***
Оуэн Фелл жил на окраине Бель-Эйра, престижного и спокойного района западной части Лос-Анджелеса. Высокий уровень приватности этого места позволял обитателям наслаждаться блаженным уединением, таким необходимым для ценителей обособленности от шумной суеты. Уютная изоляция полностью удовлетворяла все предпочтения Оуэна. Он хоть и не был здесь чужим, всё ещё не стал своим, приехав после долгих лет жизни в Канаде. Поэтому его выбор пал на удалённый от глаз участок с одноэтажным особняком, небольшим аккуратным садиком, обрамлённым живой изгородью, и неглубоким бассейном, которым никто не пользовался, но который тем не менее приходилось очищать от падающей листвы. Дом был построен в стиле модерн и состоял из трёх секторов кубической формы, плоской чёрной крыши, стен, облицованных панелями из тёмного дуба, большой гостиной с панорамными окнами и спальнями, обращёнными на задний двор. Под особняком находился просторный подвал, который Оуэн собирался использовать для своего проекта. Дом был воплощением строгости, утончённости и безэмоциональности, для достижения чего постарался его владелец.
К Оуэну в первый раз должны были прийти с визитом, поэтому он решил основательно подготовиться и произвести впечатление гостеприимного хозяина, чтобы они захотели вернуться. В гостиной он устроил чуть ли не целый банкет, заказав итальянские блюда из ресторана Bestia, одного из самых престижных в Лос-Анджелесе. Оуэн ожидал новых знакомых к семи часам вечера и без пяти семь сосредоточенно наносил последние штрихи. Гостиная теперь выглядела так, будто она существует, чтобы действительно служить своему назначению.
Оуэн услышал подъезжающую машину, надел свои очки, чьи тёмные стёкла служили непроницаемым барьером, и вышел из дома, чтобы встретить гостей. Уоллес и Маргарет оделись буднично и в то же время стильно. Одежда была брендовой, но, как по-настоящему хорошие вещи, не кричала о своей цене. Оуэн отметил про себя, что они, по всей видимости, относятся к этому визиту без излишней официальности, хоть и никогда раньше здесь не были. Он довольно сдержанно их поприветствовал, нацепив полуискреннюю улыбку. Маргарет прямо излучала оптимизм, потому что давно не ходила с Уоллесом на неформальные встречи: он предпочитал безвылазно сидеть дома, либо наслаждаясь её обществом, либо рисуя картины. Поэтому сейчас Уоллес с непривычки ощущал какое-то напряжение, которое подпитывалось пониманием того, что сегодняшний вечер не обойдётся без сочинения апологии своих убеждений. Оуэн предложил им сначала осмотреть его владения, а потом перейти к ужину. Маргарет особенно понравился садик, поэтому они там задержались, а Уоллес оценил общий стиль. Кроме того, в одной из комнат оказался оригинал его же картины, что немало озадачило художника.
— Вижу, ты смог отыскать свою работу? Пришлось за неё отдать солидную сумму, но оно того стоило. Одна из моих любимых, — поделился Оуэн.
— "Шальная пуля"? Странно, мне она всегда казалось не самой удачной работой, — покривился Уоллес.
— Исполнение, возможно, не предел твоего профессионализма, но меня с первого же взгляда зацепил сюжет, а потом, проанализировав его, я пришёл в восторг.
— Не то чтобы он очень оригинальный, как и название. В начале своего пути я был слишком прямолинеен.
— Не всегда произведение должно изобиловать аллюзиями. Иногда достаточно и метафорического удара топора в самую суть.
— Может быть и так, — согласился Уоллес.
— Буквальное отображение того, как алкоголизм разрушает семьи, выглядит действительно смело. Особенно красноречивы фрагменты головы сына, случайно попавшего под выстрел нетрезвого отца, которые разлетелись по снегу, — восхитился Оуэн.
— Мне в этой картине нравится только олениха с оленёнком. Они убежали после раздавшегося выстрела и смогли избежать участи персонажей "Бэмби", — покосилась на него Маргарет и криво усмехнулась.
— Необычное замечание, но с годами я проникся цинизмом, так что акцентирую внимание только на его проявлениях.
— А по тебе и не скажешь, — решил съязвить Уоллес.
Ему было одновременно лестно, что его творчество ценят, но и не по себе, потому что он пока не мог определить степень одержимости его персоной. Рядом с комнатой находилась дверь, скрывающая проход в подвал.
— А что за этой дверью? — поинтересовалась Маргарет.
— Сейчас там нет ничего любопытного. Когда появится хоть что-то, стоящее вашего внимания, я обязательно продемонстрирую. А теперь предлагаю пойти поужинать, — сменил тему Оуэн.
Трапеза проходила довольно успешно, потому что ассортимент блюд был так обширен, что найти что-то себе по вкусу не составляло труда. Уоллесу захотелось поесть пиццу. Просто обычную пиццу. Он взял несколько кусочков "Маргариты", подметив про себя каламбур, но решил промолчать и задорно взглянул на Мэгги, которая пыталась намотать на вилку скользкие спагетти с чернилами каракатицы. Оуэн методично накалывал на зубцы ингредиенты салата "Цезарь", словно препарируя его, и медленно пережёвывал. Сопровождало блюда вино пино нуар, которое хозяин дома подливал, как только у гостей опустошались бокалы.
— Хотел у вас узнать, какой точки зрения вы придерживаетесь относительно теизма? — внезапно прервал молчание Оуэн. — Судя по твоим нравственным идеалам, Уоллес, ты вполне мог бы быть добропорядочным христианином.
— Я — атеист. Давно прошли те детские годы, когда я мог верить в кого-то вроде всемогущего существа, способного как создать, так и разрушить мир по собственному желанию, — ответил Уоллес.
— А я считаю себя агностиком. Было бы здорово, если бы со смертью мы не заканчивали свой путь. Хотя религиям я не доверяю. Какие-то они все слишком наивные, — поделилась мнением Маргарет.
— Уоллес, тогда как ты относишься к постулатам христианства? Они ведь оберегают то, что ты сам так стремишься защитить.
— С некоторыми положениями действительно нельзя не согласиться. Однако образ Бога, который нам проповедуют, складывается из сплошных противоречий. Взять, например, заповедь "Не убивай" из Ветхого Завета. Если представить, что Бог существует, то это первая заповедь, которую он сам же и нарушил бы. На то он якобы и высшее существо, чтобы не соблюдать правила, но всё это слишком лицемерно.
— В таком случае какая именно основа твоих принципов? На чём ты выстраиваешь эту нерушимую башню?
— Мораль и гуманизм. Светскость не подразумевает бездуховность.
— Отлично. Думаю, можем перейти к десерту, — предложил Оуэн.
Он принёс из холодильника две тарелки с тирамису и поставил перед гостями.
— А ты сам останешься без сладкого? — поинтересовалась Маргарет.
— Не приемлю сладкое, поэтому заказал только вам. Надеюсь, что вы останетесь довольны.
— Очень мило с твоей стороны!
Девушка взяла ложку и отломила кусочек тирамису, вкус которого оказался волшебным, что отразилось на её лице. Увидев это, Уоллес решил не отставать. Ему хотелось заесть очередные вопросы, навязанные Оуэном. Он всё ещё не понимал, хочет ли тот разрушить его принципы или здесь кроется что-то совсем иное.
Когда ужин подошёл к концу и гости собрались уходить, Оуэн напоследок закинул новую удочку в качестве прощального развлечения.
— Уоллес, а можешь ответить ещё на один вопрос, перед тем как вы уйдёте?
— Конечно, давай, — нехотя отозвался он.
— Ты за аборты или против них? Кто-то считает, что это убийство.
— Глупо считать, что эмбрион — это человек. Тем более женщины имеют полное право распоряжаться своим телом, — Уоллес с уважением глянул на Мэгги. — И это ещё один камень в огород религии.
— Иногда Уоллес нагоняет слишком много пафоса. Ты, возможно, уже заметил, — смеясь, сказала Маргарет.
— Ничего страшного. Главное, что говорят, а не как. Тогда до встречи.
— А приходи-ка теперь ты к нам. Например, на следующей неделе в пятницу в восемь. Твоя очередь, — любезно сказала Маргарет. — Милый, ты же не против?
— Ничуть, — ответил Уоллес и закатил глаза так, чтобы никто этого не заметил.
— С удовольствием приму ваше приглашение.
— Ну и чудненько, — с улыбкой заключила она.