16.04.2019
"Сегодня будет день откровений." – сказала я Наталье Павловне, как только она зашла в мою комнату.
"Что это значит?"
"Сегодня именно тот день, когда мы подбираемся к причине всё ближе и ближе. Скоро наступит конец вашим страданиям, но я не уверена, что вы уcпокоитесь после этого."
Она поникла, знала о чём я буду с ней говорить, мне самой было трудно, но труднее всего было сдерживать в себе всё это на протяжении долгого времени.
16.05.2019
Вам когда-нибудь хотелось просто сбежать из дома, потому что вас уже всё достало? Если да, то кивните. Большинством из причин были родители? Если да, кивните ещё раз. Мама? Я сейчас чувствую себя собачкой на торпеде. Мне так часто хотелось всё бросить и уйти, не видеть её взгляд, как будто я Гитлер, а она еврей, чью семью я убила. Иногда мне казалось, что кроме ненависти моя мама больше ничего ко мне не испытывает, ведь я напоминаю ей об отце, о днях, проведённых с ним.
Я не хочу сказать, что я вовсе никогда не любила маму, нет, я обожала её, когда она была трезвой, когда мы с ней могли вместе посмотреть какой-то фильм или сериал, когда мы готовили на кухне или же просто обсуждали моих одноклассников. Я любила это время, пока не наступал вечер, и мама не уходила куда-то со своими подругами. Поздно ночью она возвращалась, плакала, материлась на фото отца, я же всё это время сидела на лестнице и ждала того самого момента. Когда она начинала проклинать меня за то, что именно я разрушила их с отцом отношения, я знала, что нужно делать, просто помочь ей раздеться и уложить спать. Когда она засыпала, я приходила к ней в комнату, ложилась рядом, крепко-крепко обнимала и так продолжалось два года. Мне всегда хотелось просто уйти, к папе, например, но я знала, что так сделаю ей ещё больнее.
Сейчас же она наоборот сделала больно нам, своим детям, лишила всего, что было для нас дорогим. Я лежала в своей комнате и смотрела на портрет, который мама всегда хотела сжечь, но у неё не хватало смелости. Вся наша семья запечатлена на этой картине, мы здесь такие счастливые. Эта картина врала, врали глаза мамы, которая смотрела на меня оттуда влюблёнными глазами, мои, которые думали, что так будет вечно.
Илья, нашёл меня лежавшую на полу, а вокруг меня были маленькие кусочки той же самой картины. Он просто подошёл и положил мою голову себе на колени. Нам нужно было держаться, во что бы то ни стало нужно было держаться до последнего. Но Дина решила по-другому. Она замкнулась в себе, выходила есть только когда нас не было на кухне. Не говорила нам ни слова, если куда-то уходила. Смотрела на нас как будто мы были ей чужими.
Сначала меня это не задевало, а наоборот расстраивало, ведь моя сестра так болезненно переносила эту утрату, но с каждым днём, после похорон мамы, это стало меня раздражать. Её взгляд постоянно напоминал мне её слова о том, что мы её бросили и заставили наблюдать за ссорами мамы и папы, как же мне хотелось в тот момент закричать ей прямо в лицо, что я терпела это целых два года и у меня не было поддержки со стороны и что я никогда не жаловалась на это, ведь у меня не было другого выхода. Мы не понимала друг друга.
В те дни моё настроение и так и молило меня куда-то уйти из этого дома, просто на время. Я думала пройтись по парку, но для меня это была плохая мысль. Там были влюблённые парочки, которые напоминали мне о Егоре, мамы гуляли со своими маленькими детьми или мне на встречу всё время шли семейные пары. Я хотела потерять в этом мире, чтобы кроме меня больше никого не было. Не понимая куда я иду, я забрела на какую-то заброшку. Я сидела на подоконнике, какой-то из квартир и курила сигареты, которые я купила по пути сюда. Продавец даже словом не обмолвился о моём паспорте, я, наверное, так сильно изменилась за последние время, что стала выглядеть старше чем есть на самом деле.
До этого я никогда не курила и не пробовала, я всегда говорила, что сигареты — это чистое самоубийство, но сейчас я и так не очень-то и хотела жить. Да, первые пару сигарет, были для моего организма новинкой, и он не сильно был этому рад, но переборов рвотный рефлекс, я закурила третью сигарету. В ней я искала спасения, мне уже было плевать на то, что мои волосы, руки и куртка воняли этим дымом, мне самой хотелось стать им. Мне на мгновение, хотя бы на малюсенькое хотелось всё забыть, но пепел уносил ветер, гасла сигарета и мысли, от которых больно возвращались и мне приходилось всё начинать сначала.
Школа также не была для меня большим спасением от тишины в доме. Она наоборот только подливала масла в огонь. Мои одноклассники, ваши любимчики, они ненавидели меня с первого дня как я только появилась на пороге седьмого класса. Все только претворялись моими друзьями, а на самом деле поливали грязью меня и мою семью. С каждым годом моего взросления я понимала, что настоящих друзей у меня нет и никогда и не было, я стала одиночкой, я думала, что у меня есть моя Дина, которая никогда не бросит свою сестру в беде, но я ошибалась. Ей хотелось веселья, друзей, мальчиков, куража и популярности, а что могла ей дать я – только одиночество и скуку. В школе, она лишь сидела со мной за партой, потому что я хорошо училась и у меня можно было списать. Всё изменилось, я и моя жизнь.
В тот день мы порознь пришли в школу, её забрали друзья, а я разминала свои и так уставшие ноги. Я села за последнюю парту третьего ряда, возле окна, мне всё чаще и чаще казалось, что я вот-вот задохнусь. Я повторяла тот материл, который вы нам задали, а когда прозвенел звонок, в класс вломились все мои одноклассники, Дина с неохотой, но всё же пошла к моей парте, но позволить сесть я ей не дала. Я ни сказала ни слова, просто молча взглянула ей в глаза, в которых читалась усталость от того, что я просто существую в этом мире, где у меня из поддержки только брат, который и так ели держится. В ответ она лишь пшикнула и пошла к своей подруге. Но вы и так всё это знаете, ведь я вам это рассказывала, когда после того самого урока вы попросили меня остаться.
Тогда вы и сказали мне слова, которые и запустили тот механизм. Придя домой, я обнаружила комнату сестры пустой, а брат сообщил мне, что она умыкнула к Егору. Тогда меня и понесло, никто в жизни не смог бы тогда меня остановить. В голосовых сообщениях я рассказала Дине всё, что так долго скрывала от неё, всё, что у меня наболело. Мама, друзья, её поведение и...Егор. Тогда я не думала о последствиях, а почему собственно я должна была о них думать? Когда мне причиняли боль и страдания, о последствиях тоже никто не думал.
Наше время.
Мы ещё долго сидели в тишине, сегодня рассказ был настолько долгим, что за окном во всю правила тьма. Санитары пришли сказать Наталье Павловне, что ей пора, но она попросила ещё минуту.
"Что тогда я тебе сказала?" – на её глазах были слёзы, а голос во всю продрог. Она винила себя.
"Я не помню. Помню, что это были именно ваши слова." – я отвернулась лицом к стене и больше ничего не сказала.
У меня отличная память, лучше, чем у кого либо, поэтому, когда я говорю «не помню», я просто не хочу об этом вспоминать. А в этот раз было не желательно. Санитары, прогнали Наталью Павловну, сделали мне успокоительный укол и ушли, а я всё также наблюдала как Егор, сидит на подоконнике и приложив руку к стеклу, ждёт, когда его мама обернётся.