Глава 11. Пара глупых диалогов
Пробуждение в субботу стало для меня кошмаром наяву. Если вчера вечером мне еще хотелось наступления завтра и появления новой надежды встречи с Алисой, то сегодня приснившееся ночью подарило мне ощущение такого умиротворения и, я бы даже сказал, душевной пустоты, что возвращаться в реальность, где я завишу от нее мне сильно не хотелось.
Забавно даже то, что я не помню толком сам сон. Помню только ощущение. Там – во сне – не было Алисы. Ничего не было. И чувствовалось спокойствие.
Но утро неумолимо настало. А потом и обед. Почему, когда это утро было так нужно, оно не приходило? А стоит только перестать его хотеть, как вот – получите, распишитесь. Я провалялся в кровати часов до двенадцати, отчаянно пытаясь продлить такую блаженную ночь. Если бы у меня не было физиологических потребностей, так бы и лежал там весь день. Но, к большому сожалению, мой изголодавшийся желудок и выпитый вчера перед сном кофе слишком быстро дали о себе знать.
Когда же я нашел в себе силы спуститься до кафе за завтраком, уже на улице увидел сквозь окна Алису, все так же глазеющую в телефон на моем любимом месте. «Сидит... – подумал я, – сама невинность».
Я заспанный ввалился в кафе, официантка сразу подошла и приняла заказ. Теперь у меня уже не было никакого желания подходить к Алисе первым. Вчера я как-то это все пережил. К тому же, я чувствовал себя почему-то сильно уставшим. Глаза закрывались, а думать не хотелось совсем. Хотелось просто существовать. Мне показалось такое состояние странным, потому что спал-то я сегодня много и просто не мог не выспаться. Но, что есть, то есть. У меня даже не получилось внутренне возмутиться на то, что Алиса заняла мое любимое место за высокими столиками возле окна. Там, на них все еще лежал журнал про счастливые сопли и писательскую кухню, который меня так разозлил перед тем, как я попал в клуб Настасьи Евгеньевны. Я вспомнил, как мне тогда было хреново. Откровенно хреново. А сейчас хотя бы лучше, чем тогда. Потому что Алиса, вот она, тут сидит. И мне на нее все равно.
Я пил свой латте, смотрел перед собой опустошенным взглядом и только думал о том, как вернусь сейчас в свою уютную маленькую квартирку, завалюсь обратно на диван, включу что-нибудь из старых приятных сериалов и буду лежать так, пока мой организм снова не заявит о своих правах и потребностях. Но не тут-то было. Как раз, когда не надо – хотя, чего это я удивляюсь – Алиса решила повернуться и осмотреть зал. Ее лицо приобрело даже слегка радостный оттенок, когда среди прочих субботних посетителей кофейни она увидела уставшие остатки меня. Она приветливо помахала ручкой. «Что она улыбается?» – молниеносно возник у меня в голове вопрос. Но озвучивать его я не стал. Лишь кивнул в ответ и продолжил пялиться в ту же точку, куда пялился до этого.
– Теперь ты́, значит, грустишь, – спрыгнув со стула, сказала Алиса, достаточно громко, чтоб привлечь мое внимание.
– Тебе какое дело? – так же устало ответил я.
Кажется, сегодня утром я перешел в стадию депрессии и полного пофигизма на все происходящее в моей жизни. А вчера, выходит, был торг. Интересно...
– А ты был прав, – продолжила она, подходя все ближе и ближе. – Я вчера написала несколько страниц.
– Так ты поэтому такая бодрая сегодня? – не теряя своего бетонного выражения лица, спросил я.
– Что я тебе теперь за это должна? – не ответив на мой вопрос, выдала Алиса и улыбнулась.
Вообще, ее улыбка не была широкой и яркой. За все время, что я видел ее улыбки, они представляли из себя лишь скромные подергивания уголков рта вверх. При этом глаза ее становились истинно щенячьими. В сочетании с вечными толстовками и средним ростом это придавало ей очертания кота из «Шрека».
– В смысле?
– Ну, согласно нашему пари, если бы я ничего не написала, ты бы меня угощал кофе, так?
– Так...
– А я написала и честно тебе в этом призналась, – она наклонилась вперед, опершись обеими руками на мой стол. – Могла бы и не говорить, получать себе бесплатный кофе...
– Но... – прервал ее я.
– Но я честная.
– И что дальше? Ну, молодец...
– Выходит, ты мне даже помог. И я хочу еще такой помощи. Вот я и спрашиваю, что я тебе должна за твою такую помощь?
– Ничего ты мне не должна, – я сделал глоток кофе и поправился: – А вообще, знаешь, ты можешь отдать мне долг, оставив меня в покое.
– Зря ты так... – Алиса нахмурила брови и отклонилась назад. – Мне вот понравилось с тобой общаться.
Она развернулась, добавила: «Не буду навязываться», и пошла к околооконным столам. Тут мне стало совестно.
– Алис! – сказал я громко. – Стой.
Алиса обернулась.
– Прости, я просто сегодня не в духе.
Она молча вернулась, отодвинула стул и села напротив.
– Почему грустишь?
Ага, сейчас я ей так и сказал, почему грущу! А, собственно, почему? Потому что просто не выспался и без сил? Или потому, что понимаю свою зависимость от какой-то девчонки? Может, сам на себя злюсь, что позволяю собой манипулировать? Что строю свою жизнь вокруг какого-то едва знакомого человека. Или, что вообще имею такую жизнь, которую можно вокруг кого-то строить. Такую... скучную. Эх, как жаль, что с ней об этом не поговорить. Поэтому, я просто сказал:
– Не выспался.
– Знакомая проблема. Мне б такие, – ответила она.
«Поверь, такие проблемы ты точно не хочешь», – подумал я про себя.
– А я вот опять застряла на одном месте. Не пишется и все тут.
– Почему? – без особого энтузиазма отвечал я.
– Настроение не то, нужно прочувствовать обстановку происходящего в рассказе. А у меня сегодня кошки в голове пляшут. От мыслей о своей собственной жизни не могу на героях сосредоточиться.
– Не знаю... Как по мне, в жизни постоянно какой-то капец происходит. И что теперь? Умудряются же как-то люди писать...
– Просто бывают особо яркие события, которые заполняют твой мозг полностью. И ты днями ходишь, думаешь, непонятно зачем, понимаешь?
Я качнул головой. Уж я-то понимаю. А Алиса сидит и не догадывается, что в последнее время она и есть это самое событие в моей жизни, которое не идет из головы.
– Я вот даже когда продолжаю писать с места, на котором закончила, перечитываю абзац-два до, чтоб вспомнить и вновь уловить настроение происходящего, эмоции героев, их состояние. И это такой кайф, когда ловишь. Стыковочный кайф. Как когда идет у тебя шов по ткани, нитка заканчивается, и приходится делать узелок. А потом новую нитку продеваешь и иголкой попадаешь ровно в тот узелок. Хотя, что я тебе рассказываю... Ты же, поди, в рукоделии ничего не смыслишь.
Я рассеянно покачал головой.
– Ну, вот тогда, например, когда пазлы одна к другой подходят и складываются. Понимаешь? Я даже не знаю, как еще объяснить-то.
– Понял я, понял.
– Вот. А сейчас я этого уловить не могу. Поэтому и шляюсь тут без дела.
– Разговор со мной – это значит «без дела»? – съязвил я и приподнял брови.
– Ну... нет, это тоже дело, конечно. Просто у меня же конкурс на носу...
– Да пошутил я, – прервал я ее.
Алиса скривила губы в недовольстве. Так смешно скривила, что я даже улыбнулся.
– Мне вот тоже заняться нечем. До такой степени скучно, что я, грешным делом, подумывал в эти выходные на работу съездить даже, пока тебя не встретил. Хотя, там, на самом деле, тоже делать нечего.
– А кем ты работаешь?
– Менеджером в автосалоне.
– Прикольно! Я в автосалонах даже не была ни разу... В сериалах только видела.
– Сильно не удивляйся. Так себе работа. Ничего интересного. Это тебе не писательство.
– А мне кажется, интересно. Вы же со столькими людьми общаетесь.
– Раньше, может, и общались. А сейчас у нас перекати поле по салону бегает целыми днями.
– Что так?
– Все в онлайн уходит, – вздохнув, ответил я. – Так отвратительно. Все навыки, что мне дали, что я годами вырабатывал, обесценились. Я хорошо умею общаться с людьми, но как бы крут ты ни был в устных продажах, какой-нибудь чувак в интернете на своем блоге продает в месяц больше машин, чем я за год. Потому что по салонам никто не ходит уже. Легче забить, что нужно, в поисковую строку.
– А почему бы тебе тогда тоже свой сайт не создать? Это же прогресс, нельзя его винить за то, что все меняется.
– Я не говорю, что прогресс – это плохо. Просто злюсь на то, что за ним не успеваю. Лень мне переучиваться. Да и стимула хорошего нет. Пока деньги платят, и пусть...
– Мда-а, – вздохнула Алиса. – Неужели во всех автосалонах так плохо?
– Ты не поверишь, во всех! Думаю вот, может уже по специальности пойти... Но там денег мало платят и начинать с нуля придется.
– А на кого ты учился?
– На банкира. Не доучился, кстати.
– М-м-м, – как будто с пониманием покачала головой Алиса. – Как же тогда работать, если не доучился?
– Во-о-от. Еще одна причина, почему я торчу в этом проклятом салоне.
– А мне вот наоборот прогресса не хватает.
– В смысле?
– Ну, у тебя никогда не было таких мыслей, что изобрети человечество что-нибудь, жизнь стала бы намного легче? Из разряда вещей, про которые в двухтысячных говорили, что скоро это станет всем доступно.
– Ты про летающие машины что ли?
– Не совсем, но пример хороший. На дворе две тысячи двадцать первый, а мы все еще в пробках стоим, как дураки...
– Просто какой-то сценарист из «Назад в будущее» переоценил силу прогресса...
– И наши умы.
Мы вместе рассмеялись.
– Отвечая на твой вопрос, – продолжил я, – думал однажды о том, как хорошо было бы иметь телепортатор.
– Чтоб путешествовать?
– Чтоб еду быстро доставляли!
Алиса рассмеялась еще сильнее.
– Так есть же доставка.
– Доставка – это не то. В нашем городе два с половиной ресторана доставляют. Она дорогая и едет по часу-два. Это мне, чтоб ужинать нормально – надо с работы еду заказывать. Легче в кафешку сходить.
– Смешной ты, Андрей.
– Ага. А вот когда ешь одубевший на морозе шашлык, там уже совсем не смешно, – поправил ее я и сам усмехнулся.
– А я больше думала про электронный считыватель мыслей. Чтоб можно было прямо из мозга мысли доставать и в заметки. А то вот так идешь иногда, что-то увидишь важное или интересное, это натолкнет на мысль, мысль прокрутится в голове. После этого ты еще подумаешь: «Черт, красиво как... Надо записать», и не запишешь. Забудешь или отвлекут. Вот так теряются во времени очень важные мысли. А еще ты иногда эти мысли вспоминаешь и понимаешь, что настолько они были четкие и красивые, что могли бы своими несколькими строчками заменить всю книгу, которой предназначались. Но уже поздно, книга написана...
Я сделал глоток латте, а Алиса продолжила:
– А ты только представь, насколько было бы проще жить, если бы такие мысли автоматически в заметки заносились!
– Тогда и память человеческая не нужна. Роботизацией попахивает.
– В каком смысле?
– Ты что, не смотрела фильмы про царствие машин? Серьезно хочешь доверить все свои мысли бездушному роботу? А у него же тоже сбои в системе бывают. Представь, если это не ты что-то забудешь, а машина. Сама ты, как говоришь, если сильно попытаться вспомнить сможешь. А вот машина – нет. Лучше память развивай, а не на железки полагайся. А то до деградации человечества недалеко будет.
– Нет, ну я не во всем хочу власть машинам отдать. Некоторые изобретения так меня вообще бесят.
– Это какие, например?
– Ворд.
Я снова усмехнулся.
– Чем это может бесить ворд? Ну, кроме, разве что, Т9?
– Да это палка о двух концах. С одной стороны круто, больше возможностей. А с другой, так много писателей сейчас в корректировке тонет, в доведении до идеала. Я когда начинала писать тоже мучалась долго, редактировала, редактировала, потом еще из-за этого бросала на полпути... А идеала-то не существует. Все равно вечно что-то да не нравится.
Я внимательно на нее смотрел, а она продолжала:
– Хорошо было раньше... Печатные машинки не давали права на ошибку. Просто пишешь и все. И не исправляешь по двадцать тысяч раз. Зато все правила языка хорошо знали и не кривили душой. Что вышло – то вышло. Так рождались великие произведения. А сейчас...
И я тут же вспомнил про наш незавершившийся университетский проект «Катрина» и про то, сколько споров вокруг себя он вызвал: шутить над учителями или не стоит, какой длины делать выпуски, в каком стиле. Про то, как проект назвать, вообще шла целая дискуссия в несколько дней. Кстати, закончилась она очень смешно. Санек психанул и, то ли в шутку, то ли нет, сказал всем, кто не согласен покинуть группу. А они реально все взяли и ушли. И мы остались втроем. Все трое согласные с названием «Катрина». Когда начинали садиться за редактуру роликов, стольким были все недовольны, что во избежание очередной ссоры, переносили эту редактуру из раза в раз на другой день. Потом и вовсе пропал интерес. А вот если бы мы так сильно не заморачивались, как говорит Алиса, не мучались с доведением до идеала, может, был бы наш проект уже популярен... А сколько книг и рассказов вот так же похоронено, как наша Катрина, даже представить сложно. Алиса права! Нужно срочно вернуть печатные машинки.
О прогрессе проговорили мы еще долго. Потом я вернулся домой, смотрел какой-то глупый американский сериал и осмысливал все темы, поднятые в разговоре с Алисой. Какая же она все-таки умная, такие интересные мысли высказывает. И так лично, по-настоящему как-то переживает за все, о чем говорит. У нее даже, кажется, горят глаза. Вот это я понимаю – творческая личность. Думается мне, эта девочка далеко пойдет.
Остаток дня пролетел незамеченным. Когда я уходил из кафе, Алиса, вдохновленная нашей беседой, вернулась за свою писанину. Я чувствовал, что помогаю ей. От этого становилось приятно. Она, мне кажется, тоже эту помощь чувствовала. Даже сказала, что нам нужно обязательно встретиться в воскресенье. И, что она меня будет с утра в кофейне ждать. И, когда, проснувшись следующим днем, я спустился в кафе, она уже сидела там, за тем же моим местом, но уже с одним отличием: ей вернули тот самый аляписто обклеенный ноутбук. На улице было все еще пасмурно. Осень шла полным ходом со всеми из нее вытекающими, в прямом и переносном смысле.
Как я зашел Алиса, разумеется, не заметила. Она вообще, когда пишет существует как бы в другой вселенной. Настолько сосредоточена, что не видит происходящего вокруг. Этому я даже немного завидую. Не знаю, на какой она была части и был ли это вообще тот самый конкурсный рассказ, но наблюдать за ней было очень смешно. Ее длинные пальчики то перебирали по клавишам очень-очень быстро, то останавливались вовсе и повисали над клавиатурой в неопределенном состоянии. Из-за длинных рукавов ее – на этот раз, розовой – толстовки, торчащие пальцы казались какими-то скелетоподобными, но от этого становились только красивее и страннее. Она улыбалась и хмурила брови, делала все это непроизвольно, как будто сильно сопереживая тому, что пишет. Она проживала те эмоции, которые выносила на бумагу. А я все это видел. Стоял сзади, выглядывая из-за спины. И вдруг она говорит, не отрывая взгляда от экрана:
– Андрей, я тебя вижу!
«Что?» – подумал я, но не успел ответить.
Тут Алиса обернулась.
– Нехорошо в чужие ноутбуки заглядывать.
– Но, как ты?..
– Ты отражаешься в окне.
– А-а-а.
Я усмехнулся.
– Ну, привет тогда.
– Привет.
– Не отвлекать тебя пока?
– Да ты уже отвлек...
Она отодвинула ноутбук и закрыла его смешную яркую крышку.
– Нормально починили, я смотрю.
– Да, все хорошо. Спасибо тебе еще раз, – благодарно улыбнулась она.
– И слава богу! Теперь дело за малым – написать рассказ? – ответил я.
– Да, рассказ...
И начался еще один длинный разговор о литературе. Я понял, что уже перестал замечать, как проносилось время на работе и между ней, как пролетали дни и исчезали ночи. Я приходил в кафе к Алисе, мы разговаривали, обсуждали ее рассказ, литературу, всякие важные вещи, да и не важные тоже. Меня почти перестало волновать то, что происходит в остальной части моей жизни. А происходило там вот что...