Глава 3. Лис среди волков, волк среди лис
Было начало раннего вечера. Воздух успел немного растерять свою полуденную теплоту и уже навевал приятную прохладу. А солнце начало смещаться к горизонту, становясь более красноватым каждую минуту. Сквозь листья, словно сквозь невообразимых размеров сетку, так и струились огненные лучи. Царило умиротворение.
— Красиво... — задушевно произнёс Гошан.
— А ты такого разве раньше не видел? — поинтересовался ворон.
— Нет... — также одухотворённо ответил лис.
Звери уже минут тридцать искали хорошее место для лагеря. Лес не был особо щедр на уютные и безопасные зоны, в которых можно было бы спокойно пережить ночь. Но Гошан и Сырник нашли такое место. Небольшая опушка, покрытая ямками, редкими упавшими листьями и кое-где растущими грибами. Но самое важное было то, что всё это добро было окружено лохматым стлаником, кустами и парочкой деревьев, что делало это место ещё и относительно безопасным.
— Ну? Насмотрелся? — ворчливо спросил Сырник.
— Да этим, пожалуй, и не насмотришься... — ответил, смотря на начинающийся закат, белый лис. Шерсть Гошана приобрела мягкий и теплый жемчужный цвет от падающих на неё лучей солнца.
— Ладно, ещё успеешь поглазеть. Давай лучше помогай костёр развести.
— Хорошо... — сказал Гошан и с силой заставил себя отвернуться от полу-вечерней красоты.
Не помню, как это произошло и когда. Помню только резкие перемены. Всё случилось быстро. Очень. Я не припомню, сколько уже мы здесь бродим, всё в голове как-то смешалось. Уже почти стемнело, а мы не ели уже десять часов. Голодные. Злые. Обессиленные. Мама идёт впереди и указывает мне путь, которого сама не знает. Она вся в тени, как будто во тьме... Она хромает. Ей больно осознавать, во что она нас втянула. Нас прогнали как жалких шавок, не дав даже шанса. Собаки... все вокруг... все... Но этот день я запомню не только, как начало наших бесконечных и одиноких странствий. Я его запомню и тем, что сегодня я наконец вкусил кровь. Кролик так извивался, когда я вгрызся ему в глотку. Это было даже смешно, щекотно... Эти воспоминания навевают голод. Надо спросить.
— Так, что нам нужно? — спросил лис ворона.
— Ну ты подумай хорошенько.
— Палки?
— Молодец, — едко произнёс Сырник.
Лис фыркнул и стал шариться по опушке в поиске палок. «Как-то есть охота, — внезапно подумал лис, — я ведь сегодня только завтракал...» И в надежде найти и что-то съестное кроме палок, Гошан усилил поиски. Сырник тем временем искал местечко получше для костра.
— Палки какие нужны? — спросил, пригнувшись мордой к земле Гошан.
— Сухие и желательно из дерева, — прокаркал Сырник.
— А бывают другие?
— Господи... — вздохнул Сырник, — дай мне сил...
— Слушай... Ты ведь не спросил как меня зовут... — принюхиваясь, замямлил лис.
— А ведь да, — Сырник остановил поиски места и посмотрел на рыскающего белого лиса. — Ну и как тебя звать?
— Гошан.
— Гошан?
— Да.
— Имя тебе подстать, — снова съехидничал ворон.
— Спасибо,— не оценив подкол, ответил Гошан.
И через пару секунд поисков лис, наконец, нашёл то, что с таким трудом искал.
— О! Я что-то нашёл!
— Палки?
— Кое-что поинтересней!
Лис обнюхивал обычный лесной гриб. Он был большой и красивый. Толстая белая ножка как бы укрывалась от рыжих лучей солнца под широкой и поблескивающей коричневой шапочкой.
— Ну? — поинтересовался ворон.
— Гриб! Я бы сказал грибище! — торжествовал лис. — Как же я голоден! И ведь только сейчас осознал. Ты будешь?
В ответ молчание.
— Эй! Я дважды повторять не буду! — продолжил, облизываясь, Гошан.
Молчание.
Лис не выдержал и злобно посмотрел на ворона. Сырник изменился. Зрачки расширились, маленький хохолок прижался к макушке, клюв перекосило ужасной гримасой, а сам он будто раза в два уменьшился.
— Что это с тобой? — почему-то немного дрожащим голосом спросил лис.
Глаза Сырника, не переставая, смотрели в одну точку. Лис повернулся в сторону внимания ворона.
— Ну?! — начал присматриваться лис. — Что там такое? Я просто вижу плохо...
Сырник в ответ лишь тихо прошептал дрожащим голосом:
— Волки.
— Мам, я голоден.
— Я знаю... Терпи, мы почти дошли.
— Куда мы идём?
— К людям.
— К кому?
— Это такие животные, которые убивают нас пачками ради веселья.
— Зачем?
— Я уже сказала.
— А мы к ним зачем идём?
— Трупы, которые они оставляют после себя, некоторое время просто валяются. Там мы и поедим.
— Ого! Значит там много еды?
— Достаточно.
— Откуда ты знаешь эти места?
— Давно, когда тебя ещё не было и когда я была молода, мы с твоим отцом нашли это место.
— Ого! Как?
— Бродили, гуляли и... добродились...
У неё проступили слёзы. Почему? Она вспомнила старые времена, когда они с отцом ещё были вместе? Надо что-то сделать.
— Мам, ты чего? Всё хорошо, мы справимся!
— Да... Ты прав... Вот он! Смотри!
— Ничего себе...
Я ничего такого раньше не видел. Какое-то странное строение. Серое, как многодневная пыль. А вокруг... Что это? Защита? Плоские деревянные штуки окружили все это странное строение. А рядом с этим зданием... Это... человек? Странный какой... Уродливый...
— Мам... это человек?
— Да.
— И что нам делать?
— Ждать, пока уйдёт.
— А что это за место?
— Скотобойня.
— Чего?
— Волки.
У Гошана проступил холодный пот, а всё тело его аккуратно и медленно подползло к ворону.
— Где? — осторожным и дрожащим голосом спросил лис.
— Везде, — глухо ответил Сырник.
В метрах пяти от зверей сквозь освещённый рыжими лучами солнца куст, тяжёлой походкой вышел огромный волк. Его размеры явно превосходили того, которого ребята видели на поляне. Этот в холке был где-то восемьдесят пять сантиметров, и он был явно старше. Волк был побит временем, сражениями и постоянными происками еды. А на спокойной и огромной морде красовался шрам, рассекающий всё от затылка до нижней губы. По этому волку было видно, что он вожак стаи. Взгляд могучего зверя уставился прямо на Гошана, отчего лис со страхом подобрал трясущиеся лапы под себя. Сзади зверей вновь послышался шорох листвы. Лис обернулся и увидел ещё двух волков. Один был старый, даже старше вожака: его шерсть уже начинала седеть, и у него не было одного глаза: возможно потерял в сражении. А второго Гошан узнал. Это был тот самый молодой волк, что прямо перед лисом и вороном часа полтора назад жестоко и кровожадно убил зайца. Три волка окружили Сырника и Гошана. «Нашли таки...» — опустошённо подумал белый лис.
Сырник продолжал не двигаться и смотреть куда-то вперёд, а Гошан без конца какими-то резкими рывками оглядывался по сторонам. То на одноглазого, то на молодого, то на вожака, и так по кругу, пока это не прервал рычащий голос.
— Что это тут у нас? — забавляясь спросил молодой волк. — Какой-то упоротый белый лис и ворона? Не густо...
— Мы трупы... — прошептал Гошан.
— Да... — также ответил Сырник.
— А почему ты не улетишь? — спросил затем Гошан.
— Н-не могу... — запинаясь, ответил ворон.
— Что?
— Не в нашем положении говорить слова по типу «не густо», Боря, — медленно и с расстановкой проговорил одноглазый старый волк.
— Да угомонись ты уже, старик! Нам сегодня светит ужин, — с удовольствием произнёс молодой волк, чьё имя оказалось Боря.
— Не надо! Пожалуйста! — кинулся на землю лис. — Прошу! Я не хочу умирать.
— Боже... — промычал Сырник.
В ответ на свои мольбы Гошан услышал лишь дикий смех молодого волка, Бори.
— Не надо! — со слезами начал молить трясущийся лис.
— Это конец... — прошептал ворон.
— Надо, надо, братец лис, — усмехаясь, проговорил Боря, устрашающе щёлкнул зубами и подошёл на пару шагов ближе к лису и ворону.
— Давай уже заканчивать, Боря, — сказал одноглазый, — нам уже пора.
— Да хватит момент заламывать! — обиженно зарычал молодой волк.
И в этот момент у Гошана внутри что-то перемкнуло. Какой-то механизм остановился и замер. За секунду лис будто потерял все чувства и эмоции. Остались лишь воспоминания. Мать. Детские прогулки. Отец, смутно правда, но Гошан его помнил. Стая. Сырник. Заяц. Заяц? Гошан вспомнил зачем он здесь. Он вспомнил как здесь оказался. Он ведь просто хотел доказать, что не идиот. Но кому доказать? Другим лисам. А зачем? Гошан уже не знал. Он уже ничего не понимал. Потом, в одно мгновение, его будто резким ударом вывели из транса размышлений, и он увидел огромную волчью морду, находящуюся от него в паре метров. Очень голодную волчью морду.
— Не-е-е-ет! — вырвалось прямо из глубин души Гошана.
Молодой волк, от такого дикого крика, даже немного отпрянул назад.
— Довольно! — прогремел вожак.
До этого самого момента он просто наблюдал за лисом и за тем, как к нему медленно подходят волки.
— Что не так? — удивлённо спросил Боря, у которого уже текли слюни.
Вожак молча подошёл к лису и взглянул Гошану в глаза. В этот момент одноглазый как-то изменился в морде и стал особенно усердно наблюдать за вожаком. На сколько, конечно, позволял ему один глаз.
— Ты меня помнишь? — спросил вожак, смотря Гошану в глаза.
— Ч-что? — пытаясь осмыслить всё происходящее, спросил лис.
— Ты меня помнишь? — медленно повторил вожак.
Гошан, вытирая слезы, начал внимательно вглядываться в морду волка.
— Я... Не... Извините, я ничего не помню, я... — судорожно подбирал слова Гошан.
— Ясно, — прервал вожак — ясно, конечно, ты не помнишь.
После этих слов в глазах волка блеснула мимолётная грусть.
— Отпустить их, пусть идут, — зарычал он потом.
— Что?! — заревел Боря.
— Я всё сказал, — прогремел как раскат грома ответ.
Молодой волк лишь обдал вожака голодным и злым взглядом, но ничего не ответил и взглянул на одноглазого. Тот внимательно следил за тем, что сделает их главарь.
— Уходим, — прорычал вожак.
В ответ раздалось лишь угрюмое ворчание молодого волка. И через мгновение три серых монстра скрылись за тёмными деревьями, оставив после себя гробовую тишину.
— Вашу же лису... — слабо, нарушая мёртвую тишь, проскрипел Сырник.
— Я... я... думал, что мы уже трупы... — через слёзы ответил лис.
— Ты знаешь этого волка? — начал приходить в себя ворон.
— Я... не.. я... ничего уже не знаю... — тихо промямлил Гошан. Лапы его подкосились, тело обмякло, и он упал прямо перед костлявыми лапами Сырника.
— Боже... — обессилено прокаркал ворон.
Последнее, что помню, — это выстрел. Несколько выстрелов. Вот я вижу маму. Люди убили её.
— Тут волки! Убить их!
Вдруг, откуда не возьмись, появилась лисица. Красивая, но худая и измученная. В этот момент раздался ещё один оглушительный звук, как будто в голову ударила молния, и я отключился.
Я проснулся в глубине пещеры. Я еле поднялся на лапы, после чего снова упал. С морды капала кровь. Люди оставили шрам. Но этот шрам был далеко не снаружи, он был глубоко внутри. Шрам, навсегда оставивший след. В этот момент я изменился. Я стал старше. И боль, что мне принесли другие, я вынужден нести с собой всю жизнь.
После этого я почувствовал, что вновь отключаюсь. Силы начали пропадать. Ноги стали подкашиваться, а в глазах мутнеть. И последним, что я видел, был маленький белый комочек, в страхе свернувшийся калачиком возле стены.