Отражение В Осколках

После того, как Юн врезал какому-то парню из команды «Хамелеонов», он попытался скрыться. Неважно где, главное, чтобы его не нашли. Он даже не знал кому именно врезал, может быть, это был тот же Юлиан, а, может быть, кто-то из святой тройки «Фениксов». Если это так, то надо бежать без оглядки. Даже, если это внезапный новичок в их команде, это не просто какие-нибудь «Еноты» или «Ленивцы», это, черт возьми, «Хамелеоны».

Желудок предательски скрутило: то ли от волнения и страха, то ли от булочки, купленной в местном ларьке. Юн едва пересек порог туалетной кабинки, как его вывернуло наизнанку. Кислотная желчь обожгла горло. Нажав на смыв туалета, он вытер рукой рот и вымыл руки с мылом, как только покинул кабинку. Беккер уперся руками в раковину и огляделся. Кажется, это была уборная для игроков: семь туалетных кабинок — четыре на одной стороне и три на противоположной; пять раковин и одно большое зеркало напротив них. Посмотрев в отражение, от чего-то вспомнилась мать: ее волосы, в точности такие же, как у него; ее такие же светло-зеленые глаза, только более уставшие и разбитые; ее характер, улыбка, но только не такая натянутая, как сейчас, а искренняя. Юн вспомнил все. И сейчас, стоя здесь, рискуя остаться ни с чем, он ни капли не жалеет о своем выборе. Он рад, безумно рад, что смог выбраться из этой клетки, где ему раз за разом ломали крылья, как только он начинал восстанавливаться. Неважно сколько еще раз ему их сломают, главное не дома. Для кого-то дом — защита; для Юна это не больше, чем ад.
Оттолкнувшись от раковины, он покинул уборную. Выйдя из нее, Беккер наткнулся, по видимому, на душевую. Дверь располагалась прямо напротив уборной. Он даже и не помнил, как его сюда занесло. Юн приоткрыл дверь в душевую, но не зашел, с порога и так все прекрасно было видно. Семь душевых кабин и три раковины с таким же большим зеркалом на стене, как в уборной. Ничего лишнего.

Сзади послышались отдаленные шаги, как будто кто-то бежал, и с каждой секундой звук становился все громче и громче. Сердце Юна бешено забилось; кровь в собственных ушах стала шуметь так же сильно, как водопад бьется о скалы; по позвоночнику пробежал холодок. Шаги затихли, он судорожно выдохнул и на секунду прикрыл глаза, дабы успокоиться. Когда Юн распахнул их, то чуть не умер то ли от страха, то ли от боли, что пронзила всю его спину. Перед ним стоял Юлиан с широченной улыбкой, а он этого настолько не ожидал, что влетел спиной в стену. Воздух выбило из легких и сразу же их обожгло. Беккер тут же резко попытался набрать воздуха, но потерпел неудачу и закашлял. Смит все так же стоял и улыбался. Теперь это выглядело не мило, а жутко, будто ростовая кукла-момо.

— Ты мне нужен! — с улыбкой доложил Юлиан, будто это и впрямь так. Юна накрыла дереализация.

— Нет, — твердо заявил он.

— Да, — настоял тот, улыбаясь еще шире и Юн не понимал, как человек может улыбаться настолько сильно? Возможно, люди с нормальным детством так всегда улыбаются. Он так не умел.

На это утверждение Беккер никак не ответил. Он лишь встряхнул головой, прогоняя остатки дереализации, и уперся спиной в стену.

— Дорогой, не заставляй меня ждать, — обычно так мама называла отца. Наверное, Юн даже пару раз слышал именно эту фразу из ее уст, но вспомнить не мог. Уж очень давно это было. Юлиан же протянул свою руку. — Наша команда ждет тебя.

Он опешил. Язык завязался в узел, а все претензии и вопросы внезапно улетучились из головы. Остался лишь один:

— Что?

— Наша команда ждет тебя! Быстрее, прошу! Я потом все объясню, честно! Я не хочу лечь в больницу с несколькими переломами. Дай бог, если инвалидом не стану... — Юлиан огорченно вздохнул и Юн запутался еще сильнее. Какие переломы? Ему тоже будут что-то ломать?

— Наша? — только и смог из себя выдавить.

— Да, черт возьми, наша! Пойдём! — Смит во второй раз протянул руку Юну, и на этот раз он взял ее.

Юнес Беккер смутно помнил, как несся по коридору сломя голову, пока держал Юлиана за руку; смутно помнил, как оказался в раздевалке и как на нем оказалась безымянная джерси «Хамелеонов», на которой красовалась лишь темно-зелёная цифра четыре.

Первым, с кем Беккер столкнулся в раздевалке, был Джеред Кант — правый нападающий. Его широкие плечи, как и сама спина, внушали опасность. Этот парень точно любил спорт и по достоинству находился в такой классной команде. Руки Джереда были накачены до предела, казалось, мышцы вот-вот лопнут, а вены порвутся, как тросы для безопасности. Ростом он едва был выше самого Юна. Веснушчатое лицо и ярко выраженные карие глаза, под цвет волос, сразу зацепили его. Приятная внешность, хотя, казалось, ничем непримечательная.
Кант выглядел дружелюбным, и Юн верил в его бескорыстие, по крайне мере, хотел верить.

Вторым оказался сам Юлиан, он в спешке всучил ему форму, и вот он теперь стоит здесь — в раздевалке «Хамелеонов». Юн тяжело вздохнул, оперся на клюшку и устремил взгляд вперед. В его поле зрения попал Виан Рэй — капитан команды, игрок номер один в хоккее и секс-символ среди парней. По крайне мере, он слышал, что так о нем говорят не только девушки, но и парни. Года два назад Юлиан сам сказал на интервью: «Мне выпал прекрасный шанс играть в одной команде с Вианом! Не потому, что он крутой спортсмен или восходящая звезда, вовсе нет. Ребят, вы видели его сильные руки? А ноги? Храни вас Господь, девочки, но даже с вами я буду драться за этот секс-символ!». Даже Юн помнил как много после этого было шумихи и сплетен.

Клюшка соскользнула и он едва успел ее схватить, перед тем, как она с диким лязгом упала бы на пол. Беккер неуклюже попытался вернуть былое положение, но откинул эту затею и встал ровно, держа клюшку в правой руке. Снова сфокусировав свое зрение куда-то вперед, они снова встретились взглядами с Вианом. Юна охватила паника, по позвоночнику пробежала дрожь и, кажется, сошел холодный пот. Словно, после кошмара просыпаешься по среди ночи в попытках успокоиться, ибо твое сердце остановится прямо здесь и сейчас.
Взгляд Рэя, как показалось ему, был суров. Будто он очень сильно сомневался в данной затеи, но что Юна привлекало гораздо больше, чем что-либо, так это его гетерохромия. Он обожает особенности во внешности, это безумно цепляет и надолго остается в памяти. Радужки Виана были разного цвет: левая – ярко голубого, скорее даже, небесного цвета, будто чистое небо в солнечный день; правая – янтарная, напоминающая зыбучий песок в пустыне под палящим солнцем.

Возможно, Виан сомневался не зря. Юн же последний раз держал клюшку десять лет назад, навряд ли он так же хорошо умеет играть, как раньше.

Дыхание сбилось, как и ритм сердца, когда Беккеру представилась ледовая арена. За все время, что он здесь был, ни разу его нога не ступала на трибуны, а уж тем более — на лед. Но теперь он здесь и сейчас. Перед ним смирно идет Юлиан. Когда тот ступает на лед, Юн неожиданно для себя осознает, что за долгое время он наконец-то ощутит под ногами эту хрупкость и холод со всех сторон, пусть в снаряжение довольно жарко. Мешкаться нельзя, поэтому он ступил на лед. Было огромным везением не упасть сразу же, на глазах у нескольких десятков тысяч человек. Он проскользил коньками по льду, отмечая в голове идеальную поверхность этого льда. Юн остановился справа, а Юлиан слева. Спереди него на своих позициях стояли Лилиан Савиоли — центральный нападающий, выкрашенный в черный цвет, ничуть не уступающий Юну в росте; Джонни Вильямс — номер восемь, правый нападающий, а так же темнокожий брюнет с дредами и забитой иероглифами шеей; где-то в другой стороне, на той же линии нападающих стоял Кэйл Феррисс — левый нападающий, с темно-русыми волосами и вечно хмурым выражением лица. Юн обернулся. На воротах уже стоял Эйден Миллер — номер пять, голкипер с ярко-голубыми глазами, словно океан, едва доставал до плеча Беккера, зато телосложением был намного крепче него. Его брат — Микки Мао, был точной копией, лишь волосы являлись отличительной чертой близнецов. У обоих пепельные волосы, но Эйден полгода назад захотел сделать сплит — оставить на одной стороне свой родной цвет, а вторую покрасить в черный.

Тяжело вздохнув, Юн вернулся в исходное положение. Из динамиков доносились оглушительно громкие голоса, с трибун срывались крики, которые изначально, вообще-то, были словами, но теперь все смешалось в один сплошной рев. Юн поморщился.
Не успел он и глазом моргнуть, как на второй половине поля появилась другая команда и, как подозревал Юн, это были те самые «Ягуары», о которых он мельком слышал в раздевалке, и напускные вещи о том, что их команду эти котики точно порвут. Беккер понятия не имел, как вообще держится на льду, он и без парней в раздевалке знал, что ничем хорошим эта затея не кончится.

Проревел предупреждающий гудок о начале матча, все встали на исходную позицию и настроились. Юн в этот момент себя почувствовал белой вороной, ведь он ничего не сделал: не попытался успокоить свои нервы и навести порядок в голове; не настроиться ни физически, ни морально. Он лишь задержал дыхание, и где-то в глубине души понадеялся, что ему в голову сейчас прилетит шайба, пробьет сначала шлем, а потом череп. Или, быть может, кто-то зарядит клюшкой прямо в легкие, да так, что пару ребер сломаются. Но, конечно, этого бы никто не сделал, по крайне мере, его, с недавних пор, команда точно.

Юн не успел оглянуться, как игра началась. «Ягуары» не стеснялись в выражениях, он слышал оскорбления в адрес Лилиана, Джонни, даже Юлиана, который, кстати, отвечал побольше, чем первые двое.

Беккер скользил по льду так, как если бы тогда, во время тренировки знал, что она будет последней. Игровые номера так и мелькали вокруг, но Юн попытался взять себя в руки, вот только загудела сирена над головой, обозначающая попадание шайбы в ворота. Он поднял голову к таблу — 1:0 в пользу «Ягуаров». Беккер опустил голову и встретился взглядом с Юлианом. Так как они были поодаль, не смотря на то, что они на одной линии обороны, Юн не смог увидеть его лица, пусть и уловил мельком искривленную улыбку сквозь защиту. Игра возобновилась. Юн отбил свой первый мяч, когда «Ягуары» попытались забить из далека, но шайба так и не долетела до ворот.
На семнадцатой минуте, кажется, противник просек слабое звено в их команде. Беккер это понял, когда на него двинулись сразу три нападающих. Посчитав, что один против трех нечестно, да и шанса вовсе нет, он выставил клюшку вперед, не давая подойти ближе. Боковым зрением он уловил, как Смит подстраховывает его и, кажется, никто из их команды не понимает что сейчас происходит. Один из нападающих «Ягуаров» — Тэй Фейн, номер шесть — рывком двинулся в сторону Юлиана. Юн же не сводил глаз с все еще приближающихся нападающих и табла. Он так же не сдвинулся с места, пытаясь казаться незаинтересованным и расслабленным, хоть в голове сейчас шла буря, а то и смерч, а сердце отбивало такт с такой силы, будто это последние минуты его жизни.

Табло показало минуту до окончания периода и Беккер рванул с места, прямо навстречу к нападающим. Они тоже долго не думали, один из них — Майкл Джон, номер двенадцать — резко свернул в левую сторону, послышались снова угрозы. Он отъехал довольно далеко, чтобы Юн смог сделать ему подножку или заткнуть словесно, но не настолько далеко, чтобы замахнуться клюшкой и со всей силы дать по спине. Клюшка просвистела в воздухе, Юлиан бросился в сторону Майкла, что-то крича. Номер двенадцать обернулся в пол оборота как раз в тот момент, когда клюшка достигла придела и вместо того, чтобы мыс крюка впечатался в спину, повредив пару мышц, он попал в плечо. Юн услышал хруст. Майкл Джон взревел, скривившись упал на лед, и отбросил клюшку. Кажется, он сломал ему руку. Главный судья засвистел одновременно с гудком, сигнализирующем о конце периода. В ледовой арене повисла мертвая тишина, не смотря на то, что трибуны были забиты до отказа. Беккера кто-то толкнул в плечо, он с разворота, своей же клюшкой, которой пару секунд назад сломал парню плечо, не глядя бьет рукояткой. Повернувшись, он обнаружил, что это третий нападающий «Ягуаров» — Йон Джозеф, номер девятнадцать. Парень скрутился на льду точно так же, как и его сокомандник Майкл. Отличие было лишь в том, что один держался за живот, другой за руку. Беккера немедленно удалили с катка до конца матча. Он направился к скамейке штрафников. Сев на одну из них, Юн наблюдал, как мимо него идут врачи и двое нападающих, опираясь на плечи высоких мужчин. Йон Джозеф бросил убийственный взгляд в сторону Юна, на что тот сразу отвернулся, почувствовав досаду. Через пару минут к нему прибежал тренер, с которым Юн не успел лично познакомиться, чем сейчас, кажется, и займется. Рядом с ним Виан Рэй, а где Виан, там и Джеред с Самми. Именно из-за этого их троицу прозвали «Фениксами» — всегда вместе и рядом. Их игра была грубой, а потому многие фанаты и репортеры считали, что невозможно кого-то сломить из «Фениксов». Юн же считал, что ломать и так сломанное — аморально.

Тренер Рандел сел рядом на лавочку, напротив Юна. Он кинул черную толстую папку рядом с собой на скамью и Юн невзначай заметил татуированные руки тренера в розах и непонятных символах. Черная кепка, надетая задом наперед, лишь подчеркивал грубые черты лица. Виан уселся по другую сторону. Джеред и Самми остались стоять чуть поодаль. Рэй метнул на них испепеляющий взгляд и оба развернулись, чтобы покинуть зону штрафников. Юн предположил, что этих двоих сюда никто и не звал, возможно, уже по привычке пошли по пятам, как это было всегда. Тренер уставился на Беккера нечитаемым взглядом, от чего стало некомфортно. Что бы значил этот взгляд? И чего он желает сделать прямо сейчас, но его останавливает количество народа?

— Что-нибудь повредил себе? — от этого вопроса Юн опешил, и Виан, казалось, тоже. Тренер не обращал внимания на смятение ни одного, ни другого, видимо, ему и впрямь нужен был ответ.

— Нет, — все что смог выдавить из себя Юн. Он уже был готов подорваться и сбежать в любой момент или, если не получится, то дать сдачи, а может, и вовсе сломать чего.

— В любом случае после нашего разговора к тебе придет наш штатный медик, проведет осмотр на наличие травм.

— У меня нет травм, — прервал его Юн.

— А психологических? — съязвил Виан, на что получил недоверчивый взгляд от Рандела.

Беккер перевел взгляд с тренера на Рэя и игра в гляделки началась. Оба парня испепеляли друг друга взглядом. Юн не знал, что у Виана сейчас в его тупой, как пробка, голове, но он готов был отправить в больницу еще одного игрока. Рандел заметил их борьбу взглядами, тяжело вздохнул и потер переносицу, явно жалея, что когда-то вообще связался с Юном.

— Потише, а то сердечко не выдержит, — парировал Юн, зная о проблемах Рэя со здоровьем. Возможно, бестактно, но Виан задел его первым.

Тот было уже хотел огрызнуться, но тренер поднял руку вверх и покачал головой.

— Хватит. Разборки будете устраивать не здесь и не сейчас, — он опустил руку и грозно посмотрел на Виана, который прожигал стену насквозь сзади Юна. — Выйди.

Тот перевел на тренера недоверчивый и одновременно удивленный взгляд, на что Рандел кивнул в сторону выхода.

— Вперед. Я подойду позже, собери команду в кучу и позови Монику.

Виан не спеша встал со скамьи и направился к выходу. Он замедлился возле двери и недоверчиво покосился на тренера, тот даже не смотрел в его сторону в отличие от Юна, на что получил испепеляющий, полной ненависти, взгляд. Они остались один на один. Тренер тяжело вздохнул и устремил свой взор на Юна из полуприкрытых век.

— Последний раз играл в хоккей лет десять назад? — спросил тренер и Юн замер. Как он попал прям в цель? Он неуверенно кивнул, на что Рандел взметнул брови вверх от удивления. — Серьезно? Для перерыва в десять лет ты неплохо играешь.

— Вы шутите? — наконец озвучил свой вопрос, что так крутился в голове, ведь в принципе весь этот день похож на огромную неудачную шутку.

— Нет, я говорю серьезно. Я сразу понял, что ты давно не держал клюшку в руке, но думал, что это около трех лет. Ты раньше играл в профессиональной сборной? Хотя, погоди, сколько тебе было лет?

— Десять.

— Со скольки до скольки?

— С шести до десяти, — прекрасное время, жаль, что упущенное.

— За четыре года ты неплохо поднатаскался, молодец. Не бойся, наверстаешь упущенное.

Юн предостерегающе вскинул бровь, вовсе не понимая, как он наверстает упущенное, если возможности, как и мотивации, попросту нет.

— Что? — спросил он, сощурив глаза.

— Что? Ко мне сначала прибежал Юлиан с новостью, что у нас новый правый защитник. После него прибежали Джери и Самми. Следом нарисовался Лилиан с Вианом. И все пятеро твердили об одном — о тебе.

Еще слово и сердце попросту остановится. Неужели сама команда «Хамелеонов» хочет взять его к себе? Это было невозможно, но что казалось еще более нереальным, так это голос Виана в пользу Юна. Тогда к чему были эти взгляды и попытки насолить на рану? Казалось, время тоже застыло, все его эмоции в голове смешались. Он не понимал что чувствует, и хочет ли вообще сейчас что-то чувствовать?

— Продолжим наш разговор после матча, его не избежать, как и тебе нас. Будь добр, не усложняй нам задачу и посиди здесь до конца матча. Кто-то из команды зайдет за тобой, — тренер встал с лавочки, попутно подняв папку и засунув себе под мышку, удалился.

Беккер повернулся к ледовой арене. Отсюда было ее видно не хуже, чем с трибун. Фанаты все еще что-то громко обсуждали, а где-то с верху были слышны осуждающие свисты. Ощутив чье-то присутствие сзади, он обернулся — в метре от него стояла темнокожая женщина с афро-кудрями, Юн был выше нее на целую голову. Она едва доставала своей макушкой до его подбородка. Женщина напротив дала ему изучить себя взглядом. Юн видел ее здесь впервые, раньше он не замечал по телевизору или в статьях, но судя по словам тренера, это их медик. Формы на ней не было.

— Здравствуй, я Моника Рейчалс, можно просто Моника. Штатный медик университета Грантлитон. Могу ли я тебя осмотреть? — он запаниковал. Что значит осмотреть? Придется ли снимать одежду? Моника, видимо, заметила беспокойство Юна и уточнила. — Не переживай, здесь я тебя раздевать не буду, обещаю. Проверю голову на наличие шишек и конечности на наличие травм.

От полученной информации легче не стало, но во всяком случае, она пообещала, что просто осмотрит. Пусть он и не верил в обещания, выбора у него не было. Юн в знак одобрения кивнул. Моника разместилась на лавочке напротив, где пару минут назад сидел тренер, а рядом положила свой чемодан-укладку первой помощи. Она протянула руки к Юну, будто он опасный пес, а та дает ознакомиться с ее запахом. От этого жеста он почувствовал одновременно стыд, перемешанный с благодарностью. Для него это было очень важно, важнее, чем наличие травм. Юн слегка наклонил голову вперед, как бы давая осмотреть, Моника улыбнулась и запустила свои руки в непослушные светлые волосы. Она не пыталась тянуть время, прощупывая каждый сантиметр, перебирая каждую прядь волос, вовсе нет. Она действовала решительно, быстро, но аккуратно и с нежностью осмотрел его голову. Ни одно ее движение не приносило Юну боли, пусть он и был готов остаться без парочку локонов волос. Моника убрала руки с его головы и молча указала сначала на свои руки, потом на его. И тут Юн застопорился. Чертов день, именно сегодня он решил снять бандану и браслет с рук, как вдруг его невообразимым образом заносит в популярную команду, где появляется медик со своим осмотром. Порезы были слишком свежие, чтобы взяться корочкой, и слишком ровные, чтобы быть случайностью. Моника ждала, она не давила на Юна, в принципе ничего не говорила, однако, после пятиминутного молчания, когда игроки вышли на поле и начался второй период, Рейчалс нужно было идти на противоположную сторону арены.

— Я не буду задирать рукава, просто прощупаю через кофту. Так же с ногами. Ты не против?

С одной стороны было заманчиво, ведь тогда она точно не увидит ничего, а прочувствовать через ткань попросту невозможно. Но все же будет больно. Оставалось надеяться, что Рейчалс не сдавит запястья в своих ладонях.

— Нет, — все еще с сомнением произнес Юн, но ее это не смутило.

— Отлично, если что-то болит, скажи мне сразу.

Юн кивнул. Моника осторожно прикоснулась к его рукам, и пусть они были спрятаны под плотной тканью, для него это было чем-то слишком интимным и опасным. Беккер был как на иголках.
Моника так же быстро, четко, не задерживаясь ни на каком участке, но с нескрываемой нежностью и аккуратностью проверила руки и ноги. По окончанию осмотра на травмы, она схватила свой чемоданчик и встала со скамьи.

— У тебя все в порядке и это хорошо! — радостно сообщила она и тут же прокашлялась, медленно стирая со своего лица улыбку. — Юнес, если тебе нужна какая-либо помощь: психологическая или…

— Нет, — резко перебил ее Юн, отрицательно трясся головой.

Рейчалс замялась, беспокойно теребя свою темную прядку кудрявых волос.

— Извини, что влезла в это. Удачного дня, — после этих слов она быстро удалилась с площадки штрафников, не дожидаясь ответа Юна. Он перевел взгляд на лед, где сейчас шла ожесточенная игра. Интересно, хоть кто-то понял умысел его действия?

Игра закончилась со счетом 8:5 в пользу «Хамелеонов». Они бы точно проиграли, если бы тех двух нападающих Юн не отправил в нокаут. Блондин встал со скамьи, когда команды стукнулись своими клюшками, таким образом благодаря за отличную игру, и удалились с катка, а зрители стали расходиться. Он последний раз посмотрел на лед, мысленно пометив этот день красным цветом в календаре, ведь завтра он уже не увидит лед в живую и, навряд ли, в ближайшие время. Если он засветился под вспышками фотокамер, что естественно, то он не сможет избежать тупых заголовок в статьях или телепередач. Обязательно что-нибудь из этого попадется отчиму, и вот тогда несдобровать.

Сзади послышались шорохи, а после наигранный кашель, дабы оповестить человека о своем присутствие. Юн обернулся.

— Пойдем, — сказал Джеред, что стоял в дверях. Он махнул рукой и, не дожидаясь Юна, двинулся. Юн за ним.

Джеред открыл дверь в комнату отдыха и зашел первым, закрыв дверь перед носом Юна. Юн замялся. Это стало неожиданным поворотом событий. Он было хотел открыть дверь, уже протянув свою ладонь к ручке двери, но сзади раздались шаги. Беккер обернулся и увидел Юлиана. Юлиан, по всей видимости, его тоже, ведь его брови взметнулись вверх от удивления, а улыбка растянулась до ушей.

— Ты чего здесь стоишь, приятель? — задал он вопрос, но не успел Юн и рот открыть, как дверь в комнату отдыха распахнулась.

— Черт! Прости! Я по привычке дверь за собой закрыл, проходи, — Джеред отступил назад, освобождая место для Юна.

Беккер переступил порог, а за ним и Юлиан. Эта комната отличалась от раздевалки всем, даже размерами. Помещение было обширным и просторным. Слева от двери, на стене, был подвесной телевизор, под ним стояла широкая тумба, на которой разместилась: игровая приставка последней модели, ваза с желейными конфетами в виде пчелок, куча папок, блокнотов и прочей ерунды. Напротив телевизора стоял просторный темно-зеленый диван с мягкими подушками молочного цвета. Под диваном расположился ковер под цвет подушек. Сзади дивана стоял большой аэрохоккей (им было мало настоящих игр?), над ним висела картина, на которой хамелеон находился среди цветов. Справа от аэрохоккея находилось три кресло-мешка такого же цвета, как и диван, а слева двухместное подвесное кресло. У самой дальней стены стоял стеллаж, он растянулся по всей стене, не оставив места. На нем в основном стояли кубки и рамки с наградами; так же было пару фигурок из лего, неизвестных для Юна персонажей, и два горшка с цветками, чьи ветви и листья обвили по бокам стеллаж. Рядом на стене висели медали и пару рамок. Напротив, в самом углу, находился кондиционер, что спасал в такую жару. Справа, возле самой двери, висел список в формате А5 — расписание тренировок.

Юн окинул взглядом всех присутствующих. Справа на диване расположились Кэйл и Джонни. Они и ухом не повели, когда тот зашел. За ними сразу Итан и Лукас. Сначала обернулся Итан, видимо на шум, а за ним Лукас, но ни у кого ни один мускул на лице не дрогнулся. Парни отвернулись и стали дальше пялить в экран телевизора. Они вели себя так, будто Юн состоял в их команде уже несколько лет, а не сломал нос одному из их игроков и чуть ли не испортил игру. Следом за парнями поместились два брата близнеца. Оба бледны, как февральский снег, даже глаза одинаковые — ярко голубые. Лишь пирсинг различает: у Микки Мао проколота нижняя губа, а у Эйдена Миллера — правое ухо. Различие было и в волосах. Эйден сделал сплит. Одну сторону оставил белоснежной, а другую в черный перекрасил. Как он сказал однажды на интервью: «Я не смог определиться что мне нравится больше». Юн не считал их близнецами. Даже по вырезкам из разных новостей можно было понять, что они разные не только по характеру, но и внешне. Еще немного, и они станут просто братьями, некогда бывшими близнецами.
Юн перевел взгляд на кресла-мешки, на одном сидел Самми, видимо, остальные два пустых были для Джереда и Виана. Двухместную подвесную качель заняли Кори и Лемми. Кори сидел с бинтом на носу и, не смотря на травму, выглядел бодро и радостно. Лилиан стоял рядом с ними, оперившись спиной о стену.
Джеред, как и предполагал Юн, сел на один из кресел мешков, поближе к Самми, а Юлиан потащил Юна на конец дивана, за близнецами. Едва они все сели на свои места, в комнату зашел тренер. Кэйл неохотно выключил телевизор. Рандел устало уселся на тумбу и бросил свою папку рядом. Он потер переносицу, тяжело вздыхая, и только сейчас Юн заметил накаченный руки тренера. Такие точно могли выбить пару зубов и переломить пару костей.

— Вы хорошо сегодня отыграли, молодцы. Следующая игра через две недели, а там и начало сезона. В любом случае, тренируемся в том же режиме. Мы должны в этом году забрать кубок Стэнли, — на эти слова половина парней закивали, половина замычали. Тренер, не обращая на это внимания, перевел взгляд на Юна. — Ты тоже молодец, благодаря тебе мы сумели вытянуть очки, но это плохой способ победы, запомни это и в будущем никогда не применяй такую тактику, иначе из-за тебя нас всех дисквалифицируют.

Юн обомлел.

— Нас? — будто эхом разнеслось по помещению и, кажется, Юн услышал как жужжит комар. Эту тишину нарушил резкий толчок в дверь. В проеме двери вырос Виан. Он щелчком отправил сигарету в урну, что стояла рядом с тумбой, на которой сидел Рандел. Взгляд Виана был нацелен в этой комнате лишь на Юна.

— Да, дебил упоротый.

Теперь тишина стала не мертвой, а оглушительно громкой. Кажется, даже жужжащий комар замолчал. Было слышно лишь тяжелое дыхание Виана и вот что не понятно, злился ли он? Ведь его лицо сейчас не выражало ненависти, скорее хандру. Виан перевел взгляд на тренера.

— Он не сломал ему плечо, там всего-то трещина. Успеет этот языкастый восстановиться до следующего матча, а вот он, — Виан наклонил голову в сторону Юна. — Не успеет восстановить свою репутацию. Теперь все фанаты «Ягуаров» ненавидят не только его, но и нас всех.

Это заставило опустить голову от стыда. Он снова всех подвел, снова в чем-то виноват, и ведь даже Юн никого не просил о том, чтобы выйти на лед. Его выпихнули туда не спрашивая, а сейчас сами же недовольны. Юн сжал кулаки у себя в карманах. Стоило бы посчитать до десяти на французском, как учила его мать когда-то давно, но на цифре три у Юна на плечах оказалась чужая рука. Это был Юлиан, он держал за плечо с осторожностью, будто боясь навредить ему и тот уловил это в его робком движение. Может быть, Юн сегодня и не всем сломает руку.
Юлиан недовольно скорчил лицо, как Юн заметил, он любил это делать.

— Ви, ты перегибаешь палку. Он не виноват в том, что мы сами выперли его на лед. У нас попросту не было другого выхода. Он, наверное, на льду второй раз в жизни стоит. Да, метод жестокий, но давай на чистоту, ты сам хотел переломать ноги этому ублюдку! Ви, не строй из себя правильного. Начхать на их озабоченных фанатов, которые плачут по двуличному человеку. За слова, что он говорил нам на льду, до куда не дотягивается ни один микрофон, он еще мало получил. Я считаю, что мы все должны сказать Юну спасибо.

Последнее предложения явно было лишним, ведь многие сокомандники обернулись на Смита, бросив презрительный взгляд. Кэйл оттолкнулся от спинки дивана сложившись пополам и, выглянув вперед, повернулся лицом к Юну.

— Спасибо, что сломал нос Кори!

— Да не сломал! Ушиб! У-ш-и-б! — проворчал Кори где-то сзади. Кэйл на это замечание лишь фыркнул и откинулся на спинку дивана, приняв былое положение.

— Наговорились? — тренер сурово окинул взглядом всю команду, задержавшись только на Юне. — Нам надо обсудить кое-какие моменты. Пройдем в мой кабинет?

Меньше всего сейчас он хотел оказаться в замкнутом кабинете со взрослым мужчиной. О намерениях этого человека Юн уж точно не знал, да и, на самом деле , не хотел знать.

Противоречив сам себе, он с трудом кивнул. Тренер встал с тумбы и направился к выходу. Юлиан на последок погладил плечо Юна и отпустил. Он встал и направился вслед за тренером. Покинув комнату, они направились в кабинет напротив. Переступив его, он отметил, что этот был в два раза меньше, чем комната отдыха. В правом, самом дальнем углу, стоял черный деревянный стол, он был завален многими бумагами, папками и, что удивило Юна, яркими фантиками от конфет. Не теми, что были в комнате отдыха. На самом краю стола лежала связка ключей и айкос. За столом стоял небольшой стеллаж того же цвета, что и стол. На его полках расположилось множество папок разных цветов, а так же достаточное количество разных фигурок с символикой их команды. Даже была фигурка в виде самого Рандела. В левой части кабинета стоял небольшой угловой черный диван, перед ним маленький кофейный столик. Над диваном висела размашистая картина, на которой были изображены яркие ляписные мазки, но среди них прорисовывались женские черты лица. Юну лицо показалось довольно знакомым и, благодаря его идеальной памяти на лица, он сразу узнал в этом портрете тренера Дороти. Джулия Дороти является вторым тренером в команде «Хамелеонов», а так же по совместительству девушкой Рандела. Властная женщина, он был наслышан о ее жизненном пути и прошлом, и все же не мог поверить, что такая на вид хрупкая беззащитная девушка может быть такой сильной и безжалостной. Его мать никогда такой не была и не станет.

Тренер сел за свой стол, стул под ним скрипнул, он указал Юну на стул напротив и тот сел. Тренер взял свой айкос в руку и на секунду остановился.

— Не против?

Юна выбило из колеи. У него спрашивают разрешение? Никто никогда этого прежде не делал, даже его мать не задавалась этим вопросом, ведь, как она говорила: «Я лучше знаю, что тебе пойдет на пользу», и он не возражал, даже не смел возражать.

Тот запоздало кивнул. Рандел закурил. В комнате повисла тишина, лишь за стенами были слышны голоса, но Юн не мог разобрать среди них хоть один знакомый. Спустя пару минут Рандел потушил айкос и взглянул на Юна. Тот непроизвольно сжался.

— Для начала я хочу узнать у тебя кое-что, — тренер в стал барабанить пальцами по черной папке, что закрывала собой красную. Он немного призадумался, а после подпер руками свой подбородок, с интересом смотря на Юна. — Ты боишься меня?

Юн не знал что ответить, язык завязался в тугой узел, а слова перемешались. Не мог ведь он сказать, что боится его из-за схожих манер с отцом. Беккер передернул плечами.

— Нет.

Рандел снова задумался, сверля парня глазами. Его сердце пропустило удар.

— Хорошо, я поверю тебе, но если ты мне соврал, я надеюсь ты об этом скажешь позже. Может быть, не сегодня и не на этой неделе или даже не в этом месяце, но когда-нибудь скажешь.

Юн послушно кивнул, пусть и знал, что навряд ли сможет довериться кому-то старшему. Сейчас его не спрашивали, поэтому право голоса у него нет и оно не учитывается.
Рандел тяжко вздохнул.

— Перед остальными не столь важными вопросами я хочу у тебя спросить достаточно важный вопрос. Прошу, будь честен, мне нужна правда, — Рандел подождал ответа Юна, который лишь кивнул в молчаливом согласие, и тот продолжил. — Готов ли ты выйти на лед в третий раз?

У Юна побледнело лицо. Он был не готов ни к вопросу, ни к выходу на лед в третий раз. Для него все казалось нереальным, будто сейчас из-за стеллажа выпрыгнут мать с сестрой, а из под стола вылезет отчим и схватит его за плечи, притворно улыбаясь, а ночью напомнит об этой ситуации. Но Юн не прольет не слезинки, не пожалеет ни разу, что вообще вышел на лед во второй раз, потому что он так хотел. Он хотел, даже если его не спрашивали, даже если выбор зависел ни от него, это было неважно. Важно то, что даже если его не слышат, то выбор между собеседником и самим Юном сходится. Он считал это за везение, пусть в него уже давно не верит.
Но Юн был здесь, никакого отца под столом, никакой матери с сестрой за стеллажом не было. Он взглянул на тренера, что с интересом разглядывал лицо своего инсайдера. Тот опустил взгляд на свои руки, что вцепились в собственные колени. Хотя, Юн уже сомневался, что его тело — собственное тело. Он отбросил эту мысль, пытаясь сосредоточиться. Если он смог выйти на лед когда-то давно, в детстве. Смог выйти сегодня, то почему не сможет выйти в следующий раз? Юн знал ответ, но не хотел, чтобы он был верным, не хотел признавать, но и отрицать было глупо. Наверное, уже давно пора смириться с этим. Юн сглотнул подступившийся ком в горле.

— Не готов, — Юн замолк и Рандел не стал его перебивать, он сидел молча и ждал, пока тот соберется и скажет причину. Он сжал кулаки под столом, больно впившись ногтями в свои ладони. — Те два раза, что я выходил на лед, было не моим решением. В первый раз на лед меня выкинул отец, а во второй раз вы и ваша команда.

Юн побоялся, что это могло звучать слишком резко и грубо, но Рандел лишь понимающе кивнул и откинулся на спинку стула. Он занервничал, наверное, лучше бы его сейчас избили, чем так спокойно отнеслись.

— Я тебя понял. Прости меня и моих ребят, что мы так поступили с тобой.

В кабинете повисла тишина всего на минуту, но ему казалось, что это длилось вечность. Стало невыносимо душно, стены стали давить и Юн осознал, что ему срочно нужен свежий воздух. Он молча встал со стула, отодвинул его, но не успел было и отойти с места, как дверь в кабинет распахнулась с такой силы, что ручка двери впечаталась в стену и оставила небольшую вмятину. В проеме двери стоял Виан, его белая прядь волос упала на глаза и он небрежно ее смахнул.

— Сел! — грубым тоном приказал Виан и указал своим пальцем на Юна. Тот растерялся, но выполнил приказ. Виан захлопнул дверь с такой же силой, с какой открыл ее. Тренер недовольно поморщился, явно выбирая себе новую дверь в кабинет, а может, и замену центральному нападающему. — Ты выйдешь на лед в третий раз. Заметь, это не вопрос.

Он хотело было возразить, но Рэй тут же рявкнул на него, как собака с цепи сорвалась.

— Закрой свою пасть! Я не спрашивал у тебя мнения, ты выйдешь на лед еще раз. Еще, еще и еще. Ты умеешь, хочешь и будешь играть. Меня не волнует сколько раз ты сломаешь конечности другим, не волнует сколько раз ты упадёшь на льду, не волнует сколько раз ты попадешь в ворота, но меня чертовски будет волновать сколько раз ты вышел на лед! Я приму третий раз за последний только в том случае, если ты станешь инвалидом, но не проверяй мои нервы, ибо я прибью к твоей инвалидной коляске лезвие для коньков!

Юн смотрел на Виана разинув глаза и часто моргая. Казалось, тот сейчас лопнет от гнева. От гнева, который больше перетекал в детскую обиду.

— Ты меня понял!? — его брови свелись к переносице, а губы искривились в недовольной гримасе.

— Да, — неуверенно сообщил тот, все еще сомневаясь в этой всей авантюре.

И тут огненная оболочка, что охватила Виана с головой, стала раскалываться. Его брови вернулись в прежнее положение, а губы вытянулись в привычную ниточку. Лицо переменилось на нечитаемое, а взгляд выражал не больше, чем безразличие. Виан лишь украдка взглянул на тренера, тот кивнул и он повторил этот жест. Покинув кабинет, он закрыл за собой дверь в этот раз спокойно, а не с такой силой, что стены дрожали.
Юн, после ухода Виана, пялился на дверь еще пару минут и только потом повернулся лицом к тренеру. Они пересеклись взглядами. Внезапный диалог с капитаном команды он обдумает позже, а сейчас тренер положил перед ним стопку бумаг и снова закурил айкос, пока Юн подписывал всю стопку. Когда он закончил, Рандел небрежно бросил документы в сторону и затушил сигарету об одну из пепельниц.

— Добро пожаловать в университет Грантлитон. Теперь ты официально «Хамелеон» на пять лет. Только прошу, не маскируйся от своих же.

Беккер непроизвольно дрогнул уголками губ. Он не знал как сейчас со стороны выглядит его полуулыбка, но это последнее что его волновало. Ему дали жизнь и защиту и он уже был безумно благодарен. У него будет крыша над головой и, если повезет, здоровый сон.