6. Нету жизни без проблем
Шарль пробудился под аккомпанемент пульсирующей боли, терзавшей его голову. С трудом оторвав голову от подушки, словно она была каменной, он протер глаза, изгоняя остатки сна. Комната предстала перед ним чужой, враждебной незнакомкой, — это был явно не его номер. Повернув голову, он замер, словно пораженный током. Рядом, на смятых простынях, покоилась обнаженная Алекс, лишь тонкое одеяло слегка прикрывало ее тело.
Внезапный холодный душ осознания окатил Леклера. Он рывком поднялся, обнаружив себя таким же обнаженным. "Вот только этого мне не хватало", — пронеслось в голове. Воспоминания о вчерашнем дне словно растворились в тумане амнезии. Как он здесь оказался? Что было между ними? И почему именно с ней? Превозмогая мучительную головную боль, Шарль наспех оделся, стремясь вырваться из этого кошмара.
Когда он уже был у двери, Алекс возникла в дверном проеме, словно призрак из его ночных кошмаров.
— Ну и куда это ты собрался? Вчера тебе было так хорошо… А теперь просто уходишь?
Внутри Шарля закипала ярость.
— Послушай, я ровным счетом ничего не помню. Просто замолчи, прошу тебя.
— Опять к ней побежишь, да? Твоя благоверная, видимо, еще не достаточно настрадалась? Ты свел ее с ума! А теперь носишься с этой проклятой Мией, как побитый щенок!
— Да что ты говоришь. Ты же сама приложила к этому руку. Чего ты от меня хочешь сейчас? Я видеть тебя не желаю, неужели не понятно? Из-за тебя у меня столько проблем, из-за тебя ее отняли! Ты — причина всех моих бед! Хватит! Не приближайся ко мне, к Мии, к моей семье! Ты меня услышала?
— Услышала, — прошипела Алекс, ее глаза метали молнии. — Все равно счастливыми вам не быть.
— Не тебе это решать.
Шарль вышел из номера и огляделся. Да, это был тот самый отель. Отлично. Он направился к своей двери, но не успел сделать и нескольких шагов. Карлос настиг его, словно тень. Прежде чем Шарль успел вымолвить хоть слово, кулак испанца обрушился на его челюсть, взрывом боли пронзая сознание. Карлос, не давая опомниться, почти зашвырнул его в номер и добил еще одним ударом.
— Да прекрати ты! За что хоть, объясни? — Шарль сплюнул кровь, скопившуюся во рту. Металлическая горечь расползлась по языку.
— Несмотря на нашу дружбу, я хочу сказать, что ты ведешь себя как последняя свинья! Ты вообще думаешь о том, что творишь? Сначала таскаешь Мию с собой повсюду, пылинки с нее сдуваешь. Заботишься, и всем казалось, любишь и ценишь. А потом, как только Мия улетела домой, ты развлекаешься с Алекс на глазах у всех. Затем уезжаешь с ней! И как, по-твоему, я должен реагировать? Ты же, мать твою, клялся, что с ней все кончено! Что ты любишь Мию и тебе никто больше не нужен. А что получается теперь? Ты наврал?
— Я не врал! Не нужна мне Алекс. И я почти не помню, что было вчера. Мы были в клубе, пили… Потом — как отрезало. Помню лишь, как проснулся у нее, и сразу ушел. Я бы сам к ней не пошел, да и зачем она мне?
— Расскажи все Мии, она должна знать. Хватит ее обманывать. Она слишком хорошая, чтобы с ней так поступать.
— Я не могу… Она не простит меня. А терять ее еще раз я не вынесу. У нас только все наладилось… Не смогу я.
— Ты самый настоящий кретин!
Карлос тяжело дышал, его грудь ходила ходуном. В глазах плескалась ярость, смешанная с разочарованием. Ему искренне нравилась Мия, и, наблюдая, как с ней поступает его лучший друг, хотелось только злиться. Он смотрел на Шарля сверху вниз, как на провинившегося мальчишку.
— Ты трус, Шарль, и этим все сказано. Ты боишься признаться, потому что тебе плевать на последствия. Ты думаешь только о себе, о том, как тебе будет плохо. А о Мии ты подумал? О том, что ей придется узнать правду от кого-то другого? Это будет еще больнее.
Шарль молчал, опустив голову. Он знал, что Карлос прав. Он всегда знал, но боялся признаться в этом даже самому себе. Страх потерять Мию сковывал его, парализовывал волю.
— Ладно, делай что хочешь, — выплюнул Карлос. — Но знай, если она узнает правду не от тебя, я лично тебе все выскажу. И не рассчитывай на мою поддержку в дальнейшем. Ты сам себя закопал.
Испанец развернулся и вышел, оставив Шарля в одиночестве, наедине со своими мыслями и мучительной головной болью. Он сел на кровать, чувствуя себя совершенно разбитым. Что ему делать? Признаться Мии и рискнуть всем, или продолжать жить во лжи, ожидая, когда все рухнет в одночасье? Выбор был не из легких, но он знал, что медлить больше нельзя.
Мию разбудило гнетущее чувство тревоги, словно предчувствие надвигающейся бури. Причина оставалась неясной, но что-то неотступно беспокоило ее. Сегодня ее ждала очередная встреча с психологом. Возможно, дело было в этом, и, отбросив тягостные мысли, Мия поднялась с кровати и направилась в ванную. Завершив утренние процедуры, она собралась и спустилась вниз. Дом был пуст – Паскаль уехала по делам. Такая желанная тишина вдруг утратила свою привлекательность. Мия ощутила острую тоску по Шарлю, его присутствия рядом не хватало. Еще недавно ей казалось, что они проводят слишком много времени вместе. Как же обманчиво было это ощущение! Впереди их ждало еще больше совместного времяпровождения, но сейчас Мия не хотела возвращаться к гоночному ритму, к назойливому вниманию журналистов и камер. Наблюдать за работой Шарля вблизи было интересно, но это был едва ли не единственный плюс. И теперь она остро чувствовала его отсутствие.
Сегодня Артур должен был отвезти ее к психологу. Мия совсем не жаждала встречи с ним, но избежать ее было невозможно. Она понимала его чувства, но не могла не испытывать неловкости. Не его вина, что Мия стала для него чем-то большим, чем просто женой брата. Девушка ждала его в гостиной, погрузившись в размышления о предстоящем сеансе. О чем стоит рассказать, а о чем лучше умолчать? Открывать душу было страшно, как и бередить болезненные воспоминания прошлого. Ее раздумья прервал Артур. Он вошел в дом и замер, глядя на нее.
– Привет, рад тебя видеть, – произнес он с теплой улыбкой.
– Привет, – Мия слабо улыбнулась в ответ.
– Мия, я думаю, нам нужно спокойно поговорить. Ты не против? – Артур сделал шаг навстречу.
– Да, давай поговорим.
– Прости меня за тот раз. Я был не прав. Ты любишь моего брата, и я счастлив, что у вас все хорошо. Пусть ты никогда не посмотришь в мою сторону, я всегда буду рядом, чтобы помочь. И я всегда буду тебя любить.
– Зачем ты так говоришь? Ты заслуживаешь лучшего, девушку, которая не будет любить твоего брата, которая будет психологически здорова и, главное, будет любить тебя в ответ. Артур, мне больно слышать это от тебя. Ты не должен терзать себя из-за меня, слышишь? Ты мне дорог, но как друг. И я понимаю, что тебе больно, и не хочу причинять тебе еще больше страданий. Ты хороший человек, и ты этого не заслуживаешь.
– Именно поэтому я и влюбился в тебя. Ты такая одна. Прости, но я не могу справиться со своими чувствами. Просто… я бы хотел, чтобы мы общались, как раньше.
– Как раньше уже не будет. Ты сам это понимаешь.
– Но мы же не перестанем общаться?
– Нет, мы же семья.
– Да, мы семья. Спасибо, что не отталкиваешь меня.
– Я бы никогда не смогла.
– Мия, пожалуйста, можно я тебя обниму?
– Можно.
Артур улыбнулся и заключил Мию в объятия. Нежные, но полные невысказанной тоски. Мия понимала, что эти объятия совсем не похожи на те, в которых она тонула, когда ее обнимал Шарль. Объятия Шарля были самыми желанными, самыми настоящими. Ощутив тепло его тела, Мия невольно поежилась. В голове всплыли обрывки воспоминаний о вчерашнем дне, о той неясной тревоге, которая не давала ей покоя. Неужели это предчувствие связано с Шарлем?
Артур отстранился, словно прочитав ее мысли. Он взглянул ей в глаза, и Мия увидела в них печаль и какое-то странное, необъяснимое волнение.
– Тебе нужно ехать к психологу, – произнес он, нарушив затянувшееся молчание. – Я отвезу тебя.
Всю дорогу Мия хранила молчание, словно закутавшись в кокон собственных мыслей. Что-то зудело внутри, не давало покоя. Она пыталась ухватить ускользающую причину тревоги, но та, как юркая тень, выскальзывала из пальцев. Возможно, это лишь эхо пережитого ужаса, отголоски недавнего стресса, но глубоко внутри шептал голос, уверяя, что корень проблемы лежит гораздо глубже.
В кабинете психолога Мия жадно вдохнула, собираясь с духом перед предстоящим разговором. Аманда, с неизменным вниманием в глазах, уже ждала, готовая стать тихой гаванью для израненной души. Долгая пауза повисла в воздухе, пока Мия мучительно подбирала слова, но доктор, словно почувствовав ее замешательство, начала первой:
– Мия, представь, что твой отец сейчас стоит перед тобой. Что бы ты почувствовала? Какие слова прорвались бы наружу?
– Я… не знаю. Наверное, я бы просто не хотела его видеть. Это точно. Но, возможно, увидеть его издалека, как чужого человека, но не разговаривать с ним… это было бы терпимо.
– А если бы разговор все же состоялся? Смогла бы ты выплеснуть на него все, что накопилось? Особенно учитывая, что именно он виновен в твоей утрате… в том, что ты потеряла ребенка. Он поднял на тебя руку, и ты лишилась возможности стать матерью.
– Вы хотите услышать, ненавижу ли я его? Да, ненавижу. Он отравлял мне жизнь с самого рождения. Я всегда задавалась вопросом, за что он так со мной. Я не просила появляться на свет. Я не виновата, что мама умерла, рожая меня, не виновата в том, что похожа на нее.
– Расскажи мне, что он делал?
– Много чего… Бил, морил голодом, унижал… Помню один случай, когда я была подростком. У меня был репетитор, потому что отец не хотел отдавать меня в школу. А мне так не хотелось учиться… Я притворилась больной, надеясь избежать занятий. Но отец словно нутром почувствовал мой обман. Он схватил меня за волосы и поволок в подвал. Я до сих пор помню, как в волосах оставалась кровь… Он швырнул мне книги и приказал выучить все наизусть за одну ночь. Конечно, я не смогла. За каждую ошибку он бил меня палкой по спине. Когда он остановился, я не могла вымолвить ни слова, захлебываясь от боли и слез. Он спросил, кто лучше учит: он или репетитор. Была еще Кларисса… Единственная, кто жалел меня, кто ухаживал за мной. Она прикладывала лед к моей спине, пока синяки не проходили. Потом такие побои стали обычным делом. Старые раны не успевали заживать, как появлялись новые. А еще была новая жена моего отца… Она тоже била и издевалась. Они считали, что им дозволено делать со мной все, что угодно.
Аманда слушала молча, не перебивая, лишь изредка кивая головой, показывая, что внимательно следит за ходом мыслей Мии. В ее глазах отражалась боль и сочувствие, но ни капли осуждения. Она знала, что прежде чем начать исцеление, необходимо выпустить наружу весь гной, накопившийся за долгие годы.
– И после всего этого, вы спрашиваете, ненавижу ли я его? – Мия горько усмехнулась. – Ненавижу ли я человека, который превратил мою жизнь в ад? Который лишил меня детства, материнства, достоинства? Да, ненавижу. И эта ненависть – единственное, что осталось у меня от него. Единственное, что связывает меня с прошлым.
Слезы градом покатились по щекам Мии. Она не пыталась их остановить, позволяя им свободно литься, смывая с лица остатки боли и отчаяния. Аманда протянула ей платок, и Мия благодарно приняла его, вытирая мокрое лицо.
– Но знаете, – прошептала Мия, взглянув в глаза психологу, – я больше не хочу ненавидеть. Я устала. Устала носить в себе этот груз, устала просыпаться по ночам от кошмаров, устала от постоянного страха. Я хочу быть свободной. Хочу жить дальше.
Аманда улыбнулась, ободряюще сжав руку Мии.
– Тогда мы будем работать над этим вместе, – тихо сказала она. – Мы вместе найдем способ освободиться от прошлого и построить новую, счастливую жизнь. Жизнь, в которой не будет места ненависти и страху. Жизнь, которую ты заслуживаешь.
"На сегодня всё," – выдохнула Мия, и Аманда кивнула в знак согласия. Облегчение волной нахлынуло на девушку, когда она вышла из кабинета психолога. Зайдя в туалет, Мия ополоснула лицо, словно смывая печать тревоги, и вышла на улицу, где её ждал Артур. Всю дорогу домой девушка отчаянно пыталась изгнать из памяти разговор с Амандой. Ненависть к отцу, за все то, что он сделал, за испорченные годы жизни. А ненавидела ли она его? Да, он испортил ей жизнь, сломал почти, но ведь она жива. И сейчас он не может ничего ей сделать. Когда, наконец, машина остановилась у дома, их ждал неожиданный гость. Мия вошла последней и, увидев Шарля, не раздумывая бросилась к нему в объятия. Он обнял её ещё крепче, словно боялся отпустить. В этот миг слова были излишни – лишь потребность быть рядом, чувствовать тепло родного человека имела значение.