Глава 2.
Эстер.
Скамьи в молельном доме утопали в цветах и ярко—красных атласных лентах, живые гирлянды ниспадали с потолочных балок. Цветов было так много, что казалось, это не зал, а райский сад, сияющий всеми красками радуги. А какой стоял аромат - сладкий, пьянящий, терпкий.
Из окон-розеток лился теплый дневной свет, сотня ликующих голосов сливались в восторженном гимне: "Господь, мы с Тобой навеки. Твои сыновья и дочери, соединяющиеся в этот час. Да будет жатва Твоя обильна, да будет мир в нашем сердце".
Пение постепенно затихло, торжественно вступил великолепный орган. Каждый прихожанин начал оборачиваться к выходу, где теперь стояла Элизабет Уайт, моя лучшая и единственная подруга, - она вошла и застыла в дверях, смущенно потупив взор и зная, что все взгляды теперь прикованы к ней. На Бет было белое, отделанное невесомым кружевом платье, которое сшила моя мать, из-под пышной юбки выглядывали новенькие атласные туфельки, которые я одолжила подруге. Ее пышные огненно-рыжие волосы украшал девичий венец из белых роз, а в самом центре красовалась заколка из белых жемчужин.
Орган все звучал, постепенно наращивая темп, и собравшиеся нетерпеливо ждали, но Бет не двигалась. Я знала, что ей не хотелось идти вперед, вступать в брак с ним. Прошлой ночью, когда она пробралась в наш дом, Бет навзрыд плакала, умоляла меня помочь ей избежать свадьбы.
Но как, как я могла помочь? Я так же, как и она, была обещана Дэниелу. Меня продали, предали, уничтожили собственные родители. Так же поступили и с подругой. Так же поступают и с другими девочками, которые приглянутся нашей главе общины. Мы - разменная монета для лучшей жизни наших же родителей. Самые родные люди обрекают нас на смертельную опасность.
Она стояла неподвижно, будто статуя сотворенная медузой Горгоной. Даже ее грудь, казалось, не вздымалась от дыхания. На минуту, даже на секунду, мне показалось, что она готова бежать. Но Бет не сделает этого. Она не способна на такие поступки, не то что я.
Делу помог ее отец, низкорослый мужчина средних лет с противной родинкой на носу, подхватил дочь за руку, с силой сжал, и Бет поняла это как приказ. Она боялась его. Всегда.
"Попробуй только опозорить меня!" - говорили глаза Мэтью. Он был домашним тираном, заставляющим жить в страхе всю семью.
И Элизабет, едва переступая одеревеневшими ногами в красивых атласных туфельках, двинулась вперед, к алтарю, что высился в конце прохода. К своему мучителю, наказанию, ноше, пастору Нельсону. К человеку, которого сам Господь назначил ей в мужья. Но я то знаю, что не Господь распорядился судьбой Бет, а отец.
Она не смотрела по сторонам, но краем глаза все же замечала знакомые лица, я видела это по ее робкой улыбке: вокруг были учителя, подруги, соседи. Вот я, стоящая справа в седьмом ряду, а это Рик, пастух - ее возлюбленный, разрешающий Бет гладить коров, шерсть которых была бархатистой и нежной. А вон, в самом первом ряду, стоит ее мама - высокая, худощавая женщина, которая раньше никогда так близко не подходила к кафедре. В первом ряду были почетные места - для самых привилегированных членов общины. Мать, Эмилия Уайт, похоже, была довольна собой, она стояла с гордо поднятой головой, тоже в венце из роз - ни дать ни взять королева.
— Мама, - прошептала Бет со слезами на глазах. - мама...
Я всей душой хотела броситься к ней, но моя мать крепко держала меня за руку - она знала, что я не поддерживаю такие браки. Будь моя воля, я бы сама вырвала Бет из лап пастора Дэниела, растерзала его в клочья, лишь бы ему не досталась еще одна невинная душа.
Грянул новый торжественный гимн, и слова подруги потонули в многоголосом хоре.
У алтаря отец наконец отпустил ее руки, сопроводив свирепым взглядом. Я знала, на что он способен. Это тот мужчина, которому не стоит перечить - иначе лишишься жизни, так же как сестра Бет - Никки.
— Будь умницей. - сказал Мэтью и отступил назад, туда, где стояла ее мать.
Элизабет рванулась было за ним, но ей не дали уйти. По ее щекам, как и по моим, текли нескончаемые потоки слез.
Пастор Дэниел Нельсон загородил ей путь к отступлению. Мужчина взял ее за руку.
Пальцы, стиснувшие ладошку Бет, казались невероятно сильными. А какой огромной выглядела его ручища - словно кулак великана, сомкнувшийся на детской ладошке.
Собравшиеся запели свадебный гимн. "Союз любящих сердец, заключенный на небесах, Господь, благослови". До чего же абсурдно звучали эти строки. Бет никогда не любила пастора Нельсона - наоборот, всем нутром ненавидела его за то, что он сделал с сестрой. И вот, участь Анны, грозила и ей.
Дэниел притянул ее к себе, и подруга вскрикнула от боли, когда его пальцы, словно когти дикого животного, вцепились в ее хрупкую ладонь. "Теперь ты моя, навечно, связана со мной по воле Господа, - говорил этот жест. - Ты будешь слушаться меня, не сможешь перечить мне, ты моя собственность. Ты моя жена. Очередная жена".
Элизабет обернулась и бросила последний взгляд на меня, не на отца и мать, а именно на меня. Она верила, свято верила, в то, что я смогу ее спасти. Но как я могу это сделать, если я не в силах спасти даже саму себя?
Подруга молча умоляла забрать ее отсюда, увести из "Рая" в новую жизнь. Но я не могу это сделать.
Родители Элизабет в этот момент радостно и вдохновенно пели гимн, будто их совершенно не волновала судьба дочери. Хотя почему будто? Их действительно она не волновала.
В отчаянии оглядывая зал, Бет пыталась отыскать кого-нибудь, кто вырвал бы ее из этого кошмара, но люди, даже друзья, лишь одобрительно кивали и улыбались - вокруг был целый океан улыбок. Полуденное солнце сверкало на лепестках цветов, радостный хор заполнял пространство.
И никто, кроме меня, не замечал - и не желал замечать - молчаливых призывов о помощи, которые тщетно бросали в толпу две пятнадцатилетние девочки.
Не в силах терпеть эту скверную картину, я поспешно пробираясь сквозь ряды, под шумное шипение прихожан, ринулась к выходу. Я не могла и дальше безропотно смотреть, как жизнь моей подруги рушится словно карточный домик.
Тяжелые деревянные двери плохо поддавались моему натиску, я со всей силы навалилась на них и чуть не выпала на крыльцо. Кое-как устояв на ногах я вдохнула свежий воздух, он отрезвлял и успокаивал.
Я обвела взглядом нашу общину: три ряда одинаковых деревянных двухэтажных домов с покатыми крышами, пристроенными гаражами, верандочками и даже качели на них были абсолютно одинаковыми. Во всем, вплоть до количества окон, наши домики выглядели как настоящие клоны. С трех сторон нас окружал густой и темный лес, а с одной - огромное поле, предназначенное для пастбища. Главные ворота, через которые приходили новые члены "Рая" стояли точно напротив молельного дома - металлические, с коваными узорами и огромной вывеской с одноименным названием. Сколько раз, глядя на них, я мечтала выбежать и убраться от места, которое привыкла называть домом, как можно дальше. В нормальный, адекватный мир без присутствия пастора Нельсона, без моих повернутых родителей и бесконечных молитв.
Я не верила в Бога, а в особенности в то, что он разговаривал с нами через пастора, но моего мнения никто не спрашивал. Родители, несколько лет назад, сами приняли решение вступить в ряды общины и с того момента начался мой ад, лишь Элизабет, которую я знала с самого приезда, была лучиком света для меня, но и ее отобрали.
Подруга стала шестой женой Дэниела, скоро, как и положено, она забеременеет и ей будет запрещено общаться со всеми, кроме замужних девушек. Ее поджидала участь Анны, которую их отец так же, без зазрения совести, отдал пастору.
Я помню их свадьбу, мне было одиннадцать, то же самое оформление молельного дома, что было сегодня, почти такое же платье и белый венок в волосах. После церемонии влюбленные, если их так можно было назвать, отправились в путешествие по другим приходам, что там происходило - одному пастору Нельсону известно, но Анна вернулась от туда сломленной, исхудавшей и лишь небольшой животик выделялся из общей картины. Девушка перестала выходить на улицу, проводя как можно больше времени в отведенных для жен Дэниела домах, к ней не пускали никого, даже Бет. А когда пришел срок рожать, жители общины увидели ужасающую картину - из дома Анны в молельный дом принесли два маленьких гроба, на спех сколоченных местными плотниками. Юная мать и ребенок не выжили. Анне было четырнадцать лет. Ее тело покоится на окраине поселения на западной границе леса, в окружении таких же безвременно ушедших юных душ.
Для меня до сих пор удивительно, что отец и пастор Нельсон сошлись в мнении о том, что он женится на мне в день совершеннолетия. Таких историй, насколько я знала, в "Рае" не было - средний возраст для вступления в брак с Дэниелом начинался с четырнадцати лет. Для многих нормальных и адекватных людей это может показаться ужасом, но только не для нашей общины - прихожане готовы на все, лишь бы выстлать себе дорогу в Рай.
Дико. Ужасно. Бесчеловечно.
Не хватит слов, чтобы описать ужас, который испытывают девочки, когда в их дом стучится пастор с взаимовыгодным, для обеих сторон, предложением.
Мои размышления прервал хриплый голос, до последней секунды я думала, что нахожусь тут одна:
— Привет! Почему ты не на церемонии?
Сзади меня стоял Кайл, который в прошлом году прибыл в нашу общину. Не стану отрицать, что он был невероятно красив - темные кудри непослушно свисали на лоб, карие глаза были настолько темны, что в них было сложно разглядеть свое отражение, по-мужски очерченные скулы, рано наметившиеся для его возраста и родинка чуть ниже уголка глаза придавали ему милый вид, а нос, что был искусно очерчен создателем, словно надсмехался над всеми, кто имел не такой идеальный и точеный нос.
— Мне невыносимо наблюдать за тем, как страдает моя подруга...
На мои глаза навернулись слезы и я быстро посмотрела наверх, чтобы хоть как-то остановить эти соленые потоки жидкости.
— Ты же знала, что она избранная. Почему же тогда переживаешь за ее судьбу? - не унимался он, явно пытаясь настроить меня на волну поддержки такого аморального поведения.
До свадьбы Элизабет, я часто замечала, что Кайл пытался проявлять ко мне хоть долю своего внимания: он то тут, то там появлялся словно по волшебству - помогал с уборкой школьной территории, либо нес тяжелые сумки матери, а иногда, занимал соседнее место рядом со мной во время молитвы по воскресеньям.
Признаться честно, мне льстили оказанные им знаки внимания, только было одно "но" - он не в моем вкусе. Скажу больше, нет ни одного парня, который нравился мне, спасибо за это пастору, он напрочь отбил желание смотреть в сторону мужского пола.
— Она моя подруга! - его слова разозлили меня, заставили почувствовать себя животным, защищающим свое потомство.
— Разве это меняет дело? Пастор Нельсон будет прекрасно с ней обходиться, посмотри на других жен! Разве это не лучшее, что мог им дать Бог?
— Нет, Кайл! Быть свободным - вот что самое лучшее. - я развернулась, чтобы пойти в сторону дома, но худощавая рука схватила меня, заставив обернуться назад.
— Не будь категоричной, скоро и ты станешь той, чье имя пастор Нельсон внесет в список для входа в рай. Не упрямься и с гордостью прими подарок Божий, глупая девчонка!
Кайл толкнул меня с такой силой, что я, словно мешок с зерном, провалилась на сухую землю, содрав себе колени и ладони. Как же я его ненавидела! Мерзкий мальчик, считающий себя подобием Дэниела! Урод! Моральный урод и извращенец, раз поддерживает насильственное вступление в брак!
Я хотела высказать ему все в лицо, но пока я поднималась он словно растворился, лишь аромат его духов с сандаловыми нотками повис в воздухе.
Пообещав себе, что при следующей встрече я скажу, какой он человек, отправилась домой. Я не приду на торжество по поводу свадьбы Элизабет. И это не потому, что мне не хочется веселиться или вкусно поесть, а потому, что я не смогла спасти свою подругу. Но себя я обязательно спасу. Я верю в это так же, как каждый житель общины верит в Бога и пастора Нельсона.
Войдя в наш скромно обустроенный дом, я сразу же поднялась на второй этаж - в свою спальню. Хоть эта комната выглядела чуть лучше, чем спальни в концлагерях, но она мне нравилась: персиковые обои с маленькими вензелями, пол и потолок из светлого дерева и окно, выходящее на луг. Я любила даже свою скрипучую кровать, покосившийся письменный стол и пробковую доску над ним. В этом помещении я чувствовала себя защищенной. Тут не было напоминаний о мнимом Боге или портрета пастора, не было распятия и настольной Библии. Здесь, в этом маленьком пространстве, сосредоточилась моя суть - личный дневник в пушистой обложке под матрасом, фотографии с Бет на доске, любимый томик "Унесенных ветром", лежащий на одинокой прикроватной тумбочке и телефон, что был запрещен в нашей общине.
Любое средство, для контакта с внешним миром, было запрещено: будь то телефон, планшет или допотопный компьютер. Нам нельзя было общаться ни с кем, кроме прихожан "Рая", читать новости страны или узнавать как дела у тех родственников, что отказались от вступления в ряды почитателей пастора Нельсона.
Как телефон оказался у меня, на самом деле, долгая история. Но если быть краткой, то я рада, что когда-то друг Элизабет, из прошлой жизни, помог нам достать его. Телефон Бет обнаружили почти сразу - ее отец часто обыскивал подругу после редких экскурсий в город, меня же эта участь миновала. Мой телефон до сих пор со мной, поэтому я спокойно могу общаться со всеми, кто желает мне добра.
Так, в нормальном мире, у меня появилась подруга по переписке - Эмили, живущая недалеко от "Рая". Конечно, я не говорила, где нахожусь, скорее из-за боязни осуждения, нежели безопасности. Мы переписывались каждый день, я жадно впитывала подробности ее беззаботной жизни и мечтала, что когда-то тоже смогу спокойно ходить в кино или боулинг с друзьями, путешествовать по стране и найду родственную душу, которая сможет принять меня с израненным, покалеченным сердцем и кошмарным багажом из прошлого.
— Эстер! - раздался голос матери с первого этажа.Значит, мое отсутствие не обошло стороной эту дотошную женщину. - Я знаю, что ты дома! Немедленно спускайся!
Быстро спрятав телефон и отдернув подол платья, я поспешила вниз. С мамой шутки плохи, я поняла это с детства - любое неповиновение карается, а после прибытия в "Рай" приступы гнева участились. Это пугало и удручало, я не понимала, что происходит с мамой, отец же зачастую игнорировал припадки и старался как можно быстрее покинуть дом.
— Эстер! - раздражение вибрировало в ее голосе.
Едва ступив на лестницу я заметила раскрасневшееся лицо матери, зеленые глаза, напоминающие болотные топи, сверкали в свете торшера, а всегда идеально уложенные волосы были чуть растрепаны. В начале церемонии мать выглядела привлекательно - бордовое платье с юбкой ниже колен, кружевные рукава длиной в три четверти и стойка-воротничок из того же кружева, что и рукава.
— Потрудись объяснить, милое дитя, куда ты сбежала с церемонии? Кто дал разрешение покинуть молельный дом? - постукивая ногой спросила она.
— Мне стало нехорошо и я вышла подышать воздухом.
Я не собиралась врать, мне действительно было плохо, только не физически, а морально. Так что, лжи в моих словах не было.
— Возвращайся немедленно!
— Мама, мне нехорошо, я хочу остаться дома.
Я развернулась, чтобы подняться в свою комнату и продолжить общение с Эмили, но костлявая рука матери крепко схватила мое запястье:
— Ты должна пойти! Пастор Нельсон хочет видеть тебя. Неужели ты хочешь поставить меня и папу в неудобное положение? Кажется, ты стала забывать, что своей хорошей жизнью мы обязаны пастору.
И она потащила меня обратно в молельный дом, наблюдать за мучениями Элизабет. Почему мать не сказала, что я нужна там для того, чтобы поддержать подругу? Это же логично! Любому человеку нужна поддержка. Но нет, я нужна ни матери, ни Элизабет, ни другим членам общины, я нужна - Дэниелу Нельсону. Он не отступит, пока не получит желаемого. А я в свою очередь должна играть по его правилам, чтобы мой план удался.
***
С трудом проснувшись утром, в моем мозгу всплывали картины вчерашнего дня - Элизабет, плачущая на плече своей матери, пастор Нельсон крепко сжимает руку новоиспеченной супруге и произносит свою торжественную речь, коллективная молитва за скорейшее прибавление в семье, скромные ритуальные танцы вокруг новобрачных и потоки риса, летящие в воздухе и выстилающие дорогу новой миссис Дэниел Нельсон, костер, разожженный на закате, в который кидают вещи из "старой" жизни Элизабет.
Я думала, что это страшный сон, но обведя взглядом свою комнату, убедилась в своей глупости.
Сегодня мне предстоит учебный день без подруги, в окружении других детей общины. Очередное испытание, которое я должна с гордостью пройти.
Первые пару уроков пролетели почти незаметно, все были заняты обсуждением церемонии, в деталях разбирая каждую мелочь.
Был урок алгебры - честно говоря, этот предмет никогда мне не давался, да и я особо не старалась. Я только задумалась над задачей, решение которой у меня совсем не получалось, как вдруг появился он.
Аккуратно приоткрыв дверь пастор Нельсон заглянул в класс. Учительница, молодая девушка, мисс Харт раскраснелась при виде мужчины. Она быстро подскочила со своего места и поприветствовала нежданного гостя:
— Доброе утро, пастор Нельсон!
— Здравствуйте, мисс Харт. Я бы не хотел мешать занятиям, - сказал он. - Пожалуйста, продолжайте урок, как если бы меня здесь не было. Я просто хотел убедиться, что все дети в порядке.
— Ну... Хорошо. - учительница откашлялась. - Попрошу вас, ребята, открыть задачник по математике на десятой и одиннадцатой страницах. Выполните упражнения с девятнадцатого по двадцать пятое. А потом мы проверим ответы.
Класс заполнился шумом: зашелестели страницы, карандаши быстро зачиркали по бумаге, а пастор тем временем прохаживался по классу. Я ощущала тяжелый взгляд его холодных голубых глаз на своей спине, но не осмелилась взглянуть на него в ответ. От одного его присутствия хотелось съежиться, закрыть голову руками и перестать дышать - всем своим видом он внушал страх. Животный страх. Я ощущала себя так, словно моя жизнь висела на волоске. Неужели никто не замечает энергетику, исходившую от Дэниела? Насколько же ему удалось промыть людям мозги, что они не видят перед собой волка в овечьей шкуре, слепо следуя за ним и его заветам, которые он проповедует изо дня в день. Уму непостижимо.
Как бы мне хотелось, чтобы помимо меня и Элизабет хоть кто-то понимал всю прискорбность нашего положения, но таких, увы, нет.
Хотя, Дэниел был привлекательным мужчиной - я ни раз слышала, как женская часть общины пела дифирамбы его внешности, - кожа нежного оливкового оттенка выгодно подчеркивает светло-голубые, почти белесые, глаза и темно-русые густые волосы, овальное лицо с не выраженными скулами, прямой нос с высокой переносицей и пухлые губы, а завершает образ брутального мужчины - щетина, которая безусловно идет ему. Пастор высокого роста и худощавого телосложения, но мышцы, что перекатываются под его рубашкой, убеждают меня, что он часто занимается спортом.
Красивый мужчина, но именно этой красотой и своими ледяными глазами он с самого первого дня отталкивал меня, вызывая лишь отвращение.
Пастор дошел до моей парты и остановился, небрежно проведя рукой по моим длинным волосам, которые утром я заплела в две тугие косы. Я быстро, нервным почерком накарябала ответ, лишь бы показать ему, что я выполняю задание и наказывать меня не за что. Его жест вызвал во мне волну злости и гнева, которую я не желала подавлять. Дэниел противен мне и мое мнение не изменится.
Он еще ниже склонился надо мной и втянул воздух, будто пытаясь вобрать каждую мою частичку.
— Не волнуйся так, милая. - тихо, почти шепотом, произнес он. - Мне тоже алгебра давалась с трудом.
Знал бы пастор, как мне плевать на его слова и сочувствие. Он разрушил множество жизней молоденьких девочек и собирается разрушить мою.
Этому не бывать!
Я еще ниже нагнулась к задачнику, всем видом давая понять, что я не хочу с ним разговаривать.
Он понял мой немой жест и поспешил обойти других учеников, но все так же, изредка, просматривал в мою сторону с лукавой улыбкой на губах, а я в ответ лишь смущенно опускала глаза.
Соседка по парте, Зои Эдвардс, толкнула меня локтем и насмешливо сказала:
— Ты нравишься нашему пастору! Неужели, это не чудо?
В ее голосе звучал неподдельный восторг, будто мне выпала честь пожать руку самому президенту.
— Конечно чудо, Зои.
Я не собиралась выказывать своих истинных чувств по поводу выбора моей кандидатуры, членам "Рая" совершенно не нужно знать о том, что я, мягко говоря, не в восторге.
Зои заулыбалась и ласково коснулась моей руки:
— Ты будешь так же прекрасна, как и Элизабет вчера! Я так и вижу тебя в свадебном платье... - соседка мечтательно посмотрела в окно. - Пообещай, что разрешишь мне помочь тебе с выбором.
— Обещаю. - быстро ответив, я сделала вид, что увлечена заданием, которое с минуты на минуту будет проверять мисс Харт.
— Эстер... - попыталась продолжить диалог Зои.
— Поговорим на перемене, пожалуйста.
Я бросила на девочку умоляющий взгляд и вернулась к выполнению задания.
Я даже не заметила, как пастор покинул классную комнату. После его ухода по классу пошла волна оживленного шепота, ребята весело что-то обсуждали. Боюсь представить, о чем именно они говорили ведь, несомненно, каждый заметил насколько интимным было прикосновение Дэниела ко мне.
Мужчина всем видом показывал, что я - его выбор.
После уроков я была настроена увидеться с Элизабет, мне необходимо поговорить с подругой перед тем, как нас разлучат. Мне хотелось рассказать о своих переживаниях, о том, как я люблю ее и если мне удастся сбежать, то я вернусь за ней. Обязательно вернусь. Я не оставлю Бет на растерзание дьяволу по имени Дэниел. Знала бы я тогда какая картина откроется моему взору, то не допустила бы и мысли о встрече с ней.