Глава 47
В определённый момент мне показалось, что в доме неприятно пахнет. Может это было моё собственное тело, покрытое липким холодным потом или воздух, насквозь пропитанный спиртовыми парами, кусок старой резины, прилипший к полену, ныне горящему в печи, все что угодно и я точно знал его раньше. Год, полгода или два дня, этот запах был знаком.
Всему виной был алкоголь, много алкоголя, если быть точнее. Он притуплял одни чувства, другие наоборот — обострял, а третьи искажал до неузнаваемости. Неприятные запахи, мелькающие в глазах картинки или головокружение — всего лишь галлюцинации, вызванные опьянением, они простые и возникают легко, так же как и проходят. Слуховые галлюцинации — совсем иное. Они сложнее и воспринимаются гораздо тяжелее. Вот, почему я понял, что слышу действительно то, что слышу и никак иначе. Самые главные из причин моих долгих размышлений по этому поводу крылись в трех вещах — пострадавшей психике, опьянении средней степени тяжести и остром нежелании признавать правду. На снегу было два следа, хотя убитых было трое. Два четких, не размытых следа.
— Полина! Полина, проснись!
Она словно и не спала, подняла голову и спокойно поинтересовалась с какой целью я потревожил её сон. Выпила она гораздо меньше меня, но сморило её быстрее. Полчаса она висела на мне, глупо улыбаясь и невнятно комментируя наши разговоры, но все ещё держалась на шатком деревянном стуле. Потом я бережно уложил её на разложенные на полу пуховики, уже представляя как нам обоим завтра будет плохо.
— Ты это слышишь?
Протяжный стон стал отличным дополнением к моему шепоту.
— Что это?
—Не знаю. Но это где-то в доме. Точно где-то в доме.
Стон стал напоминать рычание больной собаки, к нему добавился скрежет, будто кто-то старательно царапал ногтями по дереву. Я молча встал на ноги и в темноте найдя спички, зажег свечу. Руслан громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Меня мутило, сердце билось быстро и неровно, ладони сильно вспотели. Опустившись на стул, я нервно оглядывался, пытаясь понять где находится источник звука, пока Полина не встала и не начала будить Руслана. Мне требовалось время, чтобы додуматься до этого, я настолько привык решать проблемы в одиночку, что перестал понимать когда это уместо, а когда нет.
Будить двухметровую гору, накачанную хорошей дозой алкоголя — дело трудное и неприятное, но девушке это удалось, хоть и не сразу. Руслан пару минут сидел неподвижно, держась за голову, потом поднялся и сел напротив меня. Он знал, чьи это стенания и откуда они раздаются, но не спешил все выкладывать. Сперва он привёл себя в чувство, тремя глотками осушив пол-литровую бутылку воды, попросил Полину сесть рядом и наконец признался, почему он так долго не впускал нас в сторожку.
— Я знаю, мы не должны были делать это, — произнёс он низким голосом, сделал паузу и, пройдясь ладонью по лицу, продолжил. — Но она ещё жива. Правда, жива. Она попала в темноту и сошла с ума, но осталась человеком, как мы с вами. Я не могу её убить, он просил меня позаботиться о ней. Как я буду жить после этого?
Все встало на свои места. Два следа на снегу, женские стоны, немного свихнувшийся парень. А всему виной либо слабоумие либо слишком ранимая душа физически крепкого и сильного мужика. Не будь он на голову выше меня и в полтора раза шире, я бы вломил ему хорошенько, взял фонарь и положил конец мучениям без страха быть вывернутым наизнанку.
— И где вы держите её? Почему она молчала до сих пор? — все, что я мог это говорить. Необходимо было узнать как можно больше и попытаться убедить Руслана, в том, что это не просто безумие, а тотальное разложение личности и тела, в котором эта личность обитает.
— В аптеке я запасся транквилизаторами на всякий случай, — ответил Руслан, проигнорировав мой первый вопрос. — Ты говорил, что волки были живы со свернутыми шеями, как думаешь, подействовали бы на них эти препараты? На неё подействовали, значит она еще жива и она человек!-
— Как она выглядит?
— Плохо. У неё кожа вокруг глаз посинела и сама она бледная как смерть. Глаза красные, взгляд потерянный, но не злой. Она не пыталась нас убить.
— А себя?
— Два раза.
— Она не опасна для нас, — сказала Полина, поддержав Руслана, чем заслужила полный благодарности взгляд. Он не врал, это было видно по глазам и интонации, с которой он все это рассказывал. В какой-то момент я испытал к нему сильное уважение, как к человеку, который до самого конца сдерживает свои обещания, не каждый из нас мог бы этим похвалиться, но это не означало, что я был согласен с ним.
— Зачем ты это делаешь? Надеешься, что от этого найдётся лекарство?
— А как бы ты поступил на моём месте?
— Я не был на твоем месте, однако я добровольно вошёл в темноту, не зная, сойду я с ума или нет, чтобы в дальнейшем не дать самому себе убить кого-то. И Лена поступила так же. Ты ведь не знал, чем все обернётся, рисковал собой и Денисом ради чего? Ради обещания другу?
— Разговор окончен, — сухо ответил Руслан. — Если что-то не устраивает, можете катиться на все четыре стороны. Я никого не держу. Но мнение твоё я учту и подумаю. А теперь ложитесь спать.
Нам ничего не оставалось, как последовать его совету, прозвучавшему скорее как приказ, снова лечь на пол и постараться заснуть. Я больше не пытался возражать ему, зная, что это все равно что биться о стену — бессмысленно и бесполезно, но одно пожелание он все же исполнил — снова заставил
девушку замолчать.
Теперь стало понятно, что это был за запах. Он исходил от неё, не такой резкий и тошнотворный как трупный смрад, но довольно неприятный. Днём он вероятно купировался запахом горелых поленьев, каких-то трав и еды, а ночью остальные запахи развеялись, она очнулась и начала двигаться, поэтому я почувствовал его только сейчас.
Полина спросила, что мы будем с этим делать так, чтобы это услышал только я.
Я наклонился над ней и прошептал:
— Дадим ей того, что она хочет, пока она не захотела чего-то другого.