Арлекин

Тому, кто совершит
преступление дважды,
оно уже кажется дозволенным.

Талмуд

Ночь была спокойной и тихой. Людей на улицах Урюпинска становилось всё меньше и меньше. Жители «столицы российской провинции» готовились к завтрашнему дню, занимаясь бытовыми делами в своих квартирах. Город так и манил туристов с разных уголков России своим теплом, умиротворенностью и рекой Хопёр. Каждый приезжий мог почувствовать себя частью природы и познать тайны Вселенной. Майор Бердюгин часто вспоминал, как перебрался из большого города Волгограда в Урюпинск, он ни на секунду не винил себя за это решение. Его долг — защищать людей от разных нестабильных элементов в обществе, и огни большого города не стоят того, чтобы всегда за ними наблюдать. Он нужен людям здесь, ведь это его город, его родная земля.

Строгий на вид, он мог искренне улыбаться, словно дитя, своим друзьям и родным, но преступникам пощады не было. Он знал меру наказания, считался одним из лучших в своём деле. Мужчина не был старым, но был специалистом с большим опытом.

Сидя в милицейском уазике, он достал из портфеля блокнот и начал машинально описывать новое дело. Майор не знал, как его начать, ему было действительно трудно: широкий лоб нахмурился; его руки хаотично начали рисовать линии в блокноте; карие глаза почернели. Его помощник, лейтенант Сарченко, иногда следил за действиями Бердюгина, когда останавливал машину на красный свет. Он прекрасно слышал разговор майора с директрисой детского дома «Солнышко» по мобильному телефону и был в лёгком шоке. Ему казалось, что убийство и детдом — две параллели, которые никогда не пересекутся. Лейтенант не хотел ехать туда и видеть тело мёртвой девочки, расспрашивать свидетелей и в принципе находиться возле трупа. Он был молод, наивен и глуп в двадцать пять лет, но парень завидовал майору, его смекалке и выдержке в деле.

Уазик остановился возле других машин, и майор оторвался от своего дела, нервно оглядываясь вокруг. Лейтенант заглушил машину и полез в карман за сигаретой. Он решил, что доза никотина немножко успокоит его. Парень отошёл подальше от своего начальника, ведь знал, что тот не любит, когда кто-нибудь курит возле него. Сарченко хоть и был глуповат, но любознателен до предела. За полгода, которые он был подопечным у майора, он узнал его повадки, настроение в новом деле, его круг знакомых. Докурив сигарету, лейтенант подошел к майору и вкрадчиво сказал:

— Пора, Роман Алексеевич!

Они подошли к входу в здание, которое трудно было разглядеть ночью. Три фигуры неподвижно стояли и резко засуетились, увидев их.

— Здравствуйте! Наши уже здесь, на месте преступления? — спросил майор, оглядывая несчастных людей.

— Да, проходите, пожалуйста. Я директриса детдома, Нина Алексеевна Камышева, — ответила женщина, приглаживая свои белокурые, с заметной сединой волосы. Майор кивнул, немного пригляделся к ней и узнал в ней свою соседку с верхнего этажа.

— Думаю, вы меня знаете, я майор Бердюгин, следователь, можете обращаться ко мне Роман Алексеевич.

Директриса оторопела на секунду, ведь узнала своего соседа, и немножко покраснела — стало стыдно за себя. Она была опечалена и заметно нервничала, как и лейтенант возле майора. Они зашли все вместе и начали свой путь по длинным коридорам. Майор шёл впереди, директриса, завуч и охранник — позади. Сарченко лишь оглядывался по сторонам и отстал от них.

Дойдя до места преступления, Сарченко незаметно скривился. Работники детдома и директриса неловко мялись возле майора.

— Я понимаю, вам всем страшно и неприятно в этой ситуации, но прошу, чтобы вы были рассудительны и помогали следствию. Сарченко, проходи, что ты как девица на первом свидании? — подколол майор своего помощника. Шутку никто не оценил, но все зашли в женский туалет.

Вонь стояла ужасная, как будто не осталось совсем кислорода в помещении. Тело неподвижно лежало на холодной плитке, вокруг него суетился судмедэксперт. Он был невысокого роста, в очках, с угловатым лицом. Судмедэксперт фотографировал, что-то записывал, но не менял положения трупа. Его действия были тщательными и хорошо обдуманными. Майор подошёл к нему и пожал руку.

— Кто обнаружил труп первым? — внезапно спросил майор присутствующих. Его бас напугал до дрожи Нину Алексеевну, в её глазах появились слёзы, и она вытерла их носовым платком.

— Наша уборщица Зинаида Федоровна, но она уже пожилая женщина. Ей стало плохо, поэтому за ней приехали родные.

— Тогда допрос проведу завтра, Нина Алексеевна. Понимаю, что здесь дети, сотрудники уже ушли домой, да и ночь поздняя, но разве убийце это не на руку? Ему или ей. Нет ни следов крови, ни борьбы. Следовательно, жертва и не догадывалась, что скоро умрёт. — Он нарочно сделал паузу, чтобы посмотреть на удивлённые лица присутствующих.

— Убийца может быть женщиной? — отозвался лейтенант.

— Убийцей может быть каждый человек, который находится в детдоме. Моя методика банальна: я подозреваю каждого, ищу улики и, конечно, роюсь в грязном белье. Сейчас, я думаю, вам немного прояснится ситуация, да, Анатолий Иванович? — обратился Бердюгин к судмедэксперту, который закончил дело и молча наблюдал.

— Что ж. Я осмотрел девочку и не нашёл никаких посторонних предметов в её одежде, а также колотых ран, следов изнасилования, но картина ясна: на неё напали сзади и начали душить чулками до тех пор, пока она не перестала шевелиться. Как сказал Роман Алексеевич, нападавший мог быть и женщиной, но мотив мне неясен. В детдоме убили невинную и хрупкую девочку, которая просто зашла в туалет, положила сумочку возле раковины и начала смывать грим с лица. Может, она кого-то и ждала из своих знакомых, но это нужно выяснить и провести допрос. Ни отпечатков пальцев, ни других улик нет. Всё продумано и заранее спланировано, господа.

Судмедэксперт был доволен своей речью и её эффектом. Нина Алексеевна поникла; лейтенант слегка открыл рот, но так же быстро его и закрыл; завуч и охранник были шокированы.

— Как звали девочку? — понурым тоном спросил Бердюгин. Он хоть и притворялся человеком со стальным сердцем, но его душа ушла в пятки. Ему искренне было жаль девочку; она наверняка строила планы, мечтала о своих девичьих тайнах и не знала, как быстро может оборваться жизнь.

— Таня Себорина, ей было всего шестнадцать лет, — ответила завуч, которая молчала всё это время. Она была лет на пять младше директрисы. Завуч стояла возле охранника и лейтенанта, одетая в старомодный пиджак и чёрную юбку, и всё время нервно потирала ладони.

— Мы имеем дело с человеком, который не щадит детей. Я прошу вас обеспечить нашу безопасность, мы не сможем это скрывать от детей, старшие уже знают, — с горечью в голосе обратилась Камышева к майору. Её силы были на исходе; день выдался тяжелым и непредсказуемым для неё. Теперь она надеялась, что сможет хоть как-то защитить своих воспитанников с помощью майора.

— Я вам обещаю, что мы найдём и накажем убийцу, кем бы он ни был. Надеюсь и на ваше содействие следствию, а ребят, с которыми жила, училась и дружила Таня, я допрошу и обязательно найду ключ к разгадке. Следствие разберётся. Это не пустые слова. Да, Сарченко?!