Пролог
16 марта 2007 год
Нина Алексеевна Камышева шла по длинному коридору, направляясь в сторону своего кабинета. Было раннее утро, и в коридоре она встретила только пожилую уборщицу, которая нехотя мыла полы. Нина Алексеевна всегда задавалась вопросом: что держало бабу Зину в этом детдоме? Она, как все приличные люди, могла бы уйти на пенсию, нянчить внуков, а не продолжать показывать трудовую деятельность.
Нина Алексеевна любила свою работу, хоть ей и платили мало. Уже десять лет, как она стала директором детдома «Солнышко» и ни разу не пожалела, что связала свою жизнь с этим местом. Повернув ключ в замочной скважине, женщина зашла в просторный кабинет и сразу же открыла окно. Свежий весенний воздух проник в помещение, она глубоко вдохнула и присела за стол. Это был особенный день — её день рождения. Она печально улыбнулась — 39 лет, совсем старуха. Сегодня коллеги будут поздравлять её, дарить фальшивые улыбки и неуместные слова. Коллектив детдома эта хрупкая, но властная женщина не любила. Ей казалось, что в этом месте мало кто был до конца искренен, о любви к детям здесь не шло и речи. Сама Нина Алексеевна любила детей, наверное, потому что не имела своих. Она могла найти подход даже к самому трудному и неуравновешенному подростку, умела убеждать, приводить аргументы и располагать к себе. Стойкость и чуткость — самые нужные навыки в детском доме.
Нина Алексеевна на минуту закрыла глаза и представила несчастные лица здешних маленьких обитателей, которые видишь впервые, когда дети попадают сюда. На них написаны неуверенность и страх. Грустно, ведь всё могло быть иначе: родители, счастливые семьи и радостные моменты. Сегодня должны были привести новых воспитанников, и именно Нина Алексеевна первая должна была познакомиться с ними, найти к ним подход. День обещал быть тяжелым, несмотря на день рождения Нины Алексеевны.
Стол, за которым сидела директриса детдома, был завален десятками папок, историями жизни воспитанников, в том числе и сегодняшних новеньких. Женщина ещё не успела прочесть биографию, как в дверь кабинета постучали.
— Войдите! — рефлекторно сказала директор. Ей пришлось оторваться от документа, который женщина собиралась прочесть.
Дверь открылась, и в кабинет вошли три человека. Повисло молчание, Нина Алексеевна была удивлена, увидев ещё и охранника, который закрыл дверь. Ситуация была неприятной: образ охранника означал чрезвычайную ситуацию с появлением новых воспитанников. Взглянув на новоприбывших, женщина ощутила панику и зарождающийся страх. На неё с полным ехидством смотрел парень лет пятнадцати и его точная копия, разница была лишь в цвете волос. Близнецы — она словно впервые видела таких детей. Они были идентичны: один с темными каштановыми волосами, второй пепельный блондин, и именно от светловолосого исходила опасность.
— Вот, Нина Алексеевна, полюбуйтесь, двое из ларца, — едко сказала воспитательница. Она была одной из тех личностей, которым было все по барабану. Грубая и невоспитанная, она считала, что единственным действенным способом был хороший ремень по заднице для её воспитанников.
— Будьте более вежливы, Галина Мироновна. Как их зовут? — ответила женщина.
— Не ваше собачье дело, как нас зовут. Ты, тётка, чё так смотришь, словно никогда людей не видела. Тухлое место, да, братец? — обратился блондин к своему близнецу. — Ты бы со мной согласился, если бы разговаривал, — ухмыльнулся парень и локтем тыкнул в спину своего брата.
— Замолчи, гадёныш, ты где находишься, забыл? Я тебя живо в колонию отправлю или в психушку. Ведь ты давно там не был, да?! — с интонацией гестаповца влезла в разговор Галина Мироновна. — Сергей Семёнович, уведи этого засранца в коридор. Видишь, не даст нормально побеседовать.
Сергея Семёновича не пришлось долго уговаривать, он быстро схватил блондина за рукав и увлёк в коридор. Его брат, казалось, вздохнул с облегчением, как и директор детдома.
— Видите, Нина Алексеевна, как нам повезло! Вы, небось, ещё не читали, что это за два кадра, так я вам расскажу. Близнецы, родители сгорели вместе с их сестрой. Один, тот, которого вывели, — Максим Серов. Он неуравновешенный и не контролирует свои эмоции, так психиатр сказал. Давно ли он такой, никто не знает. Его брат бы нам что поведал, так молчит всё время, немой, наверное, стал после гибели близких. Зовут его Павел, им обоим по шестнадцать лет. Я подробностей всех не знаю, но верю в одно: этого Максима в коллектив нельзя пускать. Будет жить отшельником в правом крыле, так наш врач посоветовал, да и вы видите, какой он. Одна беда будет нашим детям. Его брата отведем к старшим.
— Вы предлагаете их разлучить? Это же неправильно, они семья и должны держаться друг за друга, — с искренним сочувствием ответила Камышева.
Воспитательница хотела было ответить, как в коридоре раздался громкий смех, а затем ругательства. Охраннику явно было не так весело, как блондину:
— Ненормальный, успокойся! Сейчас ты у меня получишь.
— Ненавижу вас всех, ваш странный приют! Вы ещё пожалеете, что согласились нас взять! — кричал блондин.
Нина Алексеевна резко выдохнула. Эта змея Галина Мироновна была права: им не повезло. Теперь директор не сомневалась, что близнецов нужно разлучить. Ей казалось, что Павел более спокойный, нежели его брат-близнец. В её голове давно уже было принято решение, и она проговорила:
— Отведите Пашу в группу и познакомьте с ребятами.
Воспитательница ехидно улыбнулась, и на её лице появилось торжественное выражение «я же говорила». Нина Алексеевна не стала больше расспрашивать о близнецах, а лишь улыбнулась Павлу и сказала:
— Я надеюсь, тебе у нас понравится и ты быстро вольёшься в коллектив.
Юноша с сочувствием взглянул на директрису и пошел за воспитательницей. Едва за ними закрылась дверь, как Нина Алексеевна устало осела на своё кресло. Теперь жизнь в детдоме не казалась ей прежней, она помассировала виски и принялась читать дело новеньких ребят.