Безумие на двоих

Солнечные лучи пробивались через окно, давая ложную надежду, что на улице тепло. Календарь, который висел на стене, говорил о том, что уже наступил декабрь, но на улице по прежнему была холодная осень.

Вокруг Пака царила приятная атмосфера уюта. Все что-то обсуждали с улыбками на лицах. Так и не скажешь, что это психушка.

— Это правда ты? — произносит блондинка, смотря на Сонхву, что выглянул из-за угла, чтобы осмотреть коридор.

В ответ на её вопрос он легонько кивает, а после переводит взгляд на охранника, который был той ещё мразью, как и его коллеги. Они частенько издевались над заключенными, думая, что они заслужили это. Так сказать вершили небольшое правосудие по отношению к гадким преступникам, которые заслуживали мучительные пытки, а не право на жизнь и существование.

Джейк был самым мерзким из всех охранником и как-то так получилось, что все его слушались и уважали. Он шумно разговаривал, гадко посмеиваясь над чем-то, а после и вовсе начал напевать какую-то песню, поэтому Сонхва не торопясь начал подходит к девушке, что устроилась на подоконнике и курила сигарету.

Он видел её до этого краем глаза, когда его привели к психиатру, чтобы проверить его компетентность перед судом, который ему предстоял. Адвокат в тот день всё твердила, что ему нужно доказать, что у него есть проблемы с головой, точнее диссоциативное расстройство личности, ведь ей так будет намного легче защитить его. Сонхва тогда готов был рассмеяться ей в лицо.

Сегодня же он встретился с ней снова. Блондинка стояла рядом с ним, когда он пришёл в кружок хора.

— Меня зовут Со, — представилась она.

— Привет, — он поворачивается к ней спиной, пытаясь протянуть руку для рукопожатия, но это не особо получается, ведь на запястьях красуются железные наручники, что сковывают любые движения. — Я Сонхва.

— Я знаю, — Соён аккуратно касается его шершавых пальцев, после чего он поворачивается к ней лицом, периодически бросая неприятные взгляды на охранника. — И что такой славный парень забыл здесь? — с улыбкой на лице спрашивает она, прекрасно зная, кто он такой и что он сделал.

— Я убил пятерых. Одного в прямом эфире, — спокойно заявляет Сонхва будто бы это было в порядке вещей, а улыбка на лице Чон становится всё шире и безумней, словно она с нетерпением ждала этого странного разговора всю жизнь. — А ты?

— Да так… Устроила пожар в доме родителей, — отвечает светловолосая и видит как Пак начинает лишь кивать головой, будто понимает её, а потом и вовсе приближает так близко, чтобы то, что он сейчас скажет было слышно только ей.

— Вообще-то… — он поворачивает голову в сторону Джейка, проверяя не наблюдает ли он за ним. — Шестерых. Никто не знает, но я убил свою мать.

— Зря я, нет. Мать сдала меня сюда. Типа я психованная, — она подносит к своим губам сигарету и закуривает. — Я смотрела фильм, который сняли про тебя раз двадцать, наверное, — переводит тему Чон, не желая продолжать говорить о себе.

— Да? Интересный? — спрашивает темноволосый, но после добавляет: — Я его не видел.

— Интересный. Даже очень, — произносит улыбаясь, глазами прожигая его. — Я выросла в том же районе. Мы с друзьями ходили по той лестнице в школу каждый день. Родителям тоже было плевать на меня. Отец меня просто избивал, — после этих слов она замолчала и взгляд её застыл на чем-то. Это говорило лишь о том, что воспоминания унесли её уже очень в далёкие и не очень приятные времена. — И знаешь что? Тук-тук. Прости детка, но папа сдох в автокатастрофе, — Сонхва засмеялся так задорно, словно ребёнок радующийся новой игрушке, а блондинка ответила ему лишь улыбкой.

— Извини, — он резко стал серьёзным. Над такими вещами не смеются, но ему почему-то было так весело в тот момент. — И это не смешно, — серьезность не долго держалась на его на лице. Улыбка так и хотела появится на его лице, а смех вырваться наружу, но он изо всех сил старался сдерживаться, сомкнув бледные губы.

— Если бы те друзья видели меня сейчас. Я увидела Джокера... — она произносит это с гордостью, определённо довольная тем, что знакома с известным и жестоким преступником. — Который вышиб мозги Мюррею Франклину. Как я и хотела. Тогда  я впервые в жизни поняла, что не так одинока.

***

Кино началось с лёгкого шепота зрителей, которые не так давно пришли, и небольших неполадок, что возникли весьма неожиданно. Цветные кадры стали стремительно сменять друг друга и заинтересованные взгляды стали наблюдать за героями на экране. В помещение постепенно воцарилась гробовая тишина. Никто из людей не смел сказать и слова, ведь каждый был поглощён эмоциями и чувствами, которые вызывал вроде бы обычный фильм. Пак не был исключением. Глазами он тщательно следил за действиями персонажей. Рядом с ним сидела и Со, но ей фильм не был так интересен. Всё её внимание было обращено на мужчину, что сидел с ней бок о бок и не испытывал того же, что и она. Это довольно сильно разочаровало.

— Давай слиняем, — неожиданно шепчет она, желая получить хоть капельку внимания от своего кумира.

— Нельзя. Меня убьют, — даже не поворачиваясь к ней лицом, говорит он довольно очевидные для него вещи.

— Да брось, — в голосе Чон слышатся неприятные нотки безумства. — Ты уже знаешь, чем всё это кончится, — гадко выплевывает она, не желая верить, что тот Джокер, которого она видела по телевизору не соответствует образу, что образовался в её голове. —  Всё образуется, — всё же произносит она. Пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию.

Не получив никакого ответа, она отворачивается и устремляет взгляд черных глаз куда-то перед собой, не понимая почему так вышло. Она была так уверена, что Сонхва слетевший с катушек, будет показывать свою истинную сущность. Творить безумства и смеяться с того хаоса, что твориться вокруг него. Но прямо сейчас он просто сидит и смотрит кино. Это раздражало до мозга костей. Он не должен быть таким спокойным. Это не Джокер.

Соён наконец-то выходит из своих долгих раздумий и бросает взгляд на его широкую ладонь, что обхватила колено. Почему-то в голове промелькнула мысль коснуться её. Взять и сплести пальцы в крепкий замок. Не осознавая, она потянула руку, чтобы сделать то, что хочется. Женская ладонь, с длинными пальцами застыла воздухе, всего в паре сантиметров от мужской шершавой кожи. Глубоко вздохнув ,она вернула свою руку на место и, схватив сигареты, встала, чтобы сбежать подальше не только от него, но и от своих мыслей. Проходя мимо того, кто испортил ей настроение, она слышит слова, которые он бросает ей.

— Ты пропустишь песню, — и это всё, что он сказал.

И это бьёт сильнее ножа. Человек, которым она восхищалась сказал ей это? Да это бред какой-то.

Дыхание участилось от подступившего к горлу раздражения, которое распространилось  по всему тело. Хочется громко закричать или зареветь навзрыд от столь горького осознания, что пришло только сейчас, а не намного раньше.

Подойдя к фортепиано, которое стояло в самом конце, она трясущимися руками достала сигарету и сунула в рот. Из кармана достала коробку спичек и подожгла одну. Но вот только смотря на огонь, что плавно съедал дерево, в голову пришла гениальная и одновременно безумная мысль, которая похоже будет осуществлена.

Она не спеша приближает яркий огонь к коробке со спичками и поджигает его, а после отправляет его в старое фортепиано. Туда же летят ноты и сигарета, которую она так и не закурила.

Вернувшись на своё место Соён старается не улыбаться, чтобы никто не понял сразу, что это всё устроила она. Но время идёт и люди, почуяв запах гари, повернулись в ту сторону откуда шёл столь едкий и неприятный запах. Заметив пожар, люди начинают кричать, суетиться. Они сталкиваются друг с другом пока бегут прочь от беды, что разрасталась с немыслимой скоростью. Сонхва узрев картину, что происходила позади него, быстро встаёт и собирается сделать тоже, что и все остальные. Но вдруг Чон тянет его за руку. И теперь они стоят лицом к лицу в центре комнаты, где творится полный хаос, а охранники кричат: «Без паники!»

Сердце бешено колотится, когда Соён приближается к Паку до безумия близко. Она смотрит в его глаза в  попытке найти ответ хотя бы на один вопрос, но там ничего. Абсолютно. Либо же Чон просто не желает там что-то видеть, поэтому целует его злостно, словно показывая до чего довёл её этот человек. Поцелуй со вкусом ярких эмоций и дыма в лёгких. Оторвавшись от сухих губ со смотрит на него и видит, как эти самые губы, которых она только что коснулась, расплываются в улыбке. Это то, что ей нужно. Их общее безумство, фантазия и судьба.

Сонхва быстро хватает её за руку и вливается в поток людей, которые спасаются от пожара. Они спешно бегут по коридору, пока Чон не тянет их в другую сторону и они не выбегают на улицу, где на небе собрались хмурые тучи, предвещающие сильный дождь. Всё ещё держась за руки, они прижимаются к каменной стене и смеются, как дети, которые только что набедокурили. Сонхва смотрит на огонь, что вовсю поедал старую конструкцию, созданную кем-то.

— Это ты сделала? — спрашивает он, заранее зная ответ, ведь в комнате больше нет таких безумцев, которые могут устроить пожар в любой момент или ещё чего похуже.

— Я же хотела уйти, — точнее сбежать с ним, великим Джокером, который наконец выдаёт такие же эмоции, что и она.

— Ты сумасшедшая, — говорит улыбаясь, чувствуя, что она такая же как он. Прям та самая, о которой говорят в книгах, песнях, фильмах.

Схватив его за руку она тащит его к машинам, прячась от охраны, что пробегает мимо что-то крича. Они, наверное, разыскивают именно их, тех что устроили неприятности другим и сбежали.

Присев на корточки, спинами прижимаясь к холодному металлу, они поедают друг друга глазами, желая залезть другу под кожу, оказаться в голове и понять о чем думает каждый из них.

— Это же интересней фильма, — шепчет Соён, приближаясь к нему, заглядывая в черноту его глаз, что поглощают всё. Она даже не видит отражения самой себя, что пугает и так привлекает, от чего хочется их вырезать ножом и забальзамировать, чтобы потом смотреть на них как на трофей.

Её пухлые губы вновь касаются его, и в ответ слышится довольный низкий стон, который сообщает ей ни за что не останавливаться. Сонхва запускает свои пальцы в светлые волосы, что были мягким и шелковистыми на ощупь, несмотря на покраску. Он притягивает её ближе, отвечая на поцелуй, который был наполнен таким животным желанием. Упираясь руками в мужскую грудь, Чон первая отстраняется, глубоко вдохнув.

На улице всё же начинает идти сильный дождь, от чего одежда намокает и становится намного тяжелее. Но это их совсем не волнует. Соён тянет за руку парня, выходя на ровную дорогу, где они начинают танцевать что-то похожее на вальс. Откуда-то сверху начинает литься белый свет, что следует за парочкой безумцев, которые нашли романтику в танце под дождём. Отдалённо Чон и Пак понимают, что это вертолёт над ними летает и светит большим прожектором, словно они актёры в театре, которые показывают очередную драму зрителям, что будут лишь охать и ахать.

Закончив своё представление, они не сговариваясь бегут к сетке, возле которой столпились репортёры, что приехали сразу как только услышали о пожаре, но, что их ещё больше заинтересовало так это то, что эту психушку посещает сам Джокер. Для них это могло стать сенсацией, ведь можно и этот пожар приписать ему, тем самым заставить людей его ненавидеть, а фанатиков восхвалять его ещё больше.

Достигнув железной конструкции они запрыгивают на неё и начинают карабкаться по ней вверх, слыша как репортёры кричат, стараясь запечатлеть всё, что происходит и задать каверзный вопрос. Крики тех, кто находится за сеткой сливаются в один сплошной гул, но где-то позади слышаться низкие голоса охранников, что схватили обоих и теперь тянут вниз, не давая им и шанса сбежать отсюда. Соён схватили двое крепких мужчин, отчего она начала громко и отчаянно кричать, чтобы её отпустили как можно скорее и при этом очень яростно пытаться вырваться из оков мужских рук, что скрутили её. Сонхву же тащили за руки так, что ноги волочились по земле, а сам он смеялась без остановки, словно в каком-то припадке.

Попытка слинять в итоге с треском провалилась.

***

Весь путь до одиночной камеры его за руку тащил один мужчина. За ним следовало ещё несколько, следя за тем, чтобы Пак ничего не выкинул. Хотя казалось, что хуже того, что он смеётся не переставая с того момента как его схватили и быть не может. Кинув парня на матрас, охранник закрыл камеру на ключ, сжимая кулаки, чтобы не изуродовать лицо сумасшедшего ублюдка.

Сонхва всё так же не останавливался, а спустя долгое время провалился в сон. В нём была Со в белоснежном платье, а он в элегантном костюме с гримом и они кружились в медленном танце посередине большой сцены, завораживая атмосферой, что царила вокруг них. Спокойствие и наслаждение присутствием друг друга вот так вот близко дурманило голову.

Пак неожиданно выныривает из сна. В глаза слепит лунный свет, что пробивается через окно, точнее его подобие. Пелена сходит и перед ним предстаёт образ Чон, что устроилась рядом с ним на грязном матрасе.

— Вот мой парень… — с гордостью шепчет ему она.

— Это правда ты? — всё ещё не веря, что Соён здесь, еле-еле произносит Пак, думая, что это всё еще сон и его разбушевавшаяся фантазия, которая всегда была  другом и спасала его в самые тяжёлые жизненные ситуации.

— Да, — отвечает Со и внутри темноволосого распространяется тепло.

Это не сон. Это реальность, что туманит голову. Она обволакивает и укутывает в свои объятья, шепча на ухо, что всё будет хорошо. Её сладость ощущается на губах, отчего те расплываются в глупой улыбке. Но в итоге, когда будешь безоружен, она нанесёт самый больной удар под дых, желая превратить тебя в пепел.

— Один охранник впустил, — сообщает блондинка. — Я сделаю для тебя всё, — заявляет без доли сомнения в глазах. — Но у нас мало времени. Иди сюда, — просит Чон, взяв его за локоть.

— Что? — не совсем понимая, что происходит, Пак всё же поднимается.

— Выйди на свет, — уходя к окну, она присаживается на бетонный выступ, чувствуя через одежду ужасный холод.

Хоть на улице был дождь, который характерен для осени, а не зимы, что давно не было в городе, несмотря на то, что сейчас декабрь и совсем не за горами Рождество. Снега не было, а из-за этого у жителей отсутствовало напрочь рождественское настроение. Город будто бы застрял в осени, не хотя сильных морозов и буйных метелей. Никто не ставил ёлку в центре, не наряжал здания яркими огнями. Всё было серым и хмурым.

Подойдя к девушке, Сонхва стал наблюдать за её действиями, ведь от такой персоны можно было ждать чего угодно и ему это ещё как нравилось.

— Мне надо домой, — глубоко вздыхает Соён стараясь выпустить вместе с углекислым газом всё напряжение, что царило в её теле с того момента как она оказалась в этой темной каморке.

— Что? — снова повторяет он, словно какой-то дивный попугай, который знает только одно слово. — Почему?

— Говорят ты плохо влияешь на меня, — грустно улыбаясь, она опускает глаза, будто бы в это есть её вина.

— Что?

— Так будет лучше для нас. Я смогу приходить на суд и таким образом видеть тебя, — Чон изо всех сил старается сейчас найти плюсы того, что теперь она будет на свободе, а не в этой психушке, которая горела ярким пламенем и раньше была единственным местом для встречи.

— А потом что? —перед Со будто обиженный и расстроенный ребёнок, который надул губы из-за того, что у него забрали его любимую игрушку.

— Мы построим гору.

Сонхва начинает улыбаться, понимая, что она имеет ввиду, и от этого так сладко на душе. У него есть та, которая понимает его. Он тянется к ней за очередным поцелуем, но Со останавливает его, уперев в его грудь свои ручонки, тихо шепча «Подожди». Достав из кармана какую-то маленькую коробку, она открывает её, мечтая наконец-то то, что задумала.

— Ты взяла грим, — констатирует Пак, немного удивлённый её поступком.

— Хочу увидеть настоящего тебя, — оправдывается, прекрасно зная, что ей нужен Джокер, а не Пак Сонхва, что смотрит фильм и шутит шутки, чтобы получить сигарету от охранников.

Обмакнув большой палец в синий цвет, девушка начинает рисовать половину ромба над бровь, а другую половинку под глазом. И так с другой стороны.

— Посмотри, что с тобой сделали.

Следующей стала красная помада, которой она покрыла нос, а также нарисовала широкую улыбку до ушей и брови над синим ромбом, что были высоко на лбу, практически достигая линии волос.

— Сейчас есть просто мы, — произносит так, словно давая какую-то призрачную надежду, а потом жадно целует, испытывая животную потребность.

— Ты должен перестать принимать лекарства, — потому что Соён хочет видеть безумие в твоих глазах, а не пустоту.

— Я уже перестал, — отвечает Пак, снова приникая к женским устам.

В тот день, в этой тёмной комнате, где царили ужас, страх и безумие, слышались шорох тусклой одежды, легкие стоны и звуки долгих поцелуев, наполненные жадностью.

***

— О чём он может спросить, кроме… — слова почему-то застревают в горле, он не решается сказать вслух о своих ужасных преступлениях. — Ты сама знаешь о чём, — усмехается темноволосый.

— Надеюсь, о твоей жизни здесь, — улыбаясь, отвечает женщина, что была его адвокатом. — И о том какие тут условия на самом деле, — говорит она, смотря на охранника через стекло, который пожимает руку старому репортёру. — Может спросить о Со, — не забывает упомянуть и эту девчонку, что доставляет ей проблемы одним своим существованием. — Она дала много интервью о тебе и о себе.

— Хорошо… Я люблю её, —  с улыбкой на лице говорит Пак, полностью уверенный в своих словах.

По стеклу стучат и сообщают, что у них осталось всего лишь две минуты.

— Сонхва… — нервно начинает темноволосая. — Это шанс показать другого себя, чтобы публика увидела кто ты на самом деле. Нам нужно это время, чтобы показать, что ты за человек. Они должны будут понять, что ты был болен. Ты не Джокер. Ты — Пак Сонхва, — и парню остаётся только лишь махать головой, делая вид, что он соглашается со всем сказанным. — Не волнуйся, ты справишься.

Пак отворачивается, не желая больше слушать эту женщину и направляется в комнату, где уже всё подготовили для съёмки. Садясь на стул, он устремляет взгляд своих чёрных глаз на мужчину перед собой, что сидел и показывал абсолютное отвращение к его персоне.

— Итак, как мне к вам обращаться? Джокер? Пак Сонхва? — спрашивает репортёр, который пришёл, чтобы отснять интересный сюжет. Между губ он держал горящую сигарету, вдыхая опасный для его здоровья никотин и выдыхая в Пака дым.

— По-моему мы договорились, что вы не называете его Джокером. Он Сонхва, — гадко выплевывает адвокат, явно недовольная тем, что на её слова так откровенно наплевали.

— Вам лучше уйти и смотреть из-за стекла, — заявляет мужик, желая поскорее избавится от этой мерзкой женщины, что умеет явно раздражать одним своим присутствием. То, что она согласилась защищать убийцу было примером того, что она не хотела рационально мыслить. Сонхва не был болен, но она старалась доказать всем, что это не так.

— Будь собой, — бросает перед уходом женщина.

— Записываем?

— Да, — отвечает парень, стоящий у камеры.

Сегодня его либо возненавидят ещё больше, либо полюбят и будут восхвалять.

***

Сегодня состоялось первое заседание по делу Пак Сонхвы, человека, что убил пятерых людей. Толпа на улице сошла с ума, когда его привезли к зданию. Они кричали лозунги, били кулаками машину, пытаясь разбить стекло и увидеть своего идола. Многие пришли с таким же гримом, подражая Джокеру, что определённо нравилось Сонхве, ведь все эти люди пришли сюда ради него.

Само заседание проходило довольно скучно для Пака, ведь судья заявил, что не потерпит его безрассудства. Прошлое мужчины прокурор мусолил как мог, желая уничтожить подонка любыми способами. Адвокат же крутила одну и ту же пластинку, словно заевший магнитофон, стараясь всем объяснить, что Сонхва в первую очередь больной человек, который заслуживает правильного лечения, а не смертной казни. И сейчас она стояла в кругу журналистов, что щёлкали камерами, и отвечала на их вопросы, пытаясь переубедить публику, что желали Паку смерти.

— Вы выставляете его идиотом! — кричит Соён в порыве злости на адвоката. — Ему не выйти из-за вашей херни. Лучше спросите почему она посадила меня так далеко, — обращается Чон к репортёром, которыми до её прихода была окружена женщина.

— Пожалуйста, прошу вас… — сквозь зубы шипит она.

— Вы видели ту толпу у входа? К кому они пришли? Сколько там футболок с Пак Сонхвой. Сколько плакатов, — и Со была одной из них. Той одержимой фанаткой, которая предана великому Джокеру. — Это суд столетия, а она  даже не знает кто её клиент! — кричит Соён в одну из камер.

— А вы не видите его болезнь? Как он нуждается в помощи? — не собираясь дальше продолжать с ней разговор, она разворачивается и собирается уходит, но Соён хватает её за руку, не давая ей этого сделать.

— Он не болен, — чётко произносит блондинка. — Он идеален… — шепчет, словно в бреду.

— Вы же не думаете, что он возьмёт и выйдет отсюда, — напоследок говорит она и уходит подальше от безумно влюблённой Со.

— Да! Он просто выйдет отсюда! И я пойду рядом! — кричит Чон вдогонку.

— А что потом? — слышится откуда-то из толпы репортёров.

— А потом мы построим с ним гору.

— Что? — непонимающе спрашивает женский голос, но ответа она так и не услышит.

***

— Ты меня не слушаешь! Мы можем выиграть дело, а она нам всё испортит, — словно истеричка кричит женщина, понимая, что из-за одной девчонки всё может пойти полным крахом, а она этого не хочет.

— Ты не слушаешь. Со бережёт меня, — прикрыв глаза, он подставляет к губам сигарету и вдыхает никотин, желая, чтобы та, что стоит по ту сторону решётки исчезла вместе со своими нотациями. — Она понимает, через что я прошёл.

— О чем ты говоришь? — её лицо искажается от недовольства и непонимания о чём говорит этот больной человек.

— Мы с ней из одного района. Она потеряла отца. Мать была жестока к ней. Упекла туда… — Пак кратко рассказывает историю Со, чтобы его адвокат прониклась к ней хоть каким-то сочувствием и пониманием как он. — Просто… Просто оставь, — умоляющим голосом произносит парень.

— Ладно. Ты точно дорог ей, — констатирует неприятный для неё факт.

— Я знаю.

— Но она не росла в твоём районе. Она живет с родителями. Её отец не мёртв. Он врач. Она добровольно отправилась в психбольницу, а потом выписалась оттуда, когда захотела, — темноволосая выдаёт всю формацию, что давно насобирала на неё, чтобы знать своего врага в лицо. А Чон Соён точно была им, ведь затуманила голову дураку и теперь всё идёт по одному месту.

— Она не выписывалась, — отрицает Сонхва.

Это не правда. Этого не может быть. Или же реальность решила нанести первый удар? Теперь любовь, что была сладка на вкус отдаёт горечью.

— Сонхва, — женщина тяжко вздыхает, понимая, что ей не удастся достучаться до влюблённого идиота, что погряз в своих мечах и фантазиях.

— Я плохо влиял на неё и нас разделили, — Сон начинает говорить то, что проецировала ему блондинка, что уже засела не только в голове, но и в сердце.

— А она не говорила, что закончила факультет психиатрии, — подливает масло в огонь, тщательно наблюдая за его реакцией.

— Тебе не понять, — посмеивается Сон, подставляя к губам сигарету, вдыхая как можно глубоко, чтобы уже просто сдохнуть.

— Она просто дурачит тебя и всё, — и это было так очевидно, но Пак явно не готов признать это. — Извини, я…  — она запинается, пытаясь подобрать более мягкие слова. — Я знаю какого это — любить. Но не думаю, что надо верить её словам, — если бы у темноволосой была возможность избавиться собственноручно от Чон Соён, она бы это сделала с радостью.

Сонхва же прикрыл глаза, не желая верить в то, что говорит это старая тётка.

***

Мужик привычно сообщает, что у них есть всего-навсего пять минут. За стеклом сидит его возлюбленная, что шепчет что-то и он разбирает слово «Привет».

—Ну? Как ты здесь? — сложив руки перед собой спрашивает она, а он лишь усмехается.

Его лицо искажает гримаса злости и недовольство, отчего по коже у блондинки бегут мурашки. Взгляд готов испепелить её. Уничтожить. И ей как будто такое даже нравится, но это не то, что ей нужно. Она хочет, чтобы все было под контролем. Сумасшедший Джокер, что марионетка в её руках. Ей не нужен до жути злой Пак Сонхва.

— С тобой в порядке?— спрашивает она, видя своими глазами, что он не доверяет Чон.

Достав сигарету, он поджигает её, хотя хотел бы поджечь это здание к чертям собачьим, не желая видеть ту, что так откровенно лгала ему, а он этого и не понял. И правда, дурак.

— Ты соврала мне... — горло обжигает боль от произнесенных слов. Ложь никогда не будет во благо. Не для него.

— Конечно, — вот так вот. Просто и без утайки отвечает Соён. — Все врут хоть немножко, — ухмылка красуется на женских губах, что подобны по цвету вишне. Такие манящие по цвету, чем-то напоминающие черешню, но в итоге кислые на вкус. За красотой всё это время скрывалось что-то совсем непривлекательное и отталкивающие нутро.

Сонхве так и хотелось гадко плюнуть ей в лицо и повторить историю, что блондинка заливала ему в уши. Историю, которая от начала до конца была фальшивкой.

— И ты не росла в моём районе. И твой отец доктор. Ты богата?

— Я  хотела тебе понравиться, — оправдывается с лёгкой улыбкой на губах, желая всей душой узреть Джокера ещё хотя бы раз. Того, кого она так сильно полюбила.

— Ты правда сама села сюда? — он перечисляет всю информацию, что выдала ему женщина.

— Да, — гадкая усмешка слетает с уст.

— Сумасшедшая, — без должного восторга произносит пак. — Чтобы познакомиться со мной?

— Да… Познакомиться.

— Могла написать письмо, — ведь это намного легче, чем то, что она сотворила.

— И что сказать? Я никто. Я ничего не сделала в своей жизнью.

— Ты правда двадцать раз посмотрела тот фильм? — Сонхва продолжает перебирать в своей голове то, что она ему трактовала долгое время и то, во что он так свято верил, не видя очевидного, что было прямо у него под носом.

— Ну скорее четыре или пять, — честно признаётся Соён.

И даже тут она ему солгала.

— Он и правда хорош? Или ты опять солгала, — с разочарованием в голосе спрашивает Пак.

— Он прекрасен, — уверенно говорит она.

— Мой адвокат говорит, что ты дурачишь меня, — и Сонхва понимал, что это было так. И тому подтверждение то, что сейчас говорит Чон. — Я не дурак.

— Ты не видишь, что она делает? — возмущённо спрашивает Со. — Они смеются над тобой. Ей плевать на тебя, а мне нет, — Соён из кожи вон лезет чтобы показаться сейчас максимально хорошей на фоне адвоката, что слила Паку информацию. — Ты знаешь, что я переехала в твоё прошлое здание, чтобы устроить нам там гнёздышко? Это она сказала?

— Правда? — Сонхва теряет былую уверенность. Верёвка, что душила его с того момента, как Чон во всё созналась, наконец ослабла и Пак теперь мог спокойно вздохнуть полной грудью. — Я не хочу жить там, — он не желает возвращаться в то место, где куча ужасных воспоминаний.

— Я беременна, — в руках горящая сигарета, а в глазах столько сожалений, что Сонхве становится не по себе.

— Что? — спустя минуту молчания выдаёт он. — Серьёзно?

Соён молчит и этого достаточно для Пака, чтобы понять, что она действительно не врёт.

***

Рождество подкралось незаметно. Теперь весь город был украшен яркими огнями. На улице шёл снег, которому радовались и дети, и взрослые. На улицах царила новогодняя атмосфера, от чего все ходили радостные и весёлые. Только вот в тюрьме не было всего этого. Серые и унылые стены не дарили такого счастья, а скорее только портили настроение. И то, что сейчас они смотрели прямой эфир суда над Паком на небольшом телевизоре, который повесили куда-то в угол, было  не самым приятным.

Сонхва же сидел в своём красном костюме прямо перед камерой, что транслировала все заседания. То, что он сейчас собирался сделать было неожиданно. Он сам от себя такого не ожидал.

Многое поменялось после разговора с Со. На одном из-за заседаний, он почувствовал невероятную уверенность в себе и прямо в зале суда уволил адвоката, не забыв поцеловать её на прощание. Он принял решение, что сам себя будет представлять в суде, что являлось ошибкой. Судья с не охотой позволил это, предупреждая Сонхву, что только стоит ему вытворить что-то, то за этим не последует ничего хорошего.

Публика была ошеломлена, а фанаты так и прыгали от счастья. Что ж пора уже Джокеру устроить достойное шоу для своих зрителей, которые стояли на улице, смотрели на него через экран телевизора или же наблюдали за ним прямо в зале.

Тогда Чон прибежала к нему и много раз целовала его, пока охранники кричали о том, чтобы они не прикасались друг к другу. Она с счастливой улыбкой на губах шептала: «Я горжусь тобой. Ты смог это сделать». Глаза её сверкали от чувств, которые переполняли девушку и в первую очередь это была нескончаемая любовь и обожание к Джокеру, чьё сердце было у неё в руках.

Но резко всё вышло из-под контроля. После последнего заседания, где Сонхва предстал в образе Джокера и продемонстрировал всю свою натуру, его ждало то, что было, мягко говоря, ужасно. Вернувшись в тюрьму его схватили охранники. Они смыли с него грим, а после долго и мучительно издевались над ним. Унижали и били так, чтобы он каждой клеточкой своего тела почувствовал эту невыносимую боль смешанную с чувством отвращения. Спустя долгое время Пака вернули, а точнее просто кинули его обездвиженное тело на старый матрас. Тогда Сонхву в очередной раз сломали, словно фарфоровую куклу. Так просто и легко.

И прямо сейчас, находясь в зале суда, он признается в том, что никакого Джокера не было. И он убил людей являясь самим собой. Джокер — это лишь его фантазия.

— Я хотел выйти как Джокер. Произнести гневную речь. Обвинить всех вас. Вообще всех. В этой жалкой жизни. Но я так больше не могу. Быть тем, кем хотите вы меня видеть. Это всё было фантазией. Нет никакого Джокера... Только я. И это я убил шесть человек. Хотел бы не убивать, но убил. Никто не знает, но... Я убил свою мать. Положил подушку ей на лицо и задушил её насмерть. Я... Я хочу взорвать это всё и начать новую жизнь.

В этот момент Со, что находилась с ним в одной помещении, просто встаёт и уходит, давая шанс себе не видеть его больше никогда в своей жизни. Она была сегодня при параде: грим как у Джокера, но только более изысканный. И прямо сейчас она готова была сдирать кожу ногтями, чтобы не быть похожей на того размазню в зале суда. Сегодня она искренне возненавидела его.

За ней последовали и другие фанаты Джокера.

Объявили перерыв.

***

Пак Сонхву признали виновным.

И именно тогда произошёл взрыв.

В голове стоял звон, а глазах было совсем мутно. Пелена пыли и разрушенного камня летала в воздухе. Были слышны крики людей, что в панике бежали подальше от здания, пытаясь спасти свою жалкую жизнь. Многие просто лежали не двигаясь. Либо они были без сознания, либо они уже умерли.

Сонхва с большим трудом взял себя в руки и, хоть и не с первой попытки, встал и начал передвигаться к дыре в стене, что была разрушена. Спускаясь по камням и обходя огонь, он выходит на дорогу, где видит абсолютную копию себя, точнее Джокера. Он был в таком доме костюме и с гримом, что уже не пугал людей в городе. Он насторожённо и долго смотрел на Пака, а потом что-то начал говорить. Но Сонхва был как будто под водой и слышал лишь что-то неразборчивое. Не выдержав, фанатик схватил своего идола за руку и потащил в сторону машины. Запихнув его на заднее сиденье, он сам устроился на пассажирском, продолжая громко говорить с человеком за рулём и жестикулировать руками.

— Эй, быстро ляг, — это единственное, что темноволосый услышал четко. И это он выполнил без всяких промедлении.

Медленно приходя в себя, он понимал, что нужно бежать подальше от этих ненормальный, что могли выкинуть что-то похуже чем он сам. Голова трещала, виски пульсировали, а горло было расцарапано ужасным кашлем. Дождавшись момента, когда машина остановится, он в мгновенье ока открыл дверь и ринулся оттуда, что есть силы. Не оборачиваясь, Сонхва  бежал настолько быстро, насколько позволяло его исхудалое тело. Он слышал как его преследовали и вслед кричали: «Вернись!»

***

На город опустились сумерки и пошёл снег. Он скрипел под ногами,  вызывая желание резвиться, словно ребёнок. Лепить снеговика, бросать в друзей снежки, делать снежного ангела. Только вот сейчас Паку было ужасно холодно и падать в снег, чтобы сделать ангелочка, как в детстве он не собирался. Сонхва долго бродил по улицам и в итоге наткнулся на высокую лестницу, где была его Со. Такая хрупкая, совсем без тёплой одежды.

Это точно было рождественское чудо. Он думал, что больше никогда не увидит её, не услышит сладкий голос, что будет шептать на ухо «люблю тебя». Но судьба будто бы решила дать им последний шанс, что таил на глазах, как снег в горячих руках.

— Со, — Пак бросился бежать к ней, словно это не он недавно пострадал от взрыва и сбежал от сумасшедших фанатов. — Ну ты даёшь... Подстриглась, — дойдя до девушки, шепчет Сонхва, смотря на обрезанные блондинистые волосы, что теперь даже не доходят до плеч. Он подхватывает пальцами концы волос, желая ощутить их мягкость. — Всё взорвали. И теперь я свободен. Мы можем сбежать.

На его душе такое облегчение. Они смогут быть вместе. Где угодно, но только не здесь.

Но Соён лишь молчит и курит сигарету.

— Ты слышала? Они взорвали здание суда. Так идем же. Я сбежал, — сбивчиво начинает тараторить темноволосый, не понимая, что не так.

— Мы никуда не пойдём, Сонхва, — сердце пропускает удар, когда она начинает наконец говорить, но в голосе нет никакой жизни. — У нас была лишь фантазия. И ты сдался. Мы никуда и не шли.

— Я тот же, в кого ты влюбилась. Я тот же, кто убил Мюррея Франклина, — со злостью, сквозь сжатые зубы произносит он.

— Нет, это не так. Нет никакого Джокера. Ты ведь так сказал, — на её лице нет ни единой эмоции. Даже обычного сожаления.

Сегодня судьба решила разыграть с ними саму злую и жестокую шутку, который каждый из них запомнит навечно.

— Я не... Я жить без тебя не смогу, — парень истерически смеётся, чувствуя как в горле застрял ком боли. — Прошу. У нас ведь будет ребёнок.

Соён молчит.

— Поговори со мной. Не молчи, — он хватает её за хрупкие плечи и слегка трясёт, словно пытаясь привести Чон в чувства, но это бесполезно.

Ответ, итак, ясен.

— С Рождеством, Сонхва, — произнеся это, она разворачивается и уходит не оглядываясь.

И мир Сонхвы в этот момент разрушен. Теперь это реальность. Горькая и мучительная. Без Со, что была его самой приятной фантазией.

Раздаются звуки сирен и скоро подъезжает полицая, которая скручивает Пака и уводит его, а он даже и не сопротивляется. Ведь всё потерял. Хотя возможно он ничего никогда и не имел, кроме того, что было в его голове.

Иллюзия дала ему приятное чувство любви, а реальность показала, что такое разбитое сердце, которое теперь истекает кровью.