они воняют, когда начинают гнить! Видимо, это вонь задержала меня. Прости. Ты права.

— Джек, успокойся, — настойчиво сказала Эмили. — Не горячись. Я понимаю, что виновата перед тобой. Но это жизнь. Нужно жить дальше. Тебе нужно научиться жить без меня.

— Я не хочу без тебя ничего, — ответил Джек, сглатывая подступающую к горлу горечь. — Я люблю тебя больше жизни, Эмили.

— И что ты предлагаешь? — сыронизировала девушка.

— Давай уедем отсюда, — сказал Джек на полном серьезе. — У меня есть деньги, их больше чем достаточно.

— Джек.

— Я понимаю, что развод невозможен, но мы можем сбежать, — в юноше воспылала надежда. — Поселимся в деревушке неподалеку. А хочешь, хочешь уплывем за море?

— Джек.

— Поселимся в стране, где вечное лето. Будем воспитывать детишек. Все будет так, как мы и мечтали с тобой. Ты помнишь?

— Джек, я не люблю тебя.

Эта фраза упала на Джека, как крышка гроба. Теперь из клубка мыслей вырвалась одна единственная нить, которая означала — конец. Надежда умерла. Эмили говорила что-то еще, пыталась утешить его, но Джек уже ничего не слышал. В ушах зазвенело, каждый звук казался лязгом. Он, словно помешанный, повторял шепотом: «Я люблю тебя». Но все было бесполезно.

— Все будет хорошо, — сказала Эмили. — Отдохни. Мой дом прямо напротив кузницы. Если будет что-то нужно, приходи.

И она ушла, как ушел когда-то Джек, но, в отличие от него, девушка исчезла навсегда.

***

Он не стал возвращаться к Хью. Несколько дней Джек жил на берегу реки под ветвями плакучей ивы. Он хотел разобраться в собственных чувствах, но ничего не получалось. Чем больше он рассуждал, тем глубже он погружался в пучину сомнений. Он ел рыбу, которую удил по вечерам, а ночами смотрел на звезды, отражавшиеся в водной ряби. Джек не мог придумать ничего, что могло бы отвлечь его от мыслей об утраченной любви. Он питал ненависть к Хью, который благословил брак Эмили, ненавидел ее мужа, который украл у него возлюбленную, ненавидел саму Эмили за ее безразличие и предательство. Но все это меркло перед силой его любви к ней. Он все еще страстно желал ее, хотел вернуть, однако понимал, что это невозможно. Джек не находил в себе терпения, чтобы пережить этот момент, он хотел все изменить незамедлительно. За эти дни в его мозгу пробежали сотни планов и идей, в числе которых находило место и убийство. Наверное, именно кровь могла бы стать ключом к высвобождению эмоций.

Прожигая армейское жалованье в кабаке, Джек не думал о будущем. Он не представлял его без Эмили. Напиваясь до беспамятства, юноша затевал драки, крушил все, что попадалось под руку. Утром он просыпался в грязи с сильным похмельем и шел обратно под иву. Однажды в кабак зашел Хью.

Только он присел за стол с полной кружкой пива, как Джек поднял тяжелую голову и стал пристально смотреть на него. В его глазах закипала злость. Он с трудом поднялся, захватив свою кружку и подошел к столу Хью.

— Веселишься, да? — еле ворочая языком сказал Джек и громко стукнул кружкой о столешницу.

— Джек... — сочувственно протянул Хью. — Не жалеешь ты себя.

— О-хо-хо! В тебе что, отец проснулся? — Джек плюхнулся на стул. — Лучше бы ты свою заботу проявлял, пока я воевал!

— Пойми меня, Джек. Я заботился о будущем своей дочери. Не мог я рисковать, полагаясь только на надежду.

— Надежду? Ее не существует! Надежда — это всего лишь обман, иллюзия. В жизни можно рассчитывать только на себя.

— Надежда есть, пока ты веришь в нее. Джек, я правда хочу тебе помочь, — грустно сказал Хью, поглаживая кружку.

— Себе помоги, старик! — огрызнулся Джек и приложился к пиву.

— Ты молод, силен, у тебя еще остались деньги. Купи себе дом, если не хочешь жить у меня. Или возвращайся, Джек.

— Не-а... я лучше продолжу спать в грязи, чем вернусь в твой проклятый дом.

— Джек, ты ведь мне как сын, — Хью говорил ласково, не обращая внимания на колкости юноши. — Мне больно видеть, как ты...

— Спиваюсь? — перебил его Джек. — Однако пью я именно из-за своей боли. И тут ты уже ничем мне не поможешь. Ты, старая сволочь, отдала мою... Эмили... этому... — сердце юноши пронзила страшная боль, он зажмурился, чтобы не показывать слез.

— Если ты действительно любишь ее, то ты должен отпустить. Все еще впереди. Боль пройдет, тут нужно только время, — с пониманием сказал Хью.

— Не собираюсь я ее отпускать. Я не могу иначе! Как же ты не понимаешь?! Меня никто не понимает! — Джек вскипел и огрел кулаком стол так, что пивная пена выплеснулась из кружек. — Все, что я делал было ради нее... Она столько раз говорила о своих мечтах! Я просто хотел сделать ее счастливой. По-настоящему счастливой.

— Тогда наберись терпения, — не унывал Хью. — Будь рядом с ней, ведь тебе никто не может запретить ее любить. Стань ее ангелом-хранителем, и она обязательно оценит это. Да, она любит другого. Не дави на нее, дай ей время.

— Хороши же твои советы, старик, — Джек злобно посмотрел на него. — У тебя никого нет, всех пристроил. Тебе нечего терять. Да и мне теперь тоже... О каком терпении может идти речь, если она делит ложе с другим мужчиной?!

— А разве это помеха? Разве из-за этого ты стал любить ее меньше?

— Нет... — юноша вздохнул. — Я люблю ее... больше всего на свете.

— Тогда будь терпеливым. Через страдания ты обретешь силу, и судьба наградит тебя за это, — Хью немного помолчал, почесав бороду. — Я говорю все это полагаясь не на благоразумие, а на свой личный опыт.

— Чего?

— Я никому не рассказывал об этом, а те, кто наблюдал собственными глазами, уже мертвы. Мертва и моя дорогая Джейн...

Лицо старика помрачнело. В желтом свете свечей оно походило на лицо покойника. Но он открыл глаза и улыбнулся. Пугающая маска испарилась, будто ее и не было, и Хью снова стал прежним добряком. Он сказал так:

— У нас с Джейн не все шло гладко. Когда только я начал ухаживать за ней, ее родители меня терпеть не могли. Отец гонял меня со двора палкой, как только замечал. А лазал я туда часто. Я каждую субботу приносил на окно Джейн цветы. Наша любовь была так сильна, что никто не мог нас разлучить. Чем сильнее дул ветер, тем сильнее плыл наш корабль через волны. Но вот, когда я был уже уверен, что Джейн моя, мне оставалось только построить дом. Но в то время моей страстью была музыка. Я вырезал из тростинок флейты и играл на них целыми днями. Мне не хотелось всю жизнь копаться в земле. Я хотел летать среди мелодий! Однако Джейн была куда более практична и приземленна. Только со временем я понял, что она была права.

Время шло. Мы взрослели, а своего дома у меня все не было. Я уже заготовил фундамент, но на большее меня не хватило. И тогда она ушла от меня. Да, — кивнул Хью, увидев изумление на лице Джека. — И я остался один со своей флейтой и фундаментом. Ей было уже семнадцать. Новые ухажеры быстро заняли мое место. У них было все то, чего не было у меня. Я переживал. Ты даже не можешь себе представить насколько! В один момент я был готов умереть и уже встал на край скалы, чтобы броситься вниз, но тут появилась она. Джейн схватила меня и держала, пока я не успокоился. Она сказала, что если я что-то сделаю с собой, то она сделает то же самое. Тогда я предложил ей вновь свою руку и сердце. Но она ответила, как и тебе Эмили.

Целый год я строил дом. И все это время бдительно наблюдал за Джейн. Мне было важно, чтобы она была счастлива, пусть и с другим. Помнишь, я говорил о букетах? Я продолжал радовать ее своими подарками, потому что знал, что ей будет приятно. Что же ты думаешь было дальше? Когда она заметила своего возлюбленного с другой, то чуть не убила их обоих! Она у меня была сильной! — Хью улыбнулся. — Я узнал об этом от ее брата, с которым дружил. Ей было очень плохо и больно. Все ее сестры уже имели детей, а ее до сих пор так никто и не взял в жены. Тогда я купил новую рубаху, собрал огромный букет тюльпанов и пришел к ее родителям.

— И? Что дальше? — спросил Джек.

— Дальше мы поженились и жили с неугасающей любовью в сердце, пока хворь не забрала Джейн у меня. Теперь ты знаешь, что твоя беда не единственная в этом мире. Я не говорю, что терпением можно решить твою проблему. Я ведь не мудрец. Но поверь, терпение во много раз лучше ненависти. Ненависть не разжигает любовь, а, напротив, сжигает ее. Гнев превращает человека в зверя изнутри, уродует его, извращает саму сущность. Из его когтей очень сложно вырваться, порой, невозможно. Погаси в себе ненависть, пока она еще в зародыше, иначе она поглотит тебя, и ты погубишь и себя, и Эмили.

Джек крепко задумался. Пьяная голова только покачивалась из стороны в сторону, отказываясь анализировать сказанное. Долго он просидел так в полном молчании, пока не начал засыпать. Заметив это, Хью помог ему подняться и отвел в свой дом, где и уложил спать в той самой комнате, в которой Джек провел свое детство.

Утро встретило Джека петушиным криком. Чувствовал он себя паршиво. Отчасти, потому что помнил разговор в кабаке. Ему было ужасно стыдно, что он нагрубил Хью. Поэтому, только поднявшись с мягкой постели, в которой он не спал четыре года, Джек направился на поиски хозяина дома.

Хью уже ушел в поле, однако на столе Джека ждал котелок каши и кувшин молока. Наслаждаясь комфортом и вкусной пищей, он думал о том, что ему делать дальше. Слова Хью не прошли мимо его ушей. Джек твердо усвоил: главное — терпение. А пока можно чем-нибудь заняться. К примеру, поговорить со старостой, извиниться за дебоши и попросить дать ему работу. Джек не сомневался, что бывший солдат без хлеба не останется. Он мог стать охотником, правда лук он никогда не держал в руках, или же конюхом, хотя за четыре года Джек научился только забивать лошадей. Но юноша и не думал отчаиваться. Он должен, как и Хью для Джейн, стать для Эмили достойным.

Скрипнули петли входной двери, и в комнату вбежала растрепанная Эмили. Джек чуть не подавился от неожиданности. Девушка тоже была удивлена, однако тут же взяла себя в руки и спросила:

— Где отец?

— Доброе утро, — вежливо произнес Джек. — Видимо в поле ушел. Что случилось?

— Том! — воскликнула девушка и зарыдала.

— Кто? — не понял юноша.

— Мой муж! Том! Его нашли мертвым в лесу!

Джек вскочил и подошел к Эмили. Он осторожно дотронулся до ее руки, осознавая свое грубое поведение. Эмили же уткнулась в его плечо, сотрясаясь от слез. Джек с широко раскрытыми глазами смотрел в стену.

— Эмили, — тихо сказал он, — что с ним случилось?

— Его задрали волки, — всхлипывая ответила девушка. — Ведь в наших краях волков сто лет не видели, и тут такое... Зачем он вообще пошел в этот лес?!

— Тише, Эмили. Тише, девочка, — говорил Джек, поглаживая ее по головке.

Его чувства находились в смятении. Несомненно, случившееся с Эмили было ужасно. Джек жалел ее всем сердцем. Но огонек радости все же теплился на самом дне его души.

— Пойдем, отыщем твоего отца, — сказал Джек, когда Эмили немного пришла в себя.

— Да, — кивнула девушка, утирая слезы. — Нужно сказать ему.

Тома похоронили на деревенском кладбище, где спали вечным сном родители Джека и мама Эмили. Бедняжка не находила себе места от горя. Хуже всего было то, что девушка носила в себе ребенка. Теперь шансы бедной вдовы найти себе супруга стремились к нулю. Траур она выдержала как положено, однако улыбка больше не сверкала на ее прекрасном лице. Лишь изредка ее алые губки складывались в подобие улыбки, но в глазах читалась печаль. Боль испытывал и Джек, видя как страдает его любимая. Он продолжал жить в доме Хью до тех пор, пока не освободился один из домов, хозяева которого переехали в другую деревню. Теперь ничто не мешало ему пригласить беременную Эмили к себе, сыграв свадьбу.

Вечером, закончив работу на поле, Джек отыскал Эмили и предложил поговорить.

— Эмили, — начал он, чрезвычайно нервничая, — прошу тебя, выслушай меня и постарайся понять. Я знаю, как тебе сейчас тяжело.

— Все нормально, — отстраненно ответила девушка. — У меня все хорошо.

— Не перебивай, пожалуйста, — мягко попросил Джек и снова собрался с мыслями. ­— Не буду ходить вокруг да около и скажу прямо. Я полюбил тебя в детстве. Я любил тебя все эти годы. Именно ты подарила мне настоящее счастье, и я хочу ответить тебе тем же. Каждый раз бросаясь в бой, я думал о тебе. Ты сотни раз спасала меня от смерти. С тобой случилось несчастье, но теперь все в прошлом. Нам нужно думать о будущем. Эмили, ты окажешь мне честь, если согласишься стать моей женой.

Договорив, Джек глубоко вдохнул, пытаясь восстановить сбившееся от волнения дыхание. Эмили удивленно посмотрела на него.

— Мне не важно, — сказал Джек, — что это ребенок от другого мужчины. Самое главное, что он твой. И я буду любить его как родного.

— Джек... — лицо Эмили озарили искорки грусти. — Я знаю, что ты любишь меня. Это многое значит для меня. Но я не люблю тебя.

Джек замер как громом пораженный. Его легкие внезапно стали слишком узкими, а сердце слишком активным. От головы до пят пробежал холод, и все его тело вздрогнуло, цепляясь за последнюю надежду почувствовать тепло. Эмили тем временем продолжала:

— Я никогда не стану твоей женой. Но ты навсегда останешься моим самым близким другом.

«Это чертово слово «никогда», — думал Джек. — За что она так со мной? Что я сделал не так? Неужели слишком рано?»

Эмили попыталась обнять юношу, но тот оттолкнул ее руки и сделал шаг назад. Не говоря ни слова Джек развернулся и побрел прочь от беременной вдовы. Эмили не кричала в след его имени, не пыталась догнать. Девушка понимала, что не любит его и не хочет быть с ним. Однако облегчить ему боль она не могла.

А Джек шел по сухой дороге, не замечая ничего вокруг. Он не понимал, в чем была его ошибка, что он сделал не так. Краски сползали с окружающего его мира, и все становилось серым и обезличенным, не представляющим никакого значения ни для Джека, ни для его сердца.

Беззвучно скрипнула дверь его собственного дома. Гробовая тишина сотрясала небольшое помещение, давила на Джека, пытаясь выгнать его прочь. С трудом он добрел до кухни, где в кувшине стояли засохшие цветы.

В середине серого мирка зажглось огненно-красное Солнце. Гнев вспыхнул в глазах Джека. Его грудь горела от обжигающего огня. Схватив треклятый кувшин, Джек с криком бросил его в оконное стекло. Осколки с треском посыпались на пол, все сильнее раздражая юношу. Он принялся крушить все вокруг. Со всей силы Джек ударил стулом об стену, смел со стола миски и приборы, сорвал голубые занавески с окна. Он кричал, срывая связки, пока не начал задыхаться от кашля. Затем упал на пол и принялся колотить доски, разбивая кулаки в кровь.

— Почему? На войне все так просто. Почему же здесь нельзя взять то, что я заслуживаю, то, что я желаю?! — рычал он сквозь приступы кашля. — Эмили... Будь ты проклята! Будь ты проклята, стерва! И ты, Хью, гори в аду! Терпение, терпение... Какое тут к чертям терпение?! Я достаточно терпел! Весь этот мир полон жестокости и несправедливости. Так пусть лучше он сгорит, чем причинит боль еще кому-то!

Соседи боялись подходить к его дому, пока крики не утихли. Когда она вошли, осторожно открыв дверь, окровавленный Джек крепко спал на полу посреди хаоса разбитой комнаты. Впервые в жизни ему снилась война.

***

С тех пор глаза Джека изменились. Он смотрел на мир с безразличием, не замечая больше добра и света. Только холодная тьма понимала его. Только в ней он находил облегчение. Но даже она не могла принести ему счастья. Свеча надежды потухла, лишенная воздуха, и теперь в душе Джека не тлели даже угольки.

Крестьяне знали о его состоянии, но им было не до него. Приближалось время сбора урожая, все работали с раннего утра до позднего вечера, да еще и волки продолжали свои ночные рейды в деревню. Погиб Том, затем задрали и Хью прямо в его доме. Охотники безуспешно выслеживали волков в лесу. Все следы обрывались или же вели в тупик. Предполагали, что здесь волк-одиночка, поскольку следов было мало и принадлежали они одному зверю.

Джек принял известие о смерти приемного отца отрезвляюще. Горе вывело его из состояния безразличия и вызвало новые волны гнева ко всему сущему. И только тогда он снова забеспокоился об Эмили, ведь как он ни старался, любовь оставалась лучиком света для него. Девушку гибель отца окончательно подорвала. От волнений умер во время родов ее сын, и несчастная погрузилась в такую глубокую печаль, из которой не было видно ни холодного блеска Луны, ни яркого света Солнца. Все, кого она любила, были мертвы.

Вся деревня жалела бедняжку. Муж, отец, а теперь и сын. Будто кто-то наложил на нее проклятие. Хотя некоторые поговаривали, что это она свела всех в могилу. На двоих натравила волка, а сына придушила сама. Эти жестокие слова еще больше усугубляли состояние Эмили, и она перестала общаться с людьми.

Джек же увидел во всем этом слабую надежду на то, что они сумеют хотя бы немного сблизиться. Не потому, что он был плохой человек, не потому, что ему было плевать на Эмили. Просто его любовь к бедной девушке была сильнее и ненависти, и горя. И даже тогда, когда Джек был поглощен гневом, а Эмили болью, эта любовь продолжала гореть ласковым, не обжигающим пламенем.

Теперь юноша не навязывался к девушке. Он предпринимал попытки заботиться о ней. Много раз он приносил ей еду, оставлял цветы на окне, колол ей дрова. И хоть в ответ он слышал холодное «спасибо», то все равно был рад тем, что Эмили продолжает жить. С того дня, как погиб Хью, его целью стало не возвращение Эмили, а ее жизнь, ее будущее и ее счастье. Джек чувствовал на себе ответственность за девушку и заботился о ней изо всех сих.

К несчастью, ничто не могло залечить ее рану. Ее братья и сестры, которые могли бы о ней позаботиться, жили со своими семьями в других деревнях. И Эмили увядала на глазах в течении целого года, пока в ней что-то не изменилось. Она вдруг стала снова радостной, счастливой. В деревне о ней пошли дурные слухи, в которые было трудно поверить. Все чаще ее видели в компании разных мужчин. Женщины бросали на нее презрительные взгляды, уводя своих мужей подальше от Эмили. Джек понимал, что девушка опускается все ниже и ниже, и скоро в этой деревне все станут считать ее блудницей. Поэтому он принял решение серьезно поговорить с ней. Подойдя к ее дому, Джек постучал.

Ответа он дождался не сразу. Растрепанная Эмили, осторожно приоткрыв дверь, выглянула. Увидев перед собой Джека, она проскользнула на крыльцо.

— Ты что здесь делаешь? — спросила девушка.

— Эмили, нам нужно поговорить, — сказал Джек и прислушался. — Ты не одна?

— А если нет? — загадочно хихикнула Эмили, приглаживая волосы.

— Вот я как раз на счет этого. Тебе не кажется, что все зашло слишком далеко?

— Ты о чем?

— О том, о чем говорит вся деревня! — развел руками Джек.

— Ой, да пусть говорят, что хотят, — отмахнулась Эмили. — Они просто завидуют.

— Завидуют? Чему?! — воскликнул он.

— Тому, что у меня так много ухажеров.

— Я бы по-другому их назвал, — вырвалось у Джека.

— И как же? Ну, давай, говори! — прошипела Эмили. — Кем ты меня считаешь?

— Я считаю тебя своей любимой, которая запуталась.

— Опять ты за свое! — девушка закатила глаза. — Отлипни уже от меня! Ты всю жизнь будешь за мной бегать, как собачка?

— Я просто беспокоюсь о тебе, — сказал Джек, изо всех сил держа себя в руках. — Такая жизнь недостойна тебя.

— А какой жизни я достойна, Джек? У меня больше никого не осталось. Мне приходится как-то выживать. И этот способ мне очень даже нравится. Знаешь, — она язвительно улыбнулась, — так приятно, когда кто-то согревает постель по ночам...

— Довольно! — крикнул Джек. — Вспомни об отце! Что бы он сказал?

— Его больше нет, — холодно ответила Эмили. — В том-то и дело. Я одна во всем мире.

— А как же я, Эмили? — голос Джека дрогнул. — Я всегда рядом.

— Уходи, Джек.

— Я не сдвинусь с места, пока ты не ответишь, — твердо сказал он.

— Ты так хочешь услышать?

— Да.

— Хорошо, — девушка набрала воздуха в грудь. — Я знаю, что ты стараешься, но почему-то я ненавижу тебя. Как только появился ты, моя жизнь пошла по наклонной. Я понимаю, что это все ерунда, однако... в глубине души я ненавижу тебя и обвиняю во всем, что случилось со мной.

Джек зажмурился и сглотнул. Его начало трясти. Чувство, которое, как он думал, оставило его, начало расти. Знакомое ощущение пламени внутри жгло Джека, и он сломался.

— Тогда возвращайся к своим псам и сдохни вместе с ними! — заорал он, хватая стоявшую рядом лавку и с треском впечатывая ее в перила. — Подавись этим блудом!

Испуганная Эмили вжалась в стену. В доме послышались шаги, и на крыльцо выбежал Мартин, деревенский дровосек. Джеку было все равно. Кто бы не оказался перед ним, пусть даже сам Люцифер, не избежал бы гнева бывшего солдата. Джек набросился на Мартина, хотя тот был шире его в плечах, и принялся осыпать ударами. Эмили пыталась помочь любовнику, но Джек уже вошел в раж. Капли крови украсили дощатое крыльцо. Девушка кричала, звала на помощь. Когда Джека оттащили, лицо Мартина превратилось в один кровавый синяк. Эмили всю трясло от ужаса, а Джек еще долго кричал от гнева, пока не нашел спокойствие в хмеле.

Разум быстро вернулся к молодому человеку. Уже на следующий день он твердо решил пойти вечером к Эмили с цветами и извиниться. По пути к ее дому Джек репетировал речь, но на ум ничего путного не приходило. Он понимал, что Эмили теперь если не боится его, то уж точно ненавидит пуще прежнего.

— Прости, Эмили... Нет... Эмили, прости меня. Я был сам не свой. Я признаю свою вину. Это твоя жизнь, и я не буду указывать тебе. Нет, не то, — Джек расстроенно покачал головой. — Как же лучше сказать? Эх, был бы жив Хью, он бы точно подсказал правильные слова.

До жилища Эмили оставалось недалеко, как вдруг на дороге показался Мартин с женой. Чтобы избежать лишних разговоров и возможных благодарностей от его жены, Джек перемахнул через плетень и направился прямиком в огород Эмили. Оттуда он хотел выйти ко входу.

Во дворе послышался шорох. Джек инстинктивно пригнулся и увидел Эмили. На девушке был плащ. «Куда же она собралась в такое время? Очередной ухажер? — думал Джек. — Что? Зачем она идет в лес?»

Оглядываясь, Эмили сбежала с дороги и направилась вглубь деревьев. Джек, стараясь не шуметь, последовал за ней. Он не мог просто так оставить все. Волка ведь так и не убили. Юноша не думал о том, чем ему придется защищать любимую от волков. Его любовь была так сильна, что застилала разум. Если бы пришлось, Джек загрыз бы хищника зубами, лишь бы Эмили была в порядке.

Мокрая трава сминалась под ногами, освещенная проблесками полной Луны. Звуки ночного леса скрывали за собой тихий хруст ветвей и шорох листьев, которые оставлял за собой Джек. Он все еще нес с собой букет цветов, хотя в глубине души понимал, что запланированный разговор с каждым метром превращается в ничто. Эмили двигалась быстро, проворно петляя меж деревьев.

Вдалеке Джек увидел огни. Девушка убежала далеко вперед, но теперь он не боялся потерять ее. Его мучил лишь один вопрос: зачем она идет туда? Остальное его не волновало.

Чем ближе Джек приближался к огням, тем больше понимал их природу. Несколько костров трещали на лесной поляне, выбрасывая тучи искр в чернеющее небо. Силуэты двигались вокруг них, периодически подкармливая пламя. И вот Джек подошел достаточно близко, чтобы видеть все, но при этом оставаться незаметным. То, что он увидел, напоминало страшный сон.

Мужчины и женщины лежали на козлиных шкурах. Кто-то бил в барабан. Некоторые плясали вокруг желтых костров. Тени прыгали по их обнаженным телам. В волосы девушек были вплетены цветы, а на головах мужчин красовались венки. Джек в каждом узнавал жителей деревни. Среди них были и примерные семьянины, и еще зеленые молодые люди.

Джек судорожно искал взглядом Эмили и, наконец, нашел. Эмили прижалась сразу к двум мужчинам. Она смеялась, пока те поливали ее вином и слизывали напиток с ее тела. Их руки бесстыдно блуждали по девушке. Даже в своих самых смелых мечтах, Джек не мог представить подобного безумства. Там стояла его Эмили, его любимая, а ее глаза были полны похоти.

Глубокая печаль резанула Джека прямо по сердцу. Слезы полились ручьем по его щекам. Горькими каплями они падали на землю, ту самую землю, на которую в нескольких метрах стекало вино с обнаженных тел. Джек рыдал, не в силах сдерживаться. Он хотел ослепнуть, оглохнуть, умереть. А Эмили все стонала и смеялась, отдавшись на волю оргии. И тогда Джек закричал. Он кричал, не заботясь ни о чем. Он кричал, пытаясь выплеснуть всю боль, наполняющую его. Его крик утонул в стонах и ударах барабана. Никто не услышал его.

Джек сильно зажмурился и открыл глаза. Эмили извивалась на козьей шкуре, царапая спины мужчинам. Она большими глотками пила вино, проливая красные капли на белую шкуру. Лицо Джека больше не отображало никаких эмоций. Оно стало пугающе ледяным, таким же, как и его глаза.

Он чувствовал, как черное, липкое вещество обволакивает его сердце, причиняя невиданный доселе покой. Джека затрясло. Он дрожал от ужасного гнева, какого не испытывал никогда. Слезы высыхали на его щеках, а глаза все сильнее наливались кровью.

Джек согнулся от страшной боли, выронив цветы. Его сердце будто пронзили раскаленным клинком. Он повалился на траву и тускнеющим от боли взглядом увидел Луну. Ее холодный и спокойный свет казался Джеку самым приятным в мире. В нем не было ненависти и страха, любви и разочарований, только спокойствие.

Вдруг все его тело охватил зуд. Джек принялся бешено чесать плечи, ноги и спину. И с каждым движением, превратившихся в когти, ногтей, он срывал с себя куски кожи. Грубая шерсть пробивалась из-под нее. Мышцы Джека начала быстро увеличиваться, набухать, лицо вытягиваться, а конечности изгибаться, подобно волчьим. Одежда порвалась, позвоночник затрещал, вытягиваясь в хвост. «Ненависть не разжигает любовь, а сжигает ее...» Слова Хью пронеслись у Джека в голове, он в последний раз посмотрел на букет цветов, моргнул, а когда веки открылись, на Луну смотрел желтый глаз волка.

Вопли стихли, кровь смешалась с вином, и лес сотряс пронзительный волчий вой. Тринадцать изуродованных трупов нашли через два дня. Их было не узнать. Лишь у одного зверь не тронул лица, а только вырвал из груди сердце. Это была Эмили. Она лежала в стороне, укрытая козлиной шкурой, а в ее руках был букет цветов.

С того дня нападения волков закончились, а Джек навсегда исчез из деревни. Больше о нем никто не слышал. Эмили упокоилась на кладбище рядом с отцом и матерью. И хоть некому было по ней скорбеть, все поминали ее добрым словом. «Бедная девочка...» — говорили крестьяне, кладя на ее могилу свежие цветы. И эти цветы напоминали о прежних счастливых днях, когда Эмили и Джек бежали по лугу, держась за руки. Там среди зеленого моря они смеялись, смотрели на облака. Там каждую весну расцветали молодые цветы. Там же расцвел и их первый поцелуй.

Возможно, именно Эмили была единственной нитью, сдерживающей злобу Джека, накопленную за годы войны, и когда она оборвалась, ненависть просочилась в его душу. Сумей он обуздать свои черные чувства, все могло бы обернуться по-другому, однако судьба решила иначе. Мог ли Джек что-то изменить? Конечно, мог. Смеем ли мы осуждать его, ведь кто из нас не испытывал всепоглощающего гнева? На этот и на многие другие вопросы каждый должен ответить сам.

09-27.02.2020