«расскажешь - убью».
И снова утро начинается не с чашечки горячего кофе с нежной пенкой и шоколадной крошкой, а с мокрой тряпкой в руках, которой Джеюн протирает полки. Минджон его разбудила на рассвете, попросив убраться в доме, а сами они с Асахи поехали в столицу. Никто из них не посчитал нужным посветить Шима в планы, но он не сильно и расстроился из-за этого, а больше думал о доме, Казухе. Как она там? Эти мысли его успокаивали. Он накручивал себя, что совсем скоро он всё поймёт и вернётся в двадцать первый век, хотя не знал как, но надеялся, что Всевышний смилуется.
Очередь дошла до комнаты Асахи и Минджон. В прошлый раз, что-то внутри подсказывало не идти, точно невидимые силы сторожили эту деревянную дверь, перед которой сейчас стоит Джеюн, а в голове лишь одна мысль: «Стоит ли?».
В прошлый раз Минджон ничего не сказала из-за того, что он не убрался в их комнате, может и в этот прокатит?
— «Может я там, что-то найду?» — он успокоил себя и своё сердцебиение, что чуть ли не разрывало грудную клетку, и вошёл.
Ничего удивительного он не увидел: тёмные обои, посередине комнаты кровать, над которой окно, а по бокам прикроватные тумбочки со свечами и книгами. Единственный шкаф одиноко стоял в стороне чуть приоткрытый. Джеюн быстро принялся протирать деревянные части кровати, подоконник и подошёл к тумбочкам, но маленькая картина, стоящая на одной из них, привлекла его внимание. Он опустился на колено, разглядывая изображение.
— «Асахи с семьёй?», — на мгновение его посетила радость от молоты: как обычно, по сторонам стояли родители, а посередине сын. Все они улыбались, обнажая зубы. Джеюн подметил, что рисовал очень талантливый художник, ведь он смог передать все эмоции и точность внешности до мельчайших деталей на таком маленьком, с размером в обычную фотографию, холсте. Но удивление вперемешку с радостью продлилась исключительно до того момента, как он понял, кто стоит на фотографии. — «Та женщина!».
Шим схватил картинку, приближая к лицу, чтобы лучше разглядеть. Губы подёргивались вместе с глазами, которые не могли сфокусироваться. Но Джеюн точно понял, что эта та женщина, которую он видел в зеркале...
— «Мать Асахи?», — подумал парень всё также пристально заглядывая в лицо незнакомки. В голове не укладывалось, что он видел реального призрака будучи настоящим неверующим в потусторонний мир. Но всё происходящее, что потихоньку сводило его с ума, заставляло и правда поверить, что призраки существуют, в других мирах живут такие же люди, адом правит Сатана, а Всевышний в это время просто наблюдает, ничего не предпринимая.
Джеюн не сильно верующий: если он и молился, то только для самовнушения, чтобы настроить себя на работу. Он считал, что не стоит надеяться на того, в чьём существовании не уверен. Он никогда не понимал таких людей, которые просят всё, а ничего не делают, ведь вся их жизни только в их руках.
«Никто никогда не давал вам ничего и тем более не будет давать, если уже что-то дал» — яро утверждал парень каждый раз, когда заходила об этом речь.
— «Пора закругляться», — он поставил картину на место, протёр прикроватную тумбочку и направился ко второй, на которой лежали книги.
Шим старался ни о чём не думать, просто напевал себе выдуманную песню. Нечаянно он задел хлиплую дверцу, которая со скрипом слетела с верхних петель, а из тумбочки повалились закрытые и открытые развёрнутые письма. Внимание Джеюна привлекли листы с корявым почерком, будто писали на эмоциях и очень сильных. Своё любопытство он не сдержал и, оглядевшись, словно за ним мог кто-то следить, он принялся читать:
— «"Мы предупреждали, что лучше молчать! Хватить всё портить, вы же понимаете, что уже поздно? Весь город знает и он не простит, если вы доложите в столицу!"», — письмо не было подписано, но явно было угрозой. Джеюн взял другое, тоже открытое. — «"Ещё одно слово и я убью его, клянусь" кого убьют?», — Шим прочитал ещё несколько таких же не подписанных писем и хотел их убирать, но в глаза кинулось имя «Дженни». Он взял помятый листок, разгладил и начал читать вслух:
— «Минджон, ты умная девушка, хватит идти на поводу у Асахи. Мы тебя ни раз звали к нам, почему ты отказываешься? Зачем вам доносить всё королю? Я к вам, как к родным, а вы меня топите в своём же болоте! Если пойду на дно я – вам останется не долго. Ваша Дженни Ким, которая до сих пор относится к вам с любовью и уважением», — мурашки пробежали по спине от осознания почему Асахи её так недолюбливал. За каждым милым личиком скрывается дьявольская, сгоревшая в котле душа, которую ни чем не излечить.
Джеюн быстро всё сложил обратно. Он попытался вставить дверцу, но всё тщетно. Шим протёр двери шкафа и его стены, не решаясь заглядывать внутрь, думая: — «А то ещё чего-нибудь найду».
Почти выбежав из комнаты Минджон и Асахи, он уселся в кресло в зале, развалившись как после смены, и обдумывая всё, что смог за утро узнать:
— «Скорее всего, те угрозы тоже были от Дженни, почерк чем-то схож. Но зачем ей угрожать? Чем она занимается раз боится, что Минджон и Асахи в столицу доложат? А может они сегодня за эти и поехали туда? Ну нет, они не такие... Я их совсем не знаю», — Джеюн прикрыл веки, головой облокачиваясь на руку. Всё казалось страшным осознанным сном, из которого нет выхода. Он будто в лабиринте, дойдя до центра которого, не знает куда идти обратно. Столько дорог, столько возможностей, а сколько ему не известно? Что прячется в стенах этого бесконечного лабиринта, и есть ли вообще выход?
— «Был вход, найдётся и выход».
Он сидел минут пятнадцать, думая о женщине, оказавшейся матерью Асахи и угрозах Дженни. Стоит ли спрашивать Хамаду об этом? Они бы по-любому не хотели, чтобы Джеюн рылся у них в вещах, но если им угрожает опасность, то они были обязаны его предупредить.
— «Может об этом мне вчера говорил Асахи в мастерской?.
Громкий стук в дверь взбодрил Джеюна, вытаскивая из комфортной комнатки его сознания, где хранится всё, что он видел, слышал, а потом анализируется. Стук повторился, и Шим пошёл к двери. Он думал, что Минджон и Асахи вернулись, но какого было его удивление увидеть незнакомца с фиолетовыми волосами.
— «Краска?», — первое, что промелькнуло в голове.
— Джейк, — приятный голос будто поглотил в свои объятия, побуждая пропускать мимо ушей все остальные звуки. — До меня дошли слухи, что ты память потерял. Правда?
Его лицо было спокойным: никаких эмоций, ни единой морщинки. Лисьи глаза, как глаза Дженни только с какой-то пустотой внутри, не вызывали доверия, лишь подозрения. Пухлые губы оставались ровными, а довольно длинные волосы фиолетового цвета развевались на легком ветру, как и пальто, измазанное в краске. На вид ему было девятнадцать, двадцать лет.
— Да, — как-то резко ответил Джеюн, засмотревшись на незнакомца. — Как тебя зовут?
— Не важно, — губы дёрнулись, но ничего больше. — Минджон оставила для меня лекарство, я заберу?
Парень в наглую обошёл Джеюна, направляясь к двери в подвал, которая вела в маленькую «лабораторию» Минджон. Шим догнал незнакомца, хватая за руку.
— Минджон меня не предупреждала, что кто-то придёт, и я не видел, чтобы она, что-то готовила вчера, — но парень дёрнул рукой, освобождаясь из хватки, и уверено пошёл дальше.
— Она, наверное, забыла, — говорил фиолетововолосый, открывая дверь. Джеюн не успел за ним, застревая в своих мыслях. Он понимал, что этот парень врёт и просто хочет, что-то украсть, но не мог ничего сделать.
Незнакомец остановился у двери, резко повернувшись, заставляя Шима попятиться назад. Наконец на его лице показалась улыбка, похожая больше на оскал.
— Всё-таки она весь город лечит, — парень покачал головой, прикрывая глаза, и захлопнул дверь перед лицом Джеюна.
Шим дёргал ручку, толкал дверь, но она была закрыта. В голову пришла мысль выломать её, но он побоялся реакции Асахи, поэтому просто кричал, чтобы тот немедленно ушёл.
— Чего разорался? — приглушённо донеслось до Джеюна. Позже он услышал шаги, а через мгновения, когда дверь открылась, он оказался прижатый к стене, сталкиваясь с холодным взглядом парня. — Скажешь, что-то Минджон и Асахи – убью.
Незнакомец отпустил его, кивнул и покинул стены дома, оставляя за собой ауру настоящего дьявола. Но не долго его не было: через секунду он снова показался в проходе со словами: — «Скоро у Хёнсока день рождения. Ваша добрая семейка приглашена».
Джеюн опешил, ничего не понимая. Он и подумать не мог, что такое может когда-либо случится с ним. А самое главное – стоит ли рассказывать Ким и Хамаде?
Шиму было стыдно за себя: он – взрослый, сильный мужчина не смог выгнать из дома молодого парнишку, позволяя, что-то украсть. А вдруг это, что-то важное? Что он скажет Минджон, как будет оправдываться?