«новое» лицо.
Ночь укутывала в свои холодные объятия, погружая в самые тайные комнаты души. Сейчас самая тайная комната души Джеюна – Казуха. Весь оставшийся вечер он думал лишь о ней, совсем не слушая глупые речи НинНин, которой лишь бы поговорить и не работать. А Джеюну была необходима Казуха, что способна одним взглядом его успокоить. Он понимал, что эта девушка не его Казуха из Сеула. Она другая: у неё не будет длинных тёмных волос, пахнущих яблоком; у неё не будет звонкого смеха, проникающего в самое сердце; у неё не будет возможности дать Джеюну то, чего он жаждет... А жаждет он свободы, понимания и дом. Он хочет домой, хочет на работу, хочет узнать, что с той девочкой, которая посещала зоопарк? Что сейчас с Казухой? Существует ли вообще тот мир или это был глупый сон, где он нашёл свою любовь?
— «Что за чушь? Какой сон? Я схожу с ума», — он помотал головой, дабы выкинуть все дурные мысли.
Шим шёл позади Асахи, который, что-то говорил, но его это не интересовало. Его пробирало на слёзы от осознания, что не знает как отсюда выбраться. Он ничего не понимает и единственное, что ему остаётся — плыть по течению. Но кто знает насколько длинная эта река. Может у неё нет конца? А может её конец, как и у всего живого — смерть?
По приходе домой Джеюн сразу отправился в кровать, даже не принимая ванны. Он плакал. Правда плакал в душе и хотел рыдать наружу, ведь слёзы душили его. Он не мог позволить, чтобы Минджон и Асахи увидели это. Шим почти забежал в комнату и рухнул на кровать головой в подушку. Его беззвучный плач слышал только он. Только он мог себе сейчас помочь, но не знал чем, не знал как... От неизвестности будущего внутри зарождалась пустота, которую ничего уже не заполнит. Он обречём.
— «Хочу домой...», — на каждом вздохе думал он. Джеюн плакала, как девчонка и не стеснялся этого. Любой бы в его ситуации так рыдал в подушку, надеясь, что никто не услышит. Он не хотел, чтобы его жалели, он просто хотел, чтобы ему помогли вернуться. Вернуться домой, где его бы ждала Казуха – единственное, что осталось в жизни, приносящее радость. Но теперь уже ничего не заставит его улыбаться так ярко. — «Хочу домой...».
Джеюн уснул. Уснул, как маленький мальчик, которого отругали за оплошность, а он обиделся и тихо плакал. Ему было обидно, ведь он не виноват. Каждому свойственно допускать ошибки. Мы учимся на ошибках, но почему нас за это наказывают? Почему мы боимся совершать ошибки? Но какую ошибку совершил Джеюн, что сейчас так его наказывают свыше? Что он сделал не так, что устал не от работы, а от рыданий..?
— Джейк, — чья-то рука легонько покачивала тело, прикасаясь к спине. — Дже-е-ейк, вставай.
Он перевернулся на спину, лениво открывая опухшие глаза.
— Что с тобой? Аллергия? — Минджон приблизилась к его лицу, внимательно разглядывая.
— Может быть, — признаваться о «минутной» слабости он не собирался. Потерев глаза, Джеюн принял положение сидя, кидая усталый взгляд на Ким. — Почему так рано?
— Я решила дать выходные, но хватит. Я не смогу справляться одна с работой по дому. Давай поднимайся, завтракай, уберись в доме, и вечером мы идём на ужин в отель.
— «Отель?» — Шим взбодрился. Он смотрел теперь уже трезво, широко раскрытыми глазами. — «Казуха».
— Я понимаю, может тебе сложно, но нужно жить дальше, — Минджон нежно погладила его по руке, подбадривая. Её улыбка – единственное, что дарит надежду и желание не повеситься здесь. — Вставай, у нас с Асахи дела.
Минджон покинула комнату, закрывая за собой дверь.
— «Она права. Нужно что-то делать, чтобы понять. Пускай пока всё плывёт по течению, может так и нужно...».
Он заставил себя встать. Решил не завтракать, чтобы дурные мысли не лезли в голову. Он немного походил по комнате, разминая шею, туловище, ноги. Джеюн просто убивал время в ожидании, когда уйдут Асахи и Минджон, чтобы ему было комфортней убираться. Он никогда не считал это постыдным для мужчин, но и не мог таким заниматься в присутствии кого-то. Для всех Шим был шутником, ответственным и мужественным, а таким, по стереотипам, не свойственно готовить и убирать, но он это любил. А самое главное – умел и очень хорошо.
Услышав хлопок входной двери, он покинул свою комнату. До сих пор не разобравшись где и что в доме, Джеюн направился в ванну, думая, что найдёт там, что-то для уборки. Но нашёл там только железное ведро. На кухне, в нижних полках, Джеюн нашёл половые тряпки. Раковина у них была.
— «Раковина в восемьсот шестьдесят пятом году. Смешно».
Но горячей воды не было, её нужно было греть. Плита тоже имелась. Джеюн не стал тратить время на разогрев воды и просто набрал холодной, принялся мыть полы. Веник он не нашёл, поэтому и не подмёл. Он вымывал каждый уголок, находил каждую пылинку, пытаясь забыться в поисках мест, где больше всего пыли или грязи. Когда он закончил, то пошёл по второму кругу. Весь огромный по площади дом он вымыл до блеска. Весь, кроме комнаты Хамады и Ким. Что-то боязно ему было туда заходить.
Джеюн не заметил, как прошло время. Второй заход он не успел закончить – пришли Асахи и Минджон. Ким громко смеялась с чего-то, а Хамада шептал, чтобы она была тише, хотя сам еле сдерживал смех. Джеюну это напомнило его и Казуху.
Он бросил не отжатую тряпку и упал на пол, закрывая лицо мокрыми ладонями. Снова слёзы, снова навязчивые мысли.
— Джейк? — голос Асахи привёл его в себя. — Что с тобой сегодня? Минджон сказала, что у тебя может быть аллергия. Как себя чувствуешь?
Хамада сел на корточки рядом с парнем, что не решался открыть лицо, ведь несколько слезинок успели проскользнуть.
— Джейк, что происходит?
— Ничего, — он надавил на лицо, стягивая его вниз и улыбнулся, облизнув местами солёные губы. — Устал ха-ха-ха.
— Прими ванну, переоденься и выходи, — Асахи не стал больше доставать его расспросами. Джеюн знал, что он заметил его блестящие от влаги глаза, но был благодарен, что тот не начал эту тему.
Джеюн послушал Асахи и пошёл в ванну. Вода была уже разогрета в печке, находившейся в ванной комнате. Наверное, Минджон поставила. Шим прикрыл глаза, представляя силуэт Казухи. Он скучал.
— «Снова плакать будешь, Шим Джеюн?» — правый уголок губы поддался вверх. Ему было смешно с самого себя, но не стыдно за свои слёзы. — «Асахи промолчал, а вот если Минджон увидит, то не отстанет».
Снова он заставил себя встать и надеть чистую одежду. Он предвкушал поход в отель, хотя не горел желанием видеть хитрую улыбку Дженни. Она его раздражала.
Выйдя в зал, в глаза бросилось нежно-розовое платье Минджон. Она выглядела словно принцесса, пришедшая на коронацию.
— Чудно выглядишь, — улыбнулся Джеюн.
— Спасибо. А вот ты нет. Глаза чешутся? — она переживала. Ему было приятно, что хотя бы кто-то здесь думает о нём, но он хотел видеть её улыбку, которая дарила ему надежду.
— Всё нормально, пройдёт, — Асахи кивнул Джеюну, благодаря, за то, что тот не хочет заставлять её волноваться.
— Ну тогда в путь!
Минджон хоть и была рада, но Джеюн знал, что она не горит желанием туда идти, как и Асахи. Вот только Минджон не будет этого показывать: она будет улыбаться, вести себя как ни чём не бывало, будто и нет никакой неприязни. А Асахи будет всем своим видом показывать, что не хочет там находится, как это делал в первое появление Шима в отеле.
На улице людей было меньше. Никто не загонял Джеюна в клетку своими любопытными взглядами. Вечер дарил свободу и предвкушение встречи.
— «Встречусь с Казухой».
Он молился всем богам, чтобы Казуха была именно той, что нужна ему. Он не хотел быть здесь один. Да, это эгоистично, но все люди по своей натуре эгоисты. Это врождённое, и не всегда быть эгоистом плохо.
Высокие, массивные двери успели открыться ещё до того, как они вступили на первую ступеньку короткой лестницы. Перед ними открылся зал, освещаемый свечами. Джеюну импонировала такая обстановка, ему стало комфортно в этом отеле.
Они прошло внутрь. Словно из ниоткуда появилась Дженни и Вонён.
— Приветствую вас, — Дженни кивнула, а Вонён осталась стоять позади, не двигаясь и даже не улыбаясь. — Джейк, иди помоги Казухе, а вас прошу пройти сюда.
Асахи и Минджон направились за девушками, а Джеюн совершенно не знал куда идти. Этот отель раза в три больше дома Хамады и Ким. Парень стоял неловко оглядываясь вокруг себя, ожидая, когда кто-нибудь выйдет и поможет ему найти Казуху, к которой он и пришёл.
Его мысли были услышаны. В правом коридоре показался парень с белыми волосами. Его лицо украшала ухмылка, а чёрные глаза не отрывались от Джеюна.
— Чего стоишь? — с ноткой хрипоты спросил незнакомец.
— Здравствуйте, можете проводить меня к Казухе?
— Всё-таки правда память потерял? — ухмылка переросла в улыбку. — Ну пошли, Джейк.
Незнакомец поместил руки в карманы брюк и направился обратно в правый коридор. Они шли в тишине, только приглушённые звуки шагов доносились до ушей.
— Кухня, — он поклонился, отправился обратно, периодически поглядывая за спину. А Джеюн стоял и ждал, пока тот уйдёт.
Незнакомец скрылся за поворотом. Шим посмотрел на свою руку, которая лежала на ручке двери. Он не решался войти. Ему было страшно: а вдруг там не та Казуха, которую он ожидает увидеть?
– «Но она и не должна быть здесь».
В порыве смелости он дёрнул ручку и двинул её вперёд, но уже через секунду пожалел, сжимая глаза.
— Джейк? — до боли знакомый голос врезался в голову, заставляя открыть глаза. Его сердце остановилось – перед ним стояла она – реальная Казуха из его жизни: те же самые длинные волосы, заплетённые в неаккуратный пучок, усталое лицо после работы, голубые глаза, похожие на чистую воду в роднике, пухлые губы с розовым оттенком, которые так хотелось поцеловать. — Джейк, ау! Ты пришёл помочь?
Он не мог и моргнуть. Джеюн боялся, что если закроет глаза, то она исчезнет. Она была как иллюзия воды в пустыне – боязно приближаться, вдруг растворится в этом тяжёлом воздухе.
— Джейк, что с тобой? Тебе плохо? — она приблизилась к нему, протягивая руку ко лбу, но Джеюн отстранился. — Эй, ты чего?
— Прости, я... — он не знал, что сказать. Слова не шли, в голове пустота. — Я... Да, я помочь пришёл.
— Давай тогда быстро дорежем фрукты, отнесём и поговорим потом.
Джеюн порывисто кивнул. Он принялся чистить фрукты, а Казуха их нарезала. Ему было приятно. Это напоминало их выходные, когда утром они готовили завтрак. Джеюну хотелось её обнять со спины, чтобы она посмеялась, прижимаясь к его груди. Но он понимал, что нельзя. Хоть они и одинаковые внешне, но она его не помнит, не знает.
Казуха сказала, что сама всё отнесёт.
— Ну рассказывай, правда что ли память потерял? — она села напротив него, подвигая кружку с ромашковым чаем.
— Да. НинНин говорила мы были близки...
— А, — румянец украсил её щёчки. Она отвела взгляд, не смея смотреть в его глаза. — Ну мы дружили хорошо.
— Да? Я рад, — он улыбнулся. Джеюн не смел отводить от неё глаз, а она стеснялась этого, мило кидая короткие взгляды на него.
— Ладно, давай не об этом.
— Хорошо. Но я надеюсь, что мы заново познакомимся.
— Конечно.
Наступила тишина. Джеюн всё также смотрел, любовался. Наконец, она перед ним. Его милая Казуха, домашняя девушка, что готова на всё ради него. А он готов делать всё, только бы она дальше оставалась такой домашней рядом с ним.
— Видел Хёнсока? Он теперь здесь жить будет.
— Кто это?
— Беловолосый такой, ухмыляется вечно.
— А-а, он меня сюда провожал.
— Хёнсок близкий друг Дженни и Вонён. А ещё, — она лукаво улыбнулась и придвинулась ближе к Джеюну, облокачиваясь локтями на стол. — Он влюблён в Вонён.
— А ты откуда знаешь?
— Это все знают. Даже Минхо! Я в шоке с того, что он не забрал Вонён к себе, а позволил ей жить в одном доме с Хёнсоком.
— А Минхо это кто? — Казуха посмеялась. Джеюн не смог скрыть радости в своих глазах от улыбки любимой.
— Парень Вонён.
Казуха продолжала рассказывать о отношениях Вонён и Минхо, а Джеюна это совсем не интересовало. Он смотрел на неё и вспоминал свой последний вечер, когда они так сидели за ужином и разговаривали обо всём.