Аморальное

Потом у неё предстоял не очень приятный разговор с родителями. Поначалу они только утешали её, успокаивали, спрашивали, не больно ли, не страшно ли, как она, и так далее и тому подобное, но, чем больше переживаний выливалось с эмоциями, тем рассудительнее и серьёзнее становился Джафар, и под конец последовали не самые желанные вопросы, и Ими пришлось заново объяснять, что она делала ночью на улице. Ей пришлось говорить, пришлось очень много говорить, больше, чем обычно, и после всех этих увещеваний, обещаний быть осторожной, извинений и объяснений своих мотивов Ими чувствовала себя такой же разбитой, подавленной, жалкой и беспомощной, как после своего первого рабочего опыта. Чувствовала себя изнасилованной.

Ей пришлось рассказать, как она устаёт от учёбы, но как учёба для неё важна, пришлось рассказать, что она любит гулять по ночным улицам, потому что в это время суток меньше людей, свежее воздух, нет шума и всё очень чисто. Потом ей пришлось объяснять, что значит чисто, пришлось убеждать, что никогда не бывало никакой опасности и что ей никогда ничего не грозило, даже сейчас. Потом пришлось рассказывать про спасённую от изнасилования девушку, пришлось пристыжено объяснять своё молчание по этому поводу, пришлось успокаивать мать и убеждать, что не было никакой угрозы здоровью. Потом пришла Карима и спасла сестру, сказав, что Ими, вероятно, готовится к работе в полиции и хочет пополнить своё портфолио. Ими этого не ожидала, но промолчала, и родители приняли это объяснение. Потом ей пришлось рассказать про оружие, ещё раз рассказать про сэкономлённые деньги, и так далее и так далее. И, конечно же, пообещать больше никогда не гулять по ночам и не искать проблемы.

Позже ей пришлось снова общаться с полицейскими, адвокатами и выступать на суде, но на этот раз ей было легче: вся процедура уже была знакома. Парней посадили на 20 лет, но через 9 выпустили условно, они пытались найти Имтизаль и отомстить за клевету в обвинении, но не смогли.

На следующий день после больницы Ими уже пришла в школу, и чувствовала себя примерно так же, как и в первый школьный день со дня убийства Омара. На неё снова все смотрели по-другому, в их головах крутилось одно: Имтизаль Джафар в одиночку изувечила троих амбалов, а это значит, что им, её одноклассникам, очень повезло, что они до сих пор живы. Это изменило отношение к Ими: её больше не видели бесчувственным чудовищем, теперь все поняли, на что она действительно способна. И раз она, такая сильная и такая всемогущая, никогда не калечила никого из своих обидчиков, никогда не причиняла зла даже Джексону, значит, она слишком гуманна и добра. Ведь единственный случай, при котором она позволила себе так разойтись, произошёл при вопросе жизни и смерти. Она применила насилие вынуждено, ради спасения несчастного незнакомца. Во всяком случае, так всё воспринял её класс и стал её уважать. В ней стали видеть глубокую душу, внутреннее добро и ещё больше таинственности, чем раньше. Она так и осталась для всех загадкой, но теперь уже загадкой чуть более светлой, чем чёрный цвет.

Ими это приводило в смятение. Она так привыкла, что её обходят стороной и не замечают, что теперь, освещённая всеобщим почтением, она терялась и чувствовала дискомфорт. Она ещё не понимала, насколько сильную роль в её жизни сыграет уважение одноклассников.

Год шёл к концу, и однажды, в одной из вылазок к Джексону, Ими нашла у него письмо от университета. Он поступал в университет Сиэтла, в который она не отправляла заявок. Время ещё было, она могла успеть написать и туда, но сейчас, ещё раз взглянув на его недовольное спящее лицо, Ими поняла, что не будет этого делать. Она не будет его преследовать и не будет менять свою жизнь из-за него. Эти дни – последние, когда она чувствует на себе его власть, и, когда всё кончится, она его отпустит. Наверное, примерно тогда она уже начинала всё планировать.

Она не высыпáлась катастрофически и выжимала из своего организма всё, что могла. Она рассчитывала отоспаться и набрать силы потом, когда всё будет позади. Она это умела, умела абстрагироваться от всего земного: ведь она трое суток провела у тела брата, не чувствуя ни усталость, ни сонливость, ни голод, жажду или необходимость сходить в туалет. Она и сейчас заставляла себя выдерживать тот бесчеловечный режим, которому подвергала свой организм. Только пришлось прекратить работу, что не нравилось Томасу, и подсознательно Ими понимала, что с ним ещё предстоят проблемы и получить свободу будет не так просто, как она надеялась.

Ими получила грант в университете Сан Франциско и ждала новостей от Джексона. Он должен был уехать в Сиэтл 25го июня. Его родители уехали уже 20го.

В ночь с 23го на 24ое Ими пробралась в его комнату, подкралась к нему и вколола почти 300мг экстази. Он тут же проснулся, вскрикнув от неожиданности, и вскочил на кровати. Предстояла самая сложная часть.

– Джафар, это ты? Блять, какого хера? Что ты мне вколола?

Он был жутко напуган, таращился на неё, как сумасшедший, и одновременно стремительно отползал к противоположному краю кровати. Секунда – и он на ногах.

– Экстази, – честно призналась она.

– Нахера? Я сейчас полицию вызову. Ты что здесь делаешь?

– Хотела... попрощаться.

– Прощай. Всё? Свали прямо сейчас, а то я реально полицию вызову. Или вышвырну тебя сам.

В последнем он был не очень уверен: о геройстве Ими знал даже он. И это была ещё одна причина его страха.

– Я вколола экстази, чтобы отдаться тебе. Послезавтра ты уедешь, и я больше никогда тебя не увижу.

– И слава Богу, что не увидишь. С чего ты взяла, что я тебя захочу? Ты страшная, ты это знаешь?

– Я многое умею. Ты будешь под экстази. Тебе будет хорошо. Надо только подождать ещё 20 минут.

– Ты психопатка. Уйди, Джафар. Или я вызову полицию.

– Я могу закрыть лицо.

– Блять.

Она сняла рюкзак, джинсы и футболку, оставшись в одном нижнем белье и перчатках. Скривившись, он нехотя и невольно опустил взгляд к её груди, животу, ногам. С этим он ничего не мог поделать – её накаченная и крепкая фигура в самом деле смотрелась потрясающе.

– Зачем тебе это нужно? Я ведь всем расскажу и тебя обсмеют. И если ты думаешь, что я изменю к тебе отношение...

– Только прими душ.

– Что?

– Прямо сейчас. Прими душ.

– Ещё что сделать?

– Только душ. Как следует. А потом уже я сделаю всё, что скажешь ты.

– Ты реально двинутая.

Но всё же он послушался и пошёл в ванную комнату. Ими тем временем оделась и впервые обошла весь дом без опасений быть замеченной владельцем.

Через 20 минут он вышел, обвязанный полотенцем на поясе. Он шёл в свою комнату, не заметив Ими, притаившуюся у стены в коридоре, весело что-то пел во весь голос и резкими движениями вытирал мокрые волосы полотенцем для рук. По счастливой улыбке на его лице Ими поняла, что наркотик уже действует.

– Ими-Ими, шлюшка арабская, куда же ты ушла?

– Одевайся.

– Что?

Он оглянулся. Она стояла в дверях и, как только он оглянулся на неё, сделала снимок.

– Я раздену.

Он послушно оделся и скоро уже лез руками к Имтизаль, сквозь улыбку бормоча что-то под нос.

– Пошли, – скомандовала она, отстраняясь от его прикосновений.

– Куда?

– В твою машину.

– Да ладно, прекрати, в машине неудобно.

– Смотря что.

Он понимающе ухмыльнулся, посмеялся и, обнимая её в районе бёдер, направился к лестнице. У выхода он взял ключи, пропустил Ими вперёд, и повёл её к машине. Она надела на волосы, собранные в пучок, шапку.

– У тебя такая мягкая кожа, – мутно бормотал он, пытаясь поцеловать её шею, когда они стояли уже у машины.

– Открывай.

– Открываю, но ты...

– Всё потом.

Она не дала ему сесть за руль и села сама. Он смотрел на неё в искреннем наивном изумлении.

– Садись рядом.

– Зачем? Я думал, ты мне сделаешь...

– Отвезу кое-куда.

– О, Ими, ты такая сентиментальная... куда мы поедем?

– Там красиво.

Он был слишком счастлив и доверчив и препирался недолго. Скоро он уже сидел рядом с ней.

Всю дорогу он приставал к ней, смеялся, говорил, говорил, говорил, говорил. Это было очень долго и очень сложно: Имтизаль нередко видела наркоманов среди готов и была готова ко всему, но поведение Джексона утомляло. Иногда он даже начинал задавать вполне трезвые вопросы, и ей приходилось трудно, чтобы заглушить его паранойю и вернуть в сентиментально-романтический лад. Они ехали около 40 минут, прежде чем Ими остановила машину. Она переобулась и вышла из машины.

– Мы приехали?

– Да, пошли.