Как и все.
3 года
50 недель
0 дней
Эми
Люди постоянно слишком драматизируют.
Только взгляните на Голливуд. Драма на каждом углу. И деньги. В Голливуде действительно любят деньги. И детей. Не дай бог ученые когда-нибудь смогут создать ребенка из денег в радиусе пятиста миль от Лос-Анджелеса, потому что тогда разгорится война; с оружием от «Гуччи» и вооруженными до зубов водителями лимузинов, хм, в таком случае я бы поставила все свои деньги на Вина Дизеля и героев фильма «Скала», которые наверняка бы объединились и спланировали завершающую операцию по спасению денежных детей, а я была бы их координатором по снаряжению или остроумным сообщником.
- Эми, ты снова мыслишь вслух, - произносит Диана, срывая ромашку и засовывая ее мне в волосы.
- Наверное, здорово иметь друзей, которые любят тебя такой, какая ты есть, - размышляю я. Диана смеется, срывая еще одну ромашку и вплетая ее в венок.
- Я просто этому рада. В последние несколько недель ты выглядела печальной. Даже Николь это заметила.
- Не может быть, - я разыгрываю шок, - наша твердолобая, эмоционально чахлая гот-брюзга? Заметила, что я чувствую? Жесть.
- Ты не ела.
- Оспоримо. Некоторые очень просвещенные йогини считают воздух едой.
- Ты не спишь по ночам.
- Я учусь! Середина семестра! - протестую я. - Знаешь, в отличие от вас, некоторым нужно подготовиться к неминуемому отчислению.
- Ты зависаешь с... - Диана хмурится, - ну, с людьми, которые действительно тебе не подходят.
- Чепуха, - отмахиваюсь я, - Райан очень славный парень. - Она пристально смотрит на меня, и я всплескиваю руками. - И Джон, и Тайлер, и Киран, и Эрик! Они все славные!
- Славные парни, с которыми ты целуешься.
- Ты меня обвиняешь? - спрашиваю я. - Серьезно? Ты видела пресс Джона? А «Дукати» Кирана? Это же долбаный «Дукати». - Я наклоняюсь к ней и обольстительно шепчу: - «Дууукааатиии».
Диана вновь хмурится.
- Я просто думала... что случилось с тем парнем, о котором мне рассказала Николь? Моделью Макфартер или как там. Ну, с парнем, с которым ты разговаривала на концерте?
- С которым? - небрежно спрашиваю я, изучая свои ногти.
- Ты знаешь. - Она сердится. - Тот, с необычной прической для нашего времени, глазами цвета шоколада, высокий. Рассмешил тебя в мгновение ока.
- Да у меня был грипп, - возражаю я, - это был кашель, а не смех. Напомни мне никогда не брать тебя в камеди клаб.
Диана вздыхает и надевает мне на голову сплетенный венок из ромашек.
- Просто мы за тебя переживаем, вот и все. Ты кардинально изменилась, и это... это пугает. Слушай, если тебе нравится ходить на студенческие вечеринки и каждую ночь целоваться с новым парнем, пожалуйста. Удачи, девочка. Но...
Я улыбаюсь и хлопаю ее по спине.
- Так мило, что ты обо мне беспокоишься. Но посмотри на меня! Я большая девочка. Даже огромная. Я могу о себе позаботиться.
Диана сжимает свои красивые губы, но не успевает ничего сказать, потому что сзади к ней подходит Николь и, набросившись, обнимает ее за плечи.
- Сюрприз, сучки! - кричит Николь, затем оглядывается вокруг, убеждаясь, что никто не смотрит, и чмокает Диану в щеку. - Привет, лапуля.
- И тебе привет, - краснея, отвечает Диана.
- Ты снова идешь на вечеринку? - Николь вздыхает. - Проклятье. Будь осторожна, раздолбайка.
- Съешь мою задницу. - Замолкаю, задумавшись. - Вижу красноречивый взгляд Николь и всплескиваю руками. - Хорошо! Хорошо. Я буду осторожна. Обещаю.
Зависать с Николь и Дианой весело, но всегда наступает момент, когда они подолгу смотрят друг другу в глаза или их пальцы крепко переплетаются, и я инстинктивно понимаю, что должна уйти. Поэтому под предлогом, что мне нужно подготовиться к вечеринке, я прощаюсь с ними и направляюсь к общежитию. Они явно влюблены. Даже паранойя Николь насчет того, что о них узнают, не останавливает их от пребывания на публике и безупречной любви. Диана менее параноидальна, да и она осторожна только ради Николь. Это мило, временами даже слишком, но больше всего это больно. С каждой секундой наблюдения за их ласками тьма все глубже проникает в мою голову. Никто никогда не посмотрит на меня так. Ни у кого никогда не будет таких глубоких чувств ко мне. Никто не будет относиться ко мне так нежно. Никто никогда меня так не полюбит.
Уродина.
Уродина, уродина, уродина.
Даже Том.
Даже парень, который подобрался ближе всех, дальше всех пробрался сквозь мою жестокую оболочку. Даже парень, стоящий в дверях моего сердца, не смог заставить себя сделать последний шаг.
Что-то заставило его повернуть назад. Что-то во мне. Во мне что-то не так. И я никогда не узнаю что, потому что никогда не смогу его спросить. Теперь я даже вижу его редко. Только мельком его лицо в коридоре, но это все, на что я позволяю себе смотреть, да и то лишь считанные секунды. Нечто большее опасно. Нечто большее приведет к скрытности, молчанию, слезам и к еще большему мраку, большему количеству дыр во мне, через которые внутрь сможет проникнуть тьма и жить там, как это было всегда.
В зеркале я выгляжу немного выше. Мое отражение показывает, что я вот-вот заплачу. Еще чего! Быстро натягиваю улыбку и роюсь в шкафу. Достаю черную юбку и гольфы в тон. Мои пальцы скользят по розовой блузке, и я отдергиваю руку, будто от лавы.
Воспоминания - это хуже всего.
Улыбка Тома, его голос, шепчущий, что я красивая, его объятия на кровати, его дыхание на моей шее. Его запах - мяты и меда. Его нечастый звонкий смех. Наши разговоры, наши битвы, наши поцелуи… и как в последний раз он взял меня за руку под водой в фонтане...
Я сглатываю тошноту и прячу блузку под толстовку. Надеваю красную облегающую кофту и расчесываю волосы.
Он подошел так близко.
Но в конце концов сбежал. Как и все.
Наношу розовый блеск для губ. На самом деле я сама виновата. Глупо было думать, что Том не такой, как все. Никто из парней не любит заморачиваться. Они предпочитают симпатичных, веселых и опытных девушек, а не эту злую, горькую, саркастичную, девственную чепуху. Раньше ради меня Тому - да любому - пришлось бы очень сильно потрудиться. Я не виню его за то, что он сбежал. Я бы точно не захотела сталкиваться с такой непростой задачей, как любить кого-то столь сложного.
Поэтому я изменилась.
Поправка: я меняюсь. Изменение не происходит в одночасье, кроме исключительных случаев, когда происходит, но я стараюсь изо всех сил. Ни секунды больше не хочу быть печальной, глупой девчонкой. Хочу быть простой, счастливой и веселой.
- Боже! - Я смеюсь, накладывая еще один слой блеска. - Она была такой глупой.
В последний раз проверяю подводку на веках, игнорируя то, что тональный практически не скрывает синяки под глазами, и убеждаюсь, что нигде не торчат ярлычки, особенно на моих новых убийственных трусиках с тигровым принтом. Беру телефон и засовываю в лифчик двадцатку на случай, если понадобится такси до дома.
Мой телефон вибрирует, и, прежде чем взглянуть на экран, я молюсь, чтобы это было сообщение от кое-кого ледяного.