Нужна помощь
Байкерша дописывала список.
– Сейчас, сейчас, – сказала она и подтолкнула ко мне по столу пару батончиков. – Садись, я быстро.
Я не возражала. За два дня, прошедшие после катастрофы, я не меньше тысячи раз думала о твоих записках и как минимум столько же раз отгоняла от себя воспоминание о твоем теле, лежащем на улице. Я не высыпалась и чувствовала себя уставшей.
Первый батончик «Бит-О-Хани» еще таял у меня во рту, когда в канцелярию вошли двое полицейских.
Байкерша оторвала взгляд от пишущей машинки.
– Здравствуйте. Слушаю вас.
– У вас есть такой ученик – Маркус Хейлбронер?
Ее лицо оставалось непроницаемым.
– Вполне возможно. Но директора сейчас нет, так что…
– Это неважно. Нам просто надо сказать пару слов этому Хейлбронеру. Похоже, он любит гонять детишек по проезжей части. Вот об этом мы и хотим с ним потолковать. Где его искать, в каком классе?
Байкерша почесала затылок:
– Не знаю… В смысле, не помню. Надо поискать.
И вот тут я испугалась. Байкерша знала по именам всех учеников до единого и могла без запинки, ни на миг не задумавшись, ответить, кто в каком классе и где кого искать. Я поняла, что она боится. Боится за Маркуса.
Я смотрела на спины этих двух полицейских и вспоминала, что говорила мама про тех, кто попадает в тюрьму, – что некоторые из них никогда уже не становятся такими, как прежде. Нельзя, чтобы с Маркусом это случилось. Он и сейчас-то не такой, как все. Я вспоминала, как он, дрожа всем телом, рыдал на кромке тротуара, и как он пытался остановить Сэла, мчащегося наперерез грузовику, и как не мог сообразить, что Сэл от него-то и убегает.
– Мне надо позвонить, – сказала я Байкерше.
– Отсюда? – Она решительно накрыла телефон ладонью. – Еще не хватало.
– Пожалуйста!
– Нет уж, дорогая!
Не вставая с кресла, она вытащила длинный каталожный ящик, полный карточек, и принялась их перебирать. Полицейские молча ждали.
– Сейчас посмотрим… – бормотала она. – Как вы сказали, Хиллерман? А из какого он класса, не знаете случайно?
Полицейские переглянулись.
– Хейлбронер, – сказал один из них. – У вас что, нет алфавитного списка учащихся?
– Есть, конечно! Но он где-то там, внизу… – Она оттолкнулась от стола и покатила к картотечному шкафу.
Я спокойно вышла из канцелярии, как будто в туалет, завернула за угол и ворвалась в кабинет зубного врача. Я помнила, что в его приемной висит белый телефон.
Врач удобно расположился на том самом кресле, где обычно принимал пациентов: в одной руке бумажный стаканчик с кофе, в другой – газета.
– Привет, Миранда, – сказал он, выпрямляясь. – Список пациентов у тебя?
– Можно мне от вас позвонить? Это срочно!
Он явно удивился, но ответил:
– Конечно, пожалуйста.
Я позвонила маме на работу.
– Мне нужна помощь, – сказала я. – В школе полиция, и они, кажется, хотят арестовать одного мальчика. Моего друга.
– Но… все адвокаты сейчас в суде.
– Мам, ты можешь приехать? – спросила я уже сквозь слезы. – Прямо сейчас?
– Я?! – переспросила она и через миг сказала: – Хорошо. Я еду.
Я повесила трубку. Зубной врач смотрел на меня во все глаза:
– Что стряслось?
– Маркус попал в беду, – сказала я. – Явилась полиция, и его могут арестовать, а он ничего плохого не сделал. Лишь бы мама скорее приехала! Она поможет.
– Маркус – хороший парень, – твердо сказал врач. – Отличный парень. – Он спокойно сложил газету и достал из кармана ручку. – Ну что, Миранда, побудешь сегодня моим курьером?
Зажав в кулаке записку от врача, я взлетела на четвертый этаж, ворвалась в класс и завопила, размахивая запиской перед лицом у мистера Андерсона:
– Мне нужен Маркус!
– Да что с тобой? Успокойся! – Мистер Андерсон удивленно посмотрел на меня, и я изо всех сил постаралась стоять смирно. Он изучил записку. – Хорошо, Маркус, иди.
Маркус кивнул и принялся перебирать кучку книг у себя на парте.
– Оставь книжки, – крикнула ему я. – Врач велел, чтоб ты шел немедленно!
В коридоре я сказала:
– Тебе надо спрятаться. Пришли полицейские. Кажется, они хотят тебя арестовать!
И я бросилась было к лестнице, но Маркус негромко проговорил:
– Лучше, наверное, идти не спеша.
Он оказался прав. Через пять секунд мы встретились с полицейскими, которые поднимались к мистеру Андерсону. На нас они даже не взглянули.
Зубной врач запер дверь и посмотрел на меня:
– Твоя мама адвокат?
– Вроде того.
– Отлично. Значит, просто окопаемся тут, пока она не придет.
Полицейские явились не сразу – им явно пришлось поискать кабинет врача. Похоже, никто не спешил им помогать.
Они постучали в дверь.
– Подождите, – крикнул зубной врач, – у меня руки заняты. Одну минуточку!
Интересно, что мы будем делать, когда минута кончится, думала я. Зубной врач спокойно читал газету. Маркус разглядывал свои ладони.
– Зря я не взял книжку! – сказал он мне недовольным голосом.
– Да пожалуйста, иди, бери! Только я, между прочим, спасаю тут твою шкуру!
– Кто-то из вас может хотя бы примерно объяснить, что тут происходит? – спросил зубной врач.
Мы с Маркусом переглянулись.
– Я хотел его остановить! – сказал мне Маркус.
– Да знаю я. Но он тебя боится.
– Меня?! – Он прижал руки к груди.
– Ты же его ударил! Забыл?
– Да помню! – Маркус уронил голову на сжатые кулаки. – Господи, – пробормотал он, – а теперь тот человек мертв. Тот старик. Он тоже меня боялся. Помнишь, как он от меня удирал? Но я ему ничего не делал, клянусь! – Голос его дрогнул, и плечи затряслись.
– Ты не виноват, – быстро сказала я. – Он… – Но что говорить дальше, я не знала. Потому что вообще-то он былвиноват. Конечно, он не хотел, он и представить себе не мог… Но если бы он не побежал за Сэлом, а Сэл не выбежал бы на дорогу, то ты, наверное, сейчас был бы жив…
Зубной врач внимательно глядел на нас.
– Если вдуматься, – сказал он, кивая в сторону двери, – пожалуй, лучше помолчать.
Время ползло. Полицейские топтались под дверью, стучались, говорили по рации, снова стучались, уходили, возвращались, стучались, потом стали выкрикивать через дверь: «Смотрите, доктор, если его в кабинете не окажется, вам же будет хуже» – и все такое.
А зубной врач кричал в ответ что-то про анестезию, и про застывающий пломбировочный материал, и что у него только две руки, и прочую чушь.
Маркус смотрел в пол. Только теперь я заметила, что пол был выложен белыми шестиугольниками, точно как у нас в ванной. Мой мозг немедленно принялся превращать шестиугольники в привычные фигуры и цветы. Как ни странно, это успокаивало.
Потом Маркус произнес, очень тихо:
– У меня есть старший брат. Энтони.
Я уставилась на него.
– Просто объясняю, почему я тогда ударил твоего друга…
– Сэла! Его зовут Сэл. Господи, да почему же ты никогда не помнишь ничьих имен!
– Т-с-с! – зашикал на нас врач.
Маркус еще сильней понизил голос.
– За день до того, как я ударил Сэла, мой брат сказал что-то про подружку другого парня. Просто пошутил, наверное. Но тот парень прижал Энтони к машине и стал избивать…
Я вспомнила. Мы с Сэлом тогда еще перебежали через дорогу, чтобы обойти эту драку. Значит, это был брат Маркуса – тот парень, который все пытался увернуться, сползти с капота, и все получал удар за ударом…
– Кажется, я видела. Он был в кепке?
Маркус кивнул:
– Да. Он всегда в ней ходит.
– И что ты тогда сделал?
– Ничего. Я стоял в дверях подъезда и смотрел. А потом Энтони мне говорит: «Тебе что, даже в голову не пришло мне помочь? Даже мысли не мелькнуло, да?» Сказал, что я не брат, а непонятно что.
– Но эти парни старше тебя и сильнее, – сказала я.
Маркус помотал головой.
– Не в этом дело. Я их не боялся. Просто мне казалось, что все это ко мне никак не относится. Что я сам по себе. Иногда я так задумываюсь, что прохожу мимо собственного дома. Эти парни меня не трогают. Считают, что я какой-то не такой. Так оно и есть, я не такой, как они. Так вот, Энтони мне сказал: «Когда-нибудь ты кому-нибудь вмажешь. И тебе кто-нибудь вмажет. Тогда до тебя дойдет. Хоть что-то. Может, ты хоть чуть-чуть начнешь разбираться в жизни». И мне захотелось начать разбираться в жизни. В людях. Хоть чуть-чуть. Поэтому на следующий день я подошел к Сэлу и ударил его. И стал ждать, пока он даст мне сдачи. Стоял и ждал, как придурок. Но он просто сложился пополам и заревел. И я ушел. А Энтони заорал мне вслед: «Какого черта?! Ты что, сдурел?» А потом, дома, он сказал: «Ты зачем его стукнул? Он же меньше тебя! Ты вообще ничего не соображаешь?» Сказал, что меня только могила исправит.
Я еще не додумалась, что ответить, как вдруг Маркус выпучил на меня глаза:
– Слушай! Так это ты там была тогда? С плакатом!
Тут уже у меня отпала челюсть:
– Ты только сейчас это понял?!
Он кивнул.
– Интересный плакат. Меня давно интересует феномен зевоты. Я читал одну статью про…
Но тут раздался знакомый звук – быстрое цоканье каблучков по каменному полу. Маминых каблучков. Я шикнула на Маркуса и прижалась ухом к запертой двери, хотя врач изо всех сил махал руками, чтобы я вернулась на место.
– Добрый день, джентльмены, – услышала я мамин голос, – я из адвокатской конторы «Эйбл и Стоун». Могу я вам помочь?
– Только если у вас есть ключ от этой двери, – проворчал один из полицейских.
– Я только что говорила со школьным секретарем. – Мамин голос приближался. – Насколько я поняла, вы хотите побеседовать с учащимся по имени Маркус Хейлбронер?
– Да, ну и что?
– Как вам наверняка известно, мистер Хейлбронер несовершеннолетний. Мы можем на несколько минут пройти в канцелярию, и вы введете меня в курс дела относительно того, в чем его обвиняют. Разумеется, с самим мистером Хейлбронером вы не сможете поговорить до тех пор, пока его родители не будут уведомлены о происходящем. Идемте, господа?
Один полицейский чертыхнулся. Второй сказал:
– Ладно, идем. Все больше толку, чем топтаться в коридоре.
И они ушли.
– Слава Богу! – с облегчением выдохнул зубной врач. Маркус было встал, но врач остановил его: – Ну-ка сядь. Она их еще не выпроводила.
Прошло еще минут пятнадцать. Маркус смотрел в пол, врач ходил туда-сюда по кабинету, я смотрела в окно. Наконец мы снова услышали в коридоре стук маминых каблучков.
– Они ушли, – крикнула она из-за двери, – открывайте!
Я распахнула дверь. На пороге стояла мама в серой шерстяной юбке и пиджаке в тон, волосы были убраны в тугой узел на затылке. Я обхватила ее за тонюсенькую талию, едва не сбив с ног, крепко прижалась и ощутила на голове ее руку.
– Давайте попробуем разобраться, что все-таки стряслось, – сказала мама. – Ну, кто начнет?