Глава 31
Иногда я задумывался над тем, почему люди что-то скрывают друг от друга. Зачем утаивать то, о чем вскоре узнают. Жизнь редко приводила меня к подобным размышлениям, к тому же в человеческой психологии я был не силён, поэтому я так и не смог найти рациональный ответ на этот вопрос.
— Как так тебя не было с нами, ты был в комнате! — спрашивала Никиту Лена, перебивая девушек. Я сидел, закрыв лицо руками. Никита был единственным, кто безоговорочно поддержал мою идею, как это могло произойти?
— Когда Артем пошёл открывать дверь, я стоял возле входа в коридор, — вздохнул Никита. —А потом я... Она бы убила меня. Я думал, я готов к этому, а оказалось, что нет...
— Полин, ты знала? — спросил я. Девушка покачала головой. Она хотела что-то сказать, но мой друг её перебил.
— Я рассказал ей сегодня и попросил убить меня если что-то случится.
До этой минуты я был почти спокоен, но слова Никиты меня порядком разозлили.
— А ты не мог сказать это мне? Повесил все на Полину и успокоился? Чёрт! — Я уже потянулся к дверной ручке, но вовремя опомнился и одернул руку.
— А как бы ты поступил, Артем? — спросила меня Полина.
— Ты видела, как я поступил, — ответил я девушке, судя по всему привыкшей всегда защищать тех, кто любит совершать необдуманные поступки.
— Ладно, посидим пару часов, подождем, за пару часов ничего не произойдет, если что, воспользуемся фонарем, он же помог вам. — Голос Эллы звучал довольно успокаивающе, и поскольку после её слов все замолчали, так показалось не только мне. Второй раз за сегодня она вспомнила про фонарь, когда я в общей суматохе начал забывать о том, что препятствия на пути к выживанию можно преодолеть, осталось только придумать как это сделать.
— Только пару часов, — согласилась Лена. — А если она не уйдёт, кому-то из вас придётся выйти.
— Я могу поставить на то, что этим кто-то буду я, — сказал Никита, одарив Лену грустной улыбкой. До сих пор он сидел, виновато опустив голову, и молчал, а я очередной раз убедился в том, что мой друг изменился до неузнаваемости. Он никогда не перекладывал свои проблемы на чужие плечи, а уж если не мог чего-то сделать сам, то не чурался просить совета или помощи. Будучи одним из самых молодых моих коллег, он мог претендовать на звание самого ответственного и уважаемого человека и, несмотря на его иногда чрезмерную вспыльчивость, он всегда оправдывал своё положение в обществе. Я полагал, что именно благодаря своим качествам, в случае моей смерти именно он сможет вывести всех отсюда. Теперь я сильно сомневался в этом, как и в том, что это станет моим предназначением.
Два часа длились целую вечность. Двигатель пришлось заглушить, дабы избежать опустения бензобака и вскоре в салоне стало очень холодно, слишком холодно чтобы сидеть и молчать, но недостаточно, чтобы рисковать чьей-либо жизнью.
— Когда я вернусь домой, первым делом наберу себе ванну с пеной. Буду сидеть там три часа, пока кожа на пальцах не разбухнет, — начала Элла с улыбкой на лице. — Потом наверное испеку торт или ещё что-нибудь. И напьюсь. Ему нравилось, когда я не сижу на диете и ем все, что хочу. — Чем больше она говорила, тем ниже и тише становился её голос. Может, она и верила в то, что вернётся домой, а может просто решила разбавить обстановку и, сама того не замечая, вернулась к воспоминаниям. Я не хотел видеть женских слез и решил вставить своё слово.
— Я наверное поступлю так же. Напьюсь и усну на пару суток. Не знаю, что будет со мной, когда проснусь. Полина?
— Наверное расскажу всё своей соседке, — ответила девушка. — А потом, наверное, как обычно. Уберусь в квартире, приготовлю что-нибудь. Двое суток спать, конечно, не получится, но часов десять, думаю, хватит. — Закончив, она взглянула на Лену.
— Вряд ли я вернусь домой, буду лежать в больнице с Вадимом, пока нас не выпишут. Буду квартиру продавать. Может переедем куда-нибудь южнее.
— Я тоже начал об этом задумываться, — сказал я Лене.
— В такой холод только о юге и думать, — подал голос Никита. — Я вообще не думаю, что вернусь.
Я хотел ему оветить, но забыл слова от испуга, когда машину вдруг резко качнуло.
Кто-то из девушек громко вскрикнул, а Никита инстинктивно протянулся к ключу зажигания, но трясущиеся от страха руки подвели его, ключ со звоном упал ему под ноги.
— Это Волки? — От слабого и испуганного голоса ребёнка у меня сжалось сердце, но я быстро взял себя в руки.
— Нет, не волки, — ответил я мальчику, озираясь по сторонам, хоть это и было бесполезно. — Кто-нибудь что-нибудь услышал? Я нет. — Неизвестно, кого я хотел успокоить этими словами, девушек, ребенка или самого себя, я чувствовал, что мир снова переворачивается с ног на голову и как обычно, ничего не мог с этим сделать. В течении двух-трех минут нам пришлось пережить ещё два толчка, но они были не так страшны по сравнению с третьим, который пришелся на лобовое стекло, оставив на нем большую трещину. Кажется, её терпение лопнуло. Она выманивала нас из машины. Нужно было что-то решать и, чем быстрее, тем лучше. Женщины кричали, Вадик плакал, Никита старался не сойти с ума, а я пытался думать и единственное на что хватило моего ума — достать из бардачка фонарь и, включив его, направить на лобовое стекло. Может это было не самой лучшей идеей, но принесло определенную пользу, фонарь осветил дорогу на два метра вперёд. Я крикнул Никите, чтобы он заводил Ниссан, но сразу после этого нас толкнуло снова, на этот раз гораздо сильнее, чем в предыдущие. Я едва избежал столкновения со стеклом, но выпустил фонарь из рук.
— Попробуй ещё раз, — попросила меня Полина. — Может она уйдёт!
— Не уйдёт.
Я не успел отреагировать, Никита резко схватил фонарь и вышел из машины. Свет не дал тьме проникнуть в салон и рассеял мрак на дороге, но это не помогло. Он сделал несколько шагов, затем остановился и, простояв пару минут, обернулся. Несмотря на то, что он скрывал ото всех, мне как никогда хотелось помочь ему, но я не успел. Он направил свет себе в лицо и упал, сделав ещё один шаг. Последний в его жизни.