Изгой

Я с трудом открываю глаза и сразу вижу серость, которая полностью заполнила мою комнату. Словно выплеснулась из моей души. Во мне нет чёрного и нет белого. Есть только серое - обречённое.

Я услышал, как капли дождя ударяет по моему окну, выбивая симфонию плохой погоды. Так вот откуда пришла вся эта серость. Как будто мне не хватало своей.

Я посмотрел время. 6:32. Проснулся раньше будильника. А какой смысл? Нет разницы, просыпаться раньше или позже, если в продолжение всегда одно и то же. Каждый день проходит одинаково. Просыпайся, страдай, засыпай. А нельзя ли прервать эту цепочку? Умереть? Может, мне сейчас стоит пойти повеситься или вскрыться? Нет, у меня просто не хватит духу.

Я пролежал в своей кровати долго. Уже начинаю опаздывать на автобус. Но никто так и не пришёл разбудить меня. Ни папа, ни мама. У меня вроде есть родители, но я всё равно сирота.

Не успев позавтракать, я отправился на остановку. Погода была под стать мне. Пасмурная, серая, дождливая. Ветер дул мне на встречу и замедлял мои движения, будто говоря: "Не надо, иди домой". Эх, ветер, я бы пошёл с удовольствием. На самом деле у меня даже не было сил вставать с кровати. Но не физически, а психологически. У меня уже и нет сил жить. Даже та надежда уже не двигает меня. Что же со мной такое? Неужели так и скачусь в полнейшую депрессию?

На удивление я всё таки успел на автобус. Он подъехал аккурат как только я подошёл к точки назначения. Войдя, я как обычно взял билет и сел на свободное место. Лица у всех были какие-то недовольные. Неудивительно. Кому понравится идти куда-то далеко от дома в такую непогоду? Ненавижу осень. Эх, автобус, отвези меня в бесконечное лето...

Когда я прибыл в школу, то тоска накрыла меня с ног до головы окончательно. Внезапно куда-то пропали и физические силы. Я как будто стал овощем. Огурцом, из которого выжали весь сок. И ведь действительно из меня высосали все жизненные соки. И не только они, но и вся эта школа в целом.

Добравшись до класса, я увидел, что там уже сидели Лена и Ивановы. На удивление братья даже ничего не сказали мне. Я положил рюкзак и сел за парту. Дальше начал прислушиваться. В школе сегодня было подозрительно тихо, словно затишье перед бурей. Лишь звук дождя на улице давал мне понять, что я всё таки не оглох...

Так прошло уже четыре урока. Сегодня меня даже никто и не трогал. Ни Палач, ни Карцер, ни Добчинский с Бобчинским. Ни одного слова или удара. Неужели я совсем никому не нужен стал? Даже своим мучителям? Или просто они поняли, что я сломался окончательно? Всегда ведь так, когда игрушка ломается, её выкидывают и покупают новую. Совсем я стал одиноким и никому не нужным.

Начался урок физры. Я забыл взять с собой форму, поэтому пошёл в спортзал в обычной школьной. Придя в него, я узнал, что сегодня какая-то ошибка в расписании, поэтому физрук будет занят другим, младшим классом. А нашему классу сказали просто посидеть в спортзале до конца урока. Узнав это, я решил пойти на старую спортплощадку, ближе к природе, тем более дождь уже закончился. Но мне не дали...

Мучекинов вышел из раздевалки в свой фирменной форме. Зелёная майка обтягивала его массивное тело. Штаны были на размер больше. В общем, он преградил мне заветный выход на улицу. Я решил не обращать на него внимания и захотел просто пройти мимо, но внезапно он лишь одной рукой схватил меня и опрокинул на пол.

- А ты куда собрался? Сейчас проведём с тобой лёгкий спарринг.

- Да, спарринг - это дело хорошее, - подхватил Максимов, выходя из раздевалки.

Всё таки я ещё пригоден для игр, да?

Я встал, но тут же мне дали сильную пощёчину, из-за которой я снова чуть не упал. А потом меня молниеносно затащили в мягкий зал и бросили на пол. Я понял, что мне больше никуда не убежать. Да и вообще, что бы я сейчас не сделал это приведёт к плохим последствиям. Словно король на шахматной доске, которому ставят шах на каждом ходу и ещё ходов через десять ему окончательно поставят мат.

Палач бросил мне красные боксёрские перчатки.

- Надевай, - сказал он, - сейчас проверим, каков ты в стойке. По голове если что тоже бьём.

Я был абсолютно не в настроении драться, да даже обычные телодвижения мне сегодня давались с трудом, но Карцер уже начал пинать меня, чтобы я делал всё быстрее, поэтому ничего не оставалось делать, как вставать и биться.

Палач смотрел на меня бешеными глазами, как будто хотел убить. Я даже не успел ничего сообразить, как тут же мне прилетело несколько ударов по корпусу. Он лупил меня по боками, по груди и спине. Я ничего не мог сделать, лишь принимал удары и старался прикрывать голову. И никто ведь мне сейчас не поможет...

Я даже как будто крикнул вслух: "На помощь... "... НО НИКТО НЕ ПРИШЁЛ.

Затем я сделал ошибку. Я открыл своё лицо и в ту же секунду мне туда прилетел мощный удар, от которого я упал пластом, а реальность вокруг смешалась...

Меня били весь урок. Я старался защищаться, но получалось очень и очень хреново. То Палач, то Карцер затевали бой со мной и я всегда проигрывал. Иногда кончалось всё на первых секундах боя. Всего один удар и я падал, сдаваясь. А они лишь смеялись и ликовали над своей победой. Меня давили по всему телу, но больше всего по голове. Кто я? Кукла? Насекомое? Сломанная игрушка? А может, всё вместе?

Вскоре им всё таки надоело ломать меня, поэтому они куда-то ушли. Я же лежал на полу, пораженный болью и неспособный двинуться. Я снова боялся, но на этот раз не их, а кое-чего другого. Я боюсь сойти с ума. Мне до безумия остался один шаг. Я ведь чувствую, что рано или поздно придёт тот день, когда я сойду с ума, не смогу себя контролировать и тогда сделаю что-то ужасное. И этот день как будто так близок. Получается, я много чего боюсь. Даже самого себя. И когда я впаду в безумие, то мне снова никто не поможет. А даже если кто-то и захочет, то у него ничего не выйдет. Я ведь уже как будто убивал кого-то... Кого? Может, её? Не зря же она приходит ко мне во снах? Или же просто плод моего воображения. Наверное, я убил кого-то в девятом классе, но остался безнаказанным. Я чудовище, которое жаждет крови и страданий других. Совсем скоро я опять стану безумным... Наверное, мне уже пора в жёлтый дом. Карету мне, карету! Поручик требует нумера! Получается, что уже не я жертва, а они. Я, как бомба замедленного действия. Стоит мне дать ещё хоть одну искру и взорвусь, унеся с собой как можно больше жизней...

Когда я шёл домой, то увидел в луже своё отвратное отражение. Мне никогда особо не нравилась моя внешность. Урод одним словом. Наверное, поэтому у меня и девушки никогда не было...

Я чувствовал сильное отчаяние. Неужели я настолько страшный, что навсегда останусь одиноким? Никто никогда не полюбит меня? Такой урод... такой урод...

- Я ЧЕЛОВЕК! КАКИМ ЕСТЬ, ТАКИМ И СУЩЕСТВУЮ! - внезапно крикнул я, чувствуя нарастающую злость. Да кому нужна любовь?

А потом я побежал. Просто и легко. Мне хотелось убежать далеко отсюда, прямо в самый космос. И уже от туда помахать рукой всем им. И Палачу, и Карцеру, и Ивановым, и Лене. Я бы помахал им рукой и крикнул: "СМОТРИТЕ! СМОТРИТЕ НА МЕНЯ! КАК ДАЛЕКО Я ТЕПЕРЬ ОТ ВАС!" А потом, сквозь звезды я бы добежал до чёрной дыры, которая затянула бы меня внутрь, растягивая во всех трёх плоскостях, а затем медленно заворачивая в трубочку. И так бы я перестал быть человеком. Слился бы с бесконечно вечным, достигнув с космосом единства. Я бы хотел стать огромным астероидом, чтобы потом врезаться в Землю, прямо в нашу школу и передавить там всех, как мух.

Но вместе с выносливостью закончился и приступ хоть какой-то жизненной энергии. Я снова впал в уныние и просто молча шёл домой...

Снова вечер. Снова я сижу в своей комнате в полнейшей темноте. Сижу на полу и курю. Выдыхая дым, я пытаюсь выдохнуть из себя тоску, но ничего не получается. У меня вообще редко что-то получается.

Больше я ни к кому не обращался и ничего ни у кого не просил. Какой смысл? Всё равно меня никто не слышит. Никто мне не поможет... Какой раз я уже говорю это самому себе за этот день?

Когда я лёг спать, то почувствовал, как тоска душит моё сердце. Вся комната вдруг стала такой маленькой и давила на меня. Я хотел плакать, но не мог. Потом почувствовал тревогу и панику. Потом снова безысходность. Долго не мог заснуть, пытался выдавить из себя хоть одну слезу, чтобы стало легче. Но не смог...