4
Ошарашенно смотрю на подругу и не могу подобрать слова. Какие еще чудовища? Какие глаза в темноте? Какие зубы?
— Лик, ты чего?
— Чего-чего, мне не показалось, правда, — обиженно отвечает Лика. Привстаёт на колени и задирает платье. На животе еще два свежих укуса. Но следы от зубов человеческие, а не те, что обычно показывают в фильмах про вампиров.
Решаю вести себя осторожно с подругой, ибо мне начинает казаться, что после этой ночи она тронулась умом. Буду все отрицать — потеряю ее доверие. А доверять в этом доме мне больше некому.
— Нужно что-то придумать, — говорю я. — Тебе нельзя идти к нему сегодня.
— А что я могу сделать? — огорчённо вздыхает Лика. — Убить он меня не убьёт.
— Откуда тебе знать?
— Так ведь три недели еще.
— Три недели. Через три недели им будет нужна только одна, а еще через три месяца они могут себе другую найти, — говорю я. Лика снова бледнеет.
— Что тогда нам делать?
— Могу ночью украсть ключи из кармана Влада, сбежать и позвать на помощь, — первое, что пришло мне в голову. — По-другому никак. Я примерно запомнила, как мы шли сюда, но они могли переставить капканы. Еще могу позвонить с его телефона в службу спасения. Это можно сделать с заблокированным экраном. Может, у них есть оборудование, отслеживающее место, откуда был сигнал.
— Все это очень рискованно, — говорит Лика.
— У тебя есть другие варианты?
Подруга отрицательно качает головой. Я не узнаю её. Лика всегда была жизнерадостной, инициативной, могла найти выход из практически любой непростой ситуации, а теперь ее словно подменили. Я же наоборот всегда предпочитала оставаться в стороне. Мы только поступили в университет, и учимся в одной группе, где Лика — староста, а я просто обычный студент, которого не волнуют дела группы. Но это место не универ, мы с Ликой не группа, а наши проблемы — далеко не стипендия и учебные материалы, а выживание.
Просыпаюсь от звука хлопающей входной двери. Вернулись. В комнате сумрачно, за окном — уже почти стемнело. Выходит, мы, особенно Лика, вымотанные событиями прошлой ночи, проспали до самого вечера. Лелею надежду на то, что нам разрешат остаться в этой комнате, но предполагаю, что Герман снова заберёт подругу. Сердце снова будет сжиматься каждый раз, как она кричит или жалобно стонет. Может, сегодня он не будет так груб, учитывая, что повреждения на ее теле не заживают за одно мгновение.
Услышав звук поворота ключа в замке комнаты, делаю вид, что сплю. Желудок урчит от голода, но я лучше не буду есть, только бы остаться еще немного в тишине и покое. Подумать, как выбраться из этой ситуации.
— Просыпаемся! — Это Влад. Вламывается в комнату как дежурный по роте в казарму, включает верхний свет.
Лика вздрагивает и приподнимается, я нехотя встаю следом.
— Ну все, дело сделано. Ваши телефоны лежат с вашими вещами недалеко от того озера, так что, можете их не искать. Мы заказали еду в ресторане, купили вам все, что нужно, одежду, побрякушки всякие.
— И зачем это все... — размышляю вслух. — Все равно умирать.
— Да, но не сейчас. Сейчас веселимся. Давайте. Ты, — показывает на меня, — идешь со мной...
— Можно мы сегодня останемся здесь? — спрашиваю я, на что получаю вполне предсказуемый ответ:
— Нет, не можно. Ты, — обращается к Лике, — жди, он сейчас придет за тобой.
Оставив Лику одну в комнате, идем наверх. Они и правда подготовились — купили одежду, косметику и даже фен. И откуда у них деньги? Чем они занимаются в свободное от издевательств над девушками время? Может, работают удаленно... Впрочем, мне всё равно.
И как мы только умудрились попасть на такое умопомрачительное комбо? Братья живут одни в лесу, вдали ото всех, и у обоих не все дома. Чудовища с зубами? Обычные маньяки. Такие либо убивают сразу, либо держат какое-то время, взращивая в своих жертвах стокгольмский синдром. Если с Ликой это сработает, то со мной точно нет.
* * *
После ужина Герман забирает испуганную Лику к себе. Она бросает на меня последний взгляд, ища помощи, а я в это время чувствую себя предателем. Но что я могла предпринять? Отдать Герману себя вместо неё? Вполне возможно, только он ведь может и не взять. Может, у него фетиш на хрупких блондинок с бледной кожей...
Влад велит мне помочь ему с уборкой. Немного жаль это шифоновое платье нежно-голубого цвета, что надето на мне, однако совсем не хочется спорить из-за такой мелочи. Встаю у раковины и тщательно мою посуду. Время от времени поглядываю на стойку с ножами, и парень это замечает.
— Даже не пытайся, если не хочешь, чтобы он торчал у тебя в груди, — говорит он. — С нами обоими вам, девочки, не справиться.
Он прав. Даже если я нападу на него, и у меня получится его убить, на крик прибежит Герман, и я, не успев пикнуть, лягу рядом с Владом. Лике это никак не поможет. Вспоминаю, как была рада тому, что он здесь не один. Это было только вчера, но кажется, что прошла как минимум неделя. Как же я тогда ошибалась. От одного проще убежать, чем от двоих. Хотя, были случаи, когда маньяк держал взаперти двух, а то и трёх жертв годами. И почему они не попытались выбраться?
— Все думаешь, как сбежать отсюда?
Чувствую его тёплое дыхание на своей шее. Отодвинув волосы, он проводит пальцами вдоль шеи и, приспустив лямку платья, внезапно кусает меня за плечо. Это больно, но не так, чтобы кричать. Я вздрагиваю, но молчу.
В голову приходит безумный план — вести себя не как испуганная жертва, а совсем иначе. Грубить и дерзить, драться. Тут же отказываюсь от него, ибо тогда от меня избавятся раньше, чем через три недели. А бедная Лика останется одна, без поддержки. Это в лучшем случае, в худшем — парни будут делить ее и пользоваться как вещью вдвоём.
— Послушная? — Влад начинает медленно расстёгивать замок на платье, и я непроизвольно дергаюсь.
— Не трогай меня.
Резко разворачивает к себе, в янтарных глазах сверкают гневные искры.
— Буду трогать где захочу и как захочу, сколько ни брыкайся. Что ты можешь сделать против меня? — уже улыбается. Теперь ему весело. Видимо, это особый вид развлечения — каменной глыбой нависать над дрожащей от страха девушкой с расстегнутым сзади платьем. — Слушай, бери пример со своей подруги. Спокойно ушла с ним, раздвинула ноги и лежит себе, стонет.
— На ней живого места нет.
— Завидуешь? — спрашивает он, приподняв одну бровь.
— Ты больной, — вырывается у меня, и он мгновенно заставляет меня пожалеть об этих словах.
Когда его тяжёлая ладонь хлестко соприкасается с моей щекой, я хватаюсь за края раковины, чтобы не упасть. В ушах звенит, правая щека горит огнём. Хватаюсь за нее и стою, пытаясь прийти в себя. Это был достаточно весомый аргумент, чтобы заставить меня держать язык за зубами, и теперь мне страшно даже посмотреть ему в глаза. Изо всех сил держусь, чтобы не расплакаться, ещё не хватало, чтобы он смеялся надо мной.
Влад резко убирает мою руку от щеки и поднимает подбородок.
— Надеюсь, я понятно объяснил?
Молча киваю.
— Будешь оскорблять меня или моего брата — не доживёшь и до конца октября, — низким и жёстким голосом произносит он. Этого достаточно, чтобы все понять, впрочем, пощечина была более красноречивой.
В следующий раз этим я не отделаюсь. Герман, несмотря на кучу синяков на Ликином теле, не бил ее по понятной причине — она слишком напугана, чтобы дерзить. А я получила практически в первый же день, и это сразу после того, как приняла решение не вести себя слишком вызывающе. И чем я только думаю?
— Зачем вы рассказали нам, что убьёте? — вдруг спрашиваю я, хотя на языке вертелось совсем другое.
— Тут все просто. — быстро находит ответ Влад. Будто он ждал, что я спрошу об этом. — Чтобы вы не пытались пудрить нам мозги. Вы знаете, что скоро умрёте, и что любая доброта с вашей стороны будет выглядеть фальшиво. И мы это знаем. Хотя, я уже вижу, что вам далеко до этого. Лика слишком послушная, а ты глупая, раз посмела так высказаться обо мне. В вас обеих нет ни капли хитрости. Во всяком случае, в тебе. Подруга то может только изображать из себя тихоню с глазами на мокром месте.
— Нет, она просто боится, — говорю я так, словно меня вынудили говорить только правду и ничего кроме правды.
— А ты?
Ничего не отвечаю, снова схватившись за щеку. Уже не так пылает, как в первые секунды после удара, но все еще болит. Боюсь ли я? Нет никаких сомнений, что да. Смертельно боюсь. До дрожи.
— Ладно, можешь не отвечать, я и так вижу, что боишься. А еще я вижу тебя насквозь. — Он сокращает расстояние между нами до минимума. Слоняется надо мной и шепчет на ухо. — Ты боишься не только быть убитой. И пощёчины тебя не пугают так сильно. Да? Тебе страшно впустить кого-то в своё тело.
Задрав платье, он резко запускае руку мне в трусики. Напрягаюсь всем телом, моля только о том, чтобы он прекратил.
— Пожалуйста...
— А особенно кого-то вроде меня, — заканчивает фразу.
Конечно, он не остановится. Он не из тех, кто бросает начатое, даже если хорошо попросишь. Я слишком зажата, но он быстро это исправляет, разведя мои ноги коленом. Прикоснувшись пальцем к клитору, слегка массирует его. Пытаясь унять дрожь в теле, закусываю губу.
— У тебя никогда не было мужчины. Ты боишься узнать, каково это, ощутить член внутри себя, — продолжает говорить Влад, запуская пальцы все глубже.
И как он мог узнать об этом? Я делилась с этим только с Ликой, но вряд ли она бы успела рассказать ему. Может, подруга была права насчёт них, и они действительно не совсем люди?
Мои мучения продолжаются недолго. Совсем скоро он отпускает меня, и на его лице я вижу некое разочарование.
— Видимо, придется постараться, чтобы возбудить тебя. — Сделав паузу, пожимает плечами. — Или возьмем смазку. Не спросишь, откуда я все это про тебя знаю?
— И откуда же? — перестав дрожать всем телом, спрашиваю я.
— Твоя подруга проболталась Герману, что ты девственница. Ты красивая, тебе восемнадцать лет, и у тебя никогда не было парня. Очень сомневаюсь, что никто не пытался залезть к тебе в трусы. Вывод — тебе просто не хочется. Религия или принципы, мне, по большому счёту, неважно. Ты все равно моя и будешь делать все, что я тебе скажу. Выбора у тебя нет.