Катенька

Я сделал несколько природных зарисовок и оглянулся по сторонам. Уже неделю живу в пансионе «Горных стражей» и ни разу не видел солнца. Небо постоянно обволакивают тучи, а в воздухе витает сырость и дует мерзкий ветер. В дортуарах тоже неуютно, отоплением здесь и не пахнет. Не смотря на то, что сейчас середина октября и мороз уже пробирает. Я поднялся к нам на этаж и заперся в комнате. Военной подготовки сегодня не будет, как и всегда по субботам. Мне эти занятия не сильно-то и нравятся, а вот мой сосед Николай их обожает, он говорит, что в будущем станет большим генералом и будет служить при дворе Императора. А я хочу стать поэтом и стараюсь ежедневно сочинять по-нескольку строк, и даже что-то выходит. Жаль, что не могу прочесть этих строк Катерине…она уехала в пансион благородных девиц, а там запрещено писать письма, особенно женихам.
Я любил читать стихи и поэмы, но маменька с папенькой говорили, мол, не мужское это дело…от того и отправили сюда уму разуму научить. Да чтоб о Катеньке меньше думал, мол они мне лучше невесту подберут, среди более знатных господ. С их слов, Котовы погрязли в долгах и скоро их семья разориться, а мне такая невеста не нужна.
Николай вновь нюхает табачные крошки, выпрошенные у старших и мне предлагает, а я не хочу. Вообще табак не жалую, как и выпивку. А меня ещё и на смех поднимают…
Единственное, что мне нравится в пансионе-лес, он такой густой и зеленый, словно из сказок. Мы часто возле него учимся стрелять, словно на дуэлях. А я любил после учебы в нём гулять, чтобы писать стихи, думать и делать зарисовки углем, в классах и дортуарах постоянно мешают.
Но здесь мне страсть как не хватало разговоров по душам, никому не интересны мои истории и рассказы о прочитанных книгах. Да даже своими мечтами о будущем в роли поэта я не поделюсь… Высмеют и конец, а потом еще глядеть косо будут, кабы сплетничать не начали.
Сегодня я выбрался подальше в лес, туда, где русалкино озеро, поговаривают, что ночью там слышатся песни, коими эти твари юношей молодых к себе заманивают и топят. А я в это не верил, как и в прочие россказни про домовых и леших, конечно запретно так думать, но кажется, что нас просто запугивают, чтобы держать народ в узде…ах, это так вольнодумно! В пансионе за такое и высечь и изгнать могут, а там позор всеобщий. Лишь бы не каторга.
Я писал письмо Катеньке, чтобы отправить при первой же возможности. Рассказывал, как скучаю, и какие тут все странноватые и недалёкие, только пьют вечерами и нюхают табак. О том, что у некоторых и похоть на уме, я умолчал, ибо слишком мерзко. В добавок к письму я вложил её небольшой портрет, нарисованный по-памяти. Поскорее бы выезд за пределы пансиона, а там и отправлю. Темнело очень быстро, стоило оторвать глаза от бумаги, как я увидел перед глазами сплошные черные столбы дубов. Ветер пробирал до дрожи, да и тучи заслонили луну. Ни черта не видно! Спрятав письмо в карман пиджака, я устремился вперёд, оставляя стены пансиона позади. Мне вдруг жуть захотелось найти какую-нибудь деревушку или городок. Я припоминаю, когда мы только сюда ехали, через окна омнибуса я видел серые домики, напомнившие мне окраины города. А там думаю и до Ярославля недалеко, там-то письмо и отправлю.
Лес всё сгущался и сгущался, неприятные корни попадались на каждом шагу, благо я вовремя хватался за что-нибудь, дабы не упасть. Холод начался собачий, даже пиджак не спасал, казалось, что начал падать снег. Но я продолжал идти, всё равно пансион далеко позади. Вот доберусь до первого поселения, там и переночую, а с утра на повозке в город.
Я вышел к какой-то избе, кругом ничего, только изба. Выбора нет, пришлось зайти в этот затхлый дом, в голову сразу ударили неприятные образы домовых и вурдалаков, я даже перекрестился и шепча молитвы залез на печку. Скорее бы утро, а там письмо отправлю и домой, ну его этот пансион, в такой-то глуши, упрошу папеньку отправить меня учиться в столицу, а не в столицу, так хоть в Москву или Одессу, но лишь бы не в этой дыре. Тоже мне, «Горные стражи» -ухмылялся я глядя в деревянный потолок, обычные разгильдяи и дурачьё.
Мне снилось, что я стоял на обрыве у сгоревшего дерева. Я даже чувствовал запах гари и морской воды, странно что я его помню, последний раз я бывал там ещё мальчишкой. Но тут что-то меня подтолкнуло, и шепчет: «Ступай вниз…ступай вниз…» Женский…Катенькин голос. Я чувствовал лёгкие прикосновения, поглаживания по спине. Земля уходила из под ног, я куда-то проваливался и даже падал! Лёгкие вмиг сдавило какими-то тисками и я кубарем покатился вниз к морю. Я чувствовал, как земля забилась мне в нос, рот и уши. Кричать не получалось, я задыхался. И тут я очутился посреди темного дортуара, совсем пустого и пахнущего сыростью. Мурашки так и побежали по мне, даже двигаться было страшно, под ногами «квакало» чёрное, похожее на плесень, нечто. Я двинулся к выходу и тут оказался у себя дома, в своей опочивальне. Подкравшись к окну, я услышал сдавленный крик или даже стон. Как будто кого-то душили, послышались звуки борьбы. Я резко кинулся к двери и влетел в гостинную. Сердце остановилось, кровь перестала течь по жилам, я перестал чувствовать руки и ноги.
-Катя…-выдохнул я.
В центре залы лежало окровавленное тело любимой, кто-то или что-то вспорол ей живот, крови было столько…я не сдержался и завопил что было мочи! Думал совсем лишусь ума! Это не мог сделать человек, это что-то иное, непонятное. Нечисть какая-то выпустила ей кишки. Я совсем обмяк не в силах глядеть туда, в разорванное тело. Меня словно стукнули по голове чем-то тяжелым.
Очнулся я на печи в старой избе, во все щели бил утренний свет. Запрыгнув в сапоги, я выскочил на улицу. И обомлел…справа от меня была протоптана славная дорога, а в темноте я и не заметил.
Только прошагав полдня по нескончаемой пыли и холоду я вышел в город Романов-Борисоглебск. А там походя по улицам нашёл извозчика, согласившегося довезти меня до Ярославля. Мне пришлось отдать ему почти все деньги, что у меня были, ведь путь туда не близок.
Три дня прошли как в тумане, мне всё казалось, что за нами гонятся, точно кто, не знал. Просто чувствовал, словно что-то случилось и это чувство с каждым часом всё нарастало и нарастало. Не спасали даже многократные молитвы , которые я не переставал шептать ни на минутку. Я всё крутил в руках письмо для Кати, думал что это всё из-за того клятого сна и мне срочно нужно к ней.
Ярославль встретил нас расписной ярмаркой, песнями и плясками. Но мне было не до того. Я от всего сердца поблагодарил извозчика и пообещал помолиться за него в местном храме, а сам направился в пансион благородных девиц.
На пригорке возвышалось трехэтажное красное здание пансиона. Увидев его, я весь сжался, сердце рухнуло в пятки и я зашагал по старым скользким ступенькам. Железные ворота, окутанные красной листвой, были заперты и никого во дворе не было. Но стучаться пришлось недолго, кухарка, которая выносила помои, заметила меня и вышла ко мне.
-Кто такой? -сердито спросила она.
-Павел Волков. -выдохнул я и сжал кулаки. -Где Катя?
Вечер оказался чертовски холодным, но вернуться в стены пансиона благородных девиц у меня не хватило смелости. Соня Юсупова, хрупкая черноволосая девушка лет шестнадцати, Катина подруга, стояла рядом и нервно теребила белый фартук.
-Как же это случилось? -прошептал я.
Соня положила бледную руку мне на плечо и продолжила говорить:
-Она у нас славной воспитанницей была. Сам знаешь, а какая красавица. -бубнила она. -А этот дворник Игнат…
-Чёрт бы его побрал! -прорычал я ударив ногой старую плитку. -Сам лично бы задушил, коли б не жандармы!
-Он на Катю всегда как-то странно смотрел, то подмигивал, то провожал взглядом, когда та выходила в сад.
Я отвернулся, прогоняя страшную картину, возникшую у меня перед глазами. Соня сжала мою ладонь и потянула к себе.
-А в тот вечер, он помои выносил, а Катя одна в дортуар шла, вот он её и подкараулил.
Я не сдержался и заплакал. Как же так? Почему именно моя Катенька? Зачем она вышла?
-Как я поняла, -выдохнула Соня теребя косу. -Она вырывалась, у Игната, когда его жандармы забирали, всё лицо расцарапано было. И этот урод ударил её кирпичом, чтобы не брыкалась.
Я отпустил Сонину руку и устремился прочь. Больше не мог слушать про то, как старый извращенец убил, а потом использовал в самых мерзких целях мою Катю. Да мне уже было незачем жить, её уже не вернёшь, а Игната того арестовали, поэтому никак его не убить.
Проведя рукой по старому дубу, я спустился к озеру. Оно было таким гладким, вода холодной, но льда ещё не было. Я оглянулся на старые усадьбы, у нас с Катей тоже могла быть такая, надеюсь и будет.