Глава 28
"Ох уж, эти чертовы археологи-недоумки" - первое, что проскользнуло в мою голову, когда меня накрыло чёрной мглой с ног до головы. Раньше я смело предполагал, что тьма это не просто отсутствие света, а после того, как в нос ворвался резкий запах гнили и почувствовав, что меня окружает что-то гораздо плотнее воздуха, я понял, что был прав. Первые несколько секунд я стоял на месте, замерев в нервном напряжении и ожидании того, чего я сам не мог себе представить, но ничего так и не случилось. Я испытывал сильнейший дискомфорт, будто находясь неглубоко под водой без необходимого оборудования, тишина давила на уши, мне казалось, что я не могу открыть глаза и каждый вдох давался мне с трудом, но вопреки всему, я был спокоен, сердцебиение сгладилось напряжение ушло, пришло время вспомнить об остальных. На этом моему спокойствию пришёл конец, так как решив окликнуть своего друга, я понял, что не слышу собственного голоса. Совсем.
Тогда я пожалел, что спрятал все, что могло послужить мне оружием. Если бы я мог слышать, я бы предпринял все попытки защитить себя и тех, кто ещё остался здравом уме, однако тишина лишила меня такой возможности. Как беспомощный зверь, загнанный в угол, я метнулся к окну, отгородил себя от остальных с помощью своего кресла и замер в одном положении. Больше я не произнёс ни звука, чтобы не привлечь к себе внимание. К тому же, Полина не должна была меня услышать, в силу своей привязанности ко мне, она могла нарушить своё обещание не оставлять Вадика. Даже, нуждаясь в помощи, я не мог этого допустить.
Я не чувствовал себя человеком, прячась за этим креслом. Я не слышал своего неровного дыхания, не видел ничего вокруг себя, даже очертаний, и холод, тянущийся по полу от приоткрытой двери, не обжигал мои руки. Я был словно каменное изваяние, обретшее душу и это с каждой минутой пугало меня все больше и больше.
Полина разговаривала со мной спустя три минуты после того, как оказалась во тьме, я же провёл в ней уже несколько минут, может полчаса, но все так и осталось без изменений. Все мои чувства отключились или притупились так сильно, что я не мог понять есть они у меня или нет. У Полины они были, она, хоть и ничего не видела, но все слышала. Почему не слышу я?
Понемногу я начинал думать, что все же со мной что-то не так, и когда моя рука сама, без моего участия скользнула ладонью по полу,словно в поисках чего-то, мое сердце пронзил ледяной страх. К счастью, за этим больше ничего не последовало, я вернул свою руку на место и успокоил себя, решив, что это произошло по вине нервной системы. Я был уверен в себе, я не сошёл с ума. " Ты подождешь пару-тройку часов и все" - говорил я себе. - "Только бы с остальными было все хорошо".
"С ними будет все хорошо, они же, в отличие от тебя, не бросали никого на смерть".
Меня бросило в жар. Последние слова были не моими. Я слышал их у себя в голове и они были произнесены моим голосом, но даже в самых страшных кошмарах я не смел сказать такое самому себе. Она вытягивала из меня то, что сидело глубоко внутри и я, несмотря на то, что был к этому совершенно не готов, должен был помешать ей во что бы то ни стало.
"Я никого никогда не бросал" - повторял я про себя как молитву, пытаясь скрестить уже плохо поддающиеся мне руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Это казалось бесполезным, второй голос в моей голове замолчал, но словно во сне, в моем воображении начали всплывать картины: мертвая жена у автобуса, волки, рвущие на части парней, топор, торчащий в голове у белокурой девушки, все, что бередило старые раны и за что я испытывал хоть каплю вины. Сперва они были едва различимыми, но спустя несколько минут обрели яркость и четкость и, пока я не открыл глаза, мелькали у меня в голове как старый фильм, слепленный из кадров.
Все растворилось во тьме, но легче от этого мне не стало, наоборот, я ещё больше терял контроль над своим телом. Все пришло к тому, что я, сгорая от ужаса, встал на ноги и направился, сам не зная куда. Сделав пару шагов, я опустился на корточки, нащупав ручку, открыл дверцу шкафа и когда моя рука наткнулась на что-то холодное, я едва сдержал крик. Будь это страшный сон, я проснулся бы в холодном поту и не смог уснуть, но это происходило на самом деле, я помнил, как спрятал все холодное оружие в этот шкаф, будучи настолько уверенным в себе, что решил взяться за это дело сам. Моя рука сомкнулась на металлической рукоятке старого столового ножа. Я пытался разжать её, но это была борьба не с самим собой, к сожалению я оказался слабее, чем думал. Я мог бы позвать на помощь, крикнуть во все горло, поднять на уши весь дом, так чтобы дед, будучи даже в алкогольной коме, проснулся, но даже сидя на полу, с направленным на себя острием ножа, я не стал этого делать.
Я не знал, куда ударить, чтобы умереть мгновенно, но это было неважно, поскольку мои трясущиеся руки по-прежнему меня не слушались. Они приближали холодное лезвие к моему дрожащему телу, а я, уже почти полностью отключенный от мира, просил только о том, чтобы боль ушла так же, как и остальные чувства.
Может быть кто-то наверху меня услышал, потому как иначе нельзя было объяснить то, что боли я не почувствовал, когда мои руки дернулись, довершая своё дело. Сразу после этого ко мне вернулся слух.
Сначала это был едва различимый гул, потом я разобрал голоса и последним был тонкий женский голосок, громкий и ясный, вырываюший меня из мрака.
- Артем! Ты как?
- Он либо в шоке, либо с ним что-то случилось, - ответил ей Никита.
Я открыл глаза и первое, что предстало перед моим помутневшим взором - это улыбающееся лицо Полины. Если мои чувства вернулись, я должен был почувствовать и боль, но её не было. Более того, на моих руках не было крови и я по-прежнему сидел у окна за креслом.
- Все нормально? - Полина выглядела встревоженной. - Ты был без сознания?
- Я не знаю, - ответил я не своим голосом. Безусловно, я был рад, что выжил, однако внутри меня по-прежнему все клокотало, я ещё чувствовал холод стали в своих ладонях и мне казалось, что я до сих пор не принадлежу самому себе. Я хотел сказать это, чтобы услышали все, но промолчал.
Похоже, что мое самоубийство было только галлюцинацией, весьма реалистичной, однако даже тот факт, что я остался жив ничего не менял...