13. Лишь маски
— Я никуда не пойду, — пробормотала я, глядя в стену.
— Идёшь, — ответил Том за дверью.
— Даже не начинай.
— Уже поздно.
Дверь распахнулась. Он зашёл, как буря. Я не успела встать — он схватил мою куртку, кинул на меня.
— Одевайся.
— Том, отвали.
— Надоело смотреть, как ты задыхаешься в четырёх стенах. Хватит. Сегодня ты вытащишь свою жопу из комнаты.
— Не твоё дело, где я сижу.
— Сейчас — моё.
Он уже стоял надо мной, взгляд тяжёлый, решительный. Я сжала кулаки.
— Если ты меня вытащишь — я сломаю тебе нос.
— Танцевать будешь с гипсом, — бросил он и потянул за руку.
Я хотела вырваться — но не смогла. Он держал крепко.
— Билл ждёт внизу, — сказал Том, — он тоже задолбался видеть тебя в роли ходячей стены.
---
Клуб орал басами. Света было слишком много, воздуха — слишком мало. Толпа была как океан: хаотичный, громкий, плотный.
Я стояла, как вкопанная.
— И что дальше? — процедила я.
— Дальше ты танцуешь.
— Не смеши.
— Не шучу.
Он взял меня за руку. Я резко дёрнулась:
— Том, серьёзно, не трогай.
— Расслабься. Или я заставлю.
— Не смей…
Но он уже потянул меня к танцполу. Я била его по руке, пыталась вырваться — он не отпускал.
— Это похищение! — крикнула я.
— Это спасение, — ответил он.
Он резко развернул меня к себе, поставил ближе.
— Двигайся.
— Отстань.
— Тина.
Он держал меня за талию. Плотно. Горячо.
Я стояла, как кусок льда. Не подчинялась. Но и не уходила.
Музыка ударяла в грудь. Люди вокруг прыгали, смеялись, кричали.
Я смотрела на него снизу вверх, зло.
Он — спокойно.
И вдруг… его лицо смягчилось.
— Ты красивая, когда злишься, — сказал он тихо, почти на ухо.
— Уймись, — прошептала я.
— Дай мне одну песню, — продолжил он. — Только одну.
— И что будет потом?
— Потом можешь снова стать стеной. Но сейчас — будь живой.
Он начал двигаться. Не резко. Уже не грубо.
Он вел.
Плавно.
Я чувствовала его руку на моей талии, как будто она под кожей.
Он не давил, не тянул.
Он просто был рядом.
И двигался так, будто этот танец — не для толпы, а для нас двоих.
Моя злость сбивалась с ритма.
Тело уже не сопротивлялось.
И я позволила. Я любила всё драматизировать, он не ненавидел меня, и я его тоже не ненавидела, и это даже не ссора, мы просто спорим.
Я положила руку ему на плечо. Он вздохнул — глубоко, с облегчением.
Музыка сменилась. Медленнее. Тяжелее.
Он смотрел на меня. Глаза были не те, что в коридоре. Уже не лезвия. Уже… тепло.
— Почему ты так? — спросила я.
— Так как?
— Сначала жестокий. Потом… вот это.
— Потому что ты не слышишь, пока не кричат.
Я чуть усмехнулась.
— Возможно.
Он положил лоб к моему. Лёгкое касание. Я могла отстраниться. Не сделала.
— Тина, — сказал он, — ты не должна быть железной всё время.
— А ты не должен играть с людьми.
— Я не играю. С тобой — нет.
— Этот танец не для публики?
— Нет, я не притворяюсь, просто танцуем.
Моё сердце отбивало бит быстрее музыки.
— Не ври.
— Я сейчас танцую только с тобой. Это достаточно честно?
Я закрыла глаза. Только на секунду.
Мы двигались.
Он держал меня.
Никто не мешал.
И если бы кто-то сейчас спросил, что я чувствую — я бы соврала.
Потому что признать это было бы страшно.
Я — не доверяю.
Но в этот момент… я почти поверила.
— Если ты хочешь из меня зделать толку на ночь, то ты ошибся адресом.
— Не нужна ты мне, просто танцуй.
Не нужна? Да, я ему не нужна, он ко мне ничего не чувствует, хоть я и злая, но не буду скрывать, я хотела танцевать. И этот танец значит только для меня.
Музыка стихла, и Том отпустил меня. Он сделал шаг назад, глаза ещё немного горели, но в них появилась мягкость, которой я не ожидала увидеть.
— Всё нормально? — спросил он тихо, словно боялся, что я сорвусь.
Я молчала, не зная, что ответить.
Том повернулся и направился в толпу, растворяясь в ней так же неожиданно, как и появился.
Я осталась стоять одна, сердце бешено колотилось, мысли метались.
В этот момент ко мне подошёл Билл, усмехнулся и спокойно сказал:
— Понравилось?
Я скрестила руки и нахмурилась:
— Нет.
Он хмыкнул и понизил голос:
— Не ври. Я вижу тебя насквозь. Ты влюблена. Не парься, не скажу.
Я хотела ответить что-то резкое, но слова куда-то испарились.
— Он... — начала я, но Билл помахал рукой:
— Том умеет быть разным, меняет маски всегда, даже со мной. Не пугайся если он добрый потом резко злой, или наоборот, это не эмоции, лишь часть его образа, ты ещё успеешь увидеть его настоящего.
Я не знала, как реагировать. Вся эта смесь эмоций — злость, обида, надежда — плотно сидела во мне.
Билл засмеялся, хлопнул меня по плечу и сказал:
— Расслабься, Тина. Иногда даже самые крепкие стены нужно немного потрясти.
Я смотрела ему вслед.
Я знала. Даже не надо было притворяться. Не было ни «может быть», ни «вдруг». Я была влюблена.
И это бесило. Потому что я не хотела. Потому что я держалась, старалась, строила стены, пряталась — от всех, но особенно от него.
А он просто подошёл. Потянул. Вывел. Заставил танцевать. И был таким… другим. Нежным. Настоящим. Именно в тот момент, когда я уже была готова разбить ему лицо.
Я стояла посреди клуба, не слыша музыку, не видя никого. Только вспоминала, как он смотрел. Как держал. Как двигался рядом — не против меня, не через меня, а вместе.
«Ты влюблена», — сказал Билл. Да, чёрт, прав. Сто процентов.
Я чувствовала, как внутри всё дрожит. Страшно, непривычно, но — живо.
Я злилась на себя. Я же не должна была. Это же Том. Он делает больно, он играет, он взрывает чужие границы. Но… он стал моим исключением.
И теперь уже неважно, заметил он это или нет.
***